К столетней годовщине памяти (†11 (24) августа 1912 г.) русского издателя и журналиста. Алексей Суворин

Мы плохо знаем свою историю. И дело не только и не столько в том, что, по словам А.С. Пушкина, мы ленивы и нелюбопытны, а в том, что история наша искажена. Делается это или сознательно, по причине этнических предпочтений историков, представленных большей частью инородцами, или бессознательно, в силу их личных субъективных или партийных ­пристрастий.

Так, большевикам была свойственна классовая оценка, согласно которой веками сложившаяся элита противопоставлялась народу. Все борцы с властью и террористы преподносились героями. Русских патриотов большевики, кого могли, уничтожали, а на тех, кто умер раньше, навешивали ярлыки «реакционер», «черносотенец», «националист», «шовинист», «царский холуй» и тому подобное. В числе таких оказался и Алексей Сергеевич Суворин.

В 2005 г. вышла замечательная книга А.С. Суворина «В ожидании века XX», в предисловии к которой сказано об авторе: «Горячий патриот, убежденный народолюбец, выдающийся просветитель. Считал революцию гибельной для России…» Высочайшего мнения о Суворине был его современник, известный журналист Александр Кугель: «Его сила, секрет его влияния и острота его взгляда были в том, что он, подобно одному из крупнейших политических и философских гениев, очень глубоко проникал в человеческую натуру». Но вот что сказано об этом же человеке в предисловии к его сильно урезанному «Дневнику», изданному коммунистами в 1923 г.: «Воспитал плеяду «нововременцев», до сих пор изливающих зоологическую тоску по изжитой мертвечине царизма. Суворин, подобно блуднице, стыдящейся своего блуда, жадно ­хватался за перо, чтобы с тоской и злобой записывать по ночам все доступное ему». Кем же он был на самом деле?

Родился он 11 (23) сентября 1834 г. в большом селе Коршево Воронежской губернии, жители которого не знали крепостного права, и это придавало им известную независимость и жизненную твердость, что, без сомнения, передалось и Алексею Суворину. В 1930 г. жители Коршево поднялись против советской власти, что характеризует их как людей самостоятельных. Это последнее крупное крестьянское восстание в СССР было жестоко подавлено.

Отец его, Сергей Дмитриевич Суворин (1785-1855), из крестьян, по набору пошел в солдаты, героически сражался при Бородино, где был изранен, за выдающиеся заслугам получил капитанский чин, который давал его детям потомственное дворянство. Славный сын своего Отечества, он участвовал также в русско-турецкой войне 1828-1829 гг. и в польской кампании 1830-1831 гг.

Учиться грамоте Алексей начал на седьмом году у деревенского пономаря, затем у местного дьячка. Единственной книгой в доме отца было Евангелие, которого оказалось достаточно, чтобы заложить в нем твердые нравственные принципы.

Овладев основами грамоты, он поступил в уездное училище, а затем в Воронежский кадетский корпус. Здесь зародилась его любовь к литературе и произошло знакомство с театром, которому он посвятит потом тысячи страниц, став едва ли не крупнейшим и авторитетнейшим в России критиком, ценителем и организатором театра.

Окончив корпус в 1851 г., Суворин поступил в Дворянский полк в Петербурге, где он не только видел будущего императора Александра II, в царствование которого развернулась его бурная ­предпринимательская и просветительская деятельность, но и общался с ним. С 1861 г. Суворин живет в Москве, где знакомится с выдающимися писателями России, с некоторыми из них у него завязывается дружба.

Он еще сильно нуждается. В 1862 г. в нетопленом вагоне третьего класса Суворин отправляется в Петербург. К середине 70-х годов он занимает прочное место в литературном мире, выходит из бедности, в 1876 г. приобретает газету «Новое время», которая становится главным делом его жизни. Тиражи газеты растут, ее читают по всей России и в Европе. Он часто бывает за границей, вступает в переписку с Эмилем Золя, Гюставом Флобером, Альфонсом Доде и другими писателями.

Важным его делом становится издательство. Он выпустил для народа около 400 наименований различных книг, открыл книжные магазины в Москве, Петербурге, Харькове, Одессе, Саратове, Ростове-на-Дону, его газетные киоски были на многих железнодорожных станциях.

В 1895 г. он создает в Петербурге свой театр – Малый театр А.С. Суворина, в котором играли такие известные актеры, как М.Г. Савина, П.А. Стрепетова, В.И. Качалов (Шверубович), М.А. Чехов и другие. Суворин сам писал пьесы, лучшая из которых – «Татьяна Репина», повествующая о судьбе актрисы. Суворинский театр был закрыт в октябре 1917 г.

Умер Алексей Суворин 11 (24) августа 1912 г., похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. Найти его могилу, на которую был возложен в числе других венок от императора Николая II, мне не удалось.

Суворин обладал завидной эрудицией, мог говорить и читать на нескольких европейских языках, переводил книги с французского, со знанием дела писал исчерпывающие материалы по самым разнообразным сферам общественной жизни. Статьи его читатели ждали, многие из них публично обсуждались, вокруг некоторых завязывалась полемика с другими газетами, от которых исходили порой резкие нападки.

К чести Алексея Сергеевича нужно сказать, что он отличался завидной выдержкой, терпением, великодушием, уравновешенностью. Его материалам свойственны глубокая аргументация, ум, зачастую блестящая ирония. Суворин являл собой редкий тип подлинно русского православного деятеля культуры. Его мировоззренч еские принципы оставались незыблемыми в течение всей его жизни: Православие, Самодержавие, ­Народность.

Прошло сто лет после смерти Алексея Сергеевича, но равной ему замены в русской публицистике вообще и в театральной критике в частности не было и нет. Его статьи и сегодня читаются с огромным интересом.

Особое внимание Суворин уделил в своих дневниках пьесе «Контрабандисты», поставленной в его театре в январе 1901 г. Пьеса подверглась резким обвинениям в антисемитизме, на которые Суворин отвечал благожелательно и деликатно: «Ни одна народность не имеет исключительных прав на привилегии в области литературы и сцены и не должна иметь. Если мы смеемся над русскими или негодуем против русских на сцене, то нет никаких доводов в пользу исключения армян, грузин, финнов, евреев и проч. Я не видел и не вижу в пьесе гг. С. Литвинова и В. Крылова ­какой-нибудь ­особой тенденциозности.­ В пьесе есть и дурные,­ и хорошие люди. Дурных больше хороших, но ведь говорит же Собакевич обо всем губернском городе, что там «все христопродавцы. Один там только и есть порядочный человек – прокурор, да и тот, если сказать правду, свинья».

Казалось бы, исчерпывающее объяснение по поводу «Контрабандистов» дал Суворин, но и сего­дня эта постановка столетней давности не дает кому-то покоя. В 2000 году подготовлен в Лондоне некоей­ Н.А. Роскиной и выпущен в России «Дневник А.С. Суворина», в предисловии к которому автор буквально с остервенением набрасывается на Суворина, как только дело доходит до «Контрабандистов», хотя сама она того спектакля, конечно, не видела. Команду «Фас!» Роскиной передали бабушки и прабабушки. Она пишет: «Мировоззрение Суворина отягчалось паранойей, поразившей всех его домочадцев, а также сотрудников «Нового времени». Это был злобный антисемитизм». И далее г-жа Роскина не оставляет в покое ни одного из «домочадцев».

Ничто не устарело в трудах Алексея Суворина, более того, некоторые соображения его в отношении театра оказались пророческими. Не оправдались только надежды на союз театра и церкви. Алексей Сергеевич Суворин ставил благородные, высоконравственные задачи перед театром. Он испытывал боль и скорбь от потрясавших Россию событий, но в душе его никогда не было ярости и ненависти к окружающему миру, коварства и злобы, которые приписывают ему сегодня враги, обладающие всеми этими качествами сверх всякой меры. Остается только желать, чтобы и сегодня нашлись в России журналисты и издатели, подобные ­Алексею Сергеевичу Суворину.