История одного вопроса

Время пресс-конференции подходило уже к 4 часам 30 минутам. Владимир Путин пристально всматривался в зал. Было из чего выбирать: плакаты с надписями российских и зарубежных СМИ и названиями почти половины регионов его страны, таблички с темами вопросов ("Дети", "Атом", SOS) и даже незамысловатые символы в виде олимпийских колец и смайликов. Сектор зала, который смог на мгновение привлечь внимание г-на Путина, насчитывал человек 200. Президент выдержал паузу, за время которой добрая часть журналистов успела нащупать в руках невидимый микрофон и ухватиться за него покрепче, и, как будто выбрал из подсолнуха самую аппетитную семечку, уверенно произнес: "Омск!" Именно это слово было написано на одной стороне таблички, которую я то и дело поднимал вверх при приближении президентского взгляда. Услышав выбор Владимира Путина, я радостно подскочил. Заветный микрофон двигался в моем направлении. С каждой долей секунды он становился все более осязаемым.
Я тараторил чуть меньше минуты, впопыхах даже забыв представиться. Утомленный столь длительной конференцией, зал уже не мог сдерживаться и откровенно хохотал во весь голос так, что последние слова потерялись в этом хаосе.
- Начну с самой сладкой части вашего вопроса... - Владимир Путин позволил себе употребить столь комплиментарный эпитет. (Впрочем, неясно, означало ли это, что президенту было самому приятно отвечать на такой вопрос?)
Через несколько минут после того, как он закончил, все сотрудники ведущих российских информационных агентств уже передавали в свои редакции в виде "молний" сообщения о том, как г-н Путин в должности премьер-министра распорядится портретом президента Дмитрия Медведева...

Губернатор облегчил задачу

Еще год назад в Москве накануне такой же пресс-конференции член Общественной палаты Александр Школьник подвел нас (группу региональных корреспондентов) к журналисту кремлевского пула Андрею Колесникову, который рассказывал, о чем стоит спрашивать Владимира Путина, а о чем нет. Помнится, он напутствовал: "Лучше задавать такие вопросы, на которые вам самим хотелось бы услышать ответ. Забудьте вы про те, которые выдали вам губернаторы в регионах. Об этом неинтересно спрашивать, и на них будет неинтересно отвечать".
Вспоминая об этой встрече, я заранее решил узнать, есть ли у омского губернатора Леонида Полежаева какие-либо вопросы к президенту, чтобы, не дай Бог, не повторить их.
В конце января на пресс-конференции главы области я спросил его об этом, на что г-н Полежаев удивился: "А вы своему коллеге будете задавать вопросы, как он писал последние годы? Я бы не стал задавать вопросов, мы работаем в одной команде..."
Г-н Полежаев, конечно, прав: например, к моей коллеге Наталье Коробовой у меня давно уже нет никаких вопросов, одни претензии. А вот, скажем, к журналистам федеральных СМИ и тому же Колесникову вопросов возникает очень много...
Впрочем, г-н Полежаев своим отказом придумать вопрос для Путина только облегчил мне задачу. Теперь уж точно любой мой вопрос не выглядел бы как губернаторский, а значит, по логике кремлевского журналиста, скучным.

Взглянет - как одарит

На своей последней, седьмой, большой пресс-конференции Владимир Путин решил установить максимум рекордов. Аккредитовали 1364 журналиста, беседовали 4 часа 40 минут, ответил на более чем 100 вопросов. Даже ­сотрудники администрации президента в этот раз шли на рекорды в степени лояльности к пишущей братии, избавив их от длинных очередей, в том числе уличных на холоде, а также разрешив пронести в зал телефоны, правда, предварительно их отключив. Однако, несмотря на меры предосторожности, в самом начале мероприятия произошел-таки один телефонный казус. Президент только начал отвечать на первый вопрос, как микрофоны, в которые говорили Владимир Путин и его пресс-секретарь Алексей Громов, начали "покрякивать", отреагировав на волну телефонного сигнала. Путин этого даже не заметил, видимо, подобный звук ему даже не был знаком, ведь, как правило, на всех мероприятиях, где участвует глава государства, мобильникам нет места. Зато на звук мгновенно отреагировал г-н Громов. Когда степень нахмуренности его бровей достигла высшей точки, а взгляд, в котором читалось: "Ну, коллеги..!", обдал холодом весь зал, в эту самую секунду, когда было страшно представить участь того журналиста, который сейчас у всех на глазах полезет в карман отключать свой аппарат, в это мгновение г-н Громов увидел жужжащий телефон перед собственным носом. Журналисты облегченно вздохнули, а пресс-секретарь послал всему залу этакую виноватую улыбку, дескать, извините, обознался.
Вообще, во время того как г-н Путин отвечал на вопросы, между журналистами и Громовым шел своеобразный мимический диалог, который невозможно передать центральным телеканалам, транслировавшим пресс-конференцию в прямом эфире. Г-ну Громову, который в течение трех часов единолично распоряжался, на чей вопрос тысячной аудитории будет отвечать президент, приходилось нелегко. Средств у него было немного: обычно он улыбался, кивал головой и иногда хмурил брови, когда журналисты начинали выкрикивать темы своих вопросов с места. Стоило пресс-секретарю президента улыбнуться кому-либо из региональных коллег, как тот уже считал, что дело в шляпе. Каково же было его удивление, когда слово после этого предоставлялось какому-нибудь корреспонденту из канадской газеты. Г-н Громов в эти моменты невольно находился в положении прекрасной девушки, которая назначила свидание в одно время в одном месте сразу сотне ухажеров.
Спустя три часа внимание Громова удалось привлечь и мне. Когда коллеги по сектору от усталости опустили свои таблички, я, напротив, насколько возможно резко, поднял ее вверх и тут же поймал взгляд президентского помощника. Г-н Громов кивнул мне и еле заметно показал пальцем на президента. Это означало, что теперь выбирать журналистов будет сам Владимир Путин.

Так суверенная или универсальная?

На прошлой конференции, когда еще ничего не было известно о новом политическом раскладе в Думе, о преемнике и новом месте работы Владимира Путина, журналисты ждали от президента своеобразного внутриполитического завещания. А сейчас уже все было известно, поэтому основной темой стала внешняя политика России. Именно отвечая на этот блок вопросов, г-н Путин вдруг отошел от логики фултонской речи, которая прежде была характерна для российской внешней политики. Причем его заявление, между тем никак не отмеченное федеральными журналистами, пожалуй, может считаться основной сенсацией конференции. Г-н Путин заявил, что "демократия - это понятие универсальное, оно не может быть местечковым". До этого момента в своем диалоге с Западом о развитии демократии в России Путин и его окружение всегда отстаивали противоположный тезис, убеждая Запад в том, что специфика российской демократии значительно отличается от европейской модели и имеет право на автономное существование.
Мне показалось, что таким своим заявлением г-н Путин фактически поставил либеральному Дмитрию Медведеву сверхзадачу: кроме решения экономических вопросов ему теперь придется также превращать Россию в мировой центр демократии...

...И Путин, афоризмов друг

С самого же первого вопроса, рассказывая об итогах двух сроков руководства страной, г-н Путин начал пополнять коллекцию своих перлов. "Пахал как раб на галерах", "Пусть жену свою учат щи варить", "Вы, что, хотите, чтобы я землю ел из горшка с цветами? И клялся на крови?", "А думаете, Бушу легко?"
Эти фразы за несколько дней стали самыми популярными в интернете. Большинство из них звучало в адрес западных партнеров и зарубежных журналистов.Г-н Путин как будто специально выбирал для этого народные выражения, которые совершенно ясны русской аудитории и менее понятны иностранцам.
В один момент президент даже посоветовал иностранным журналистам бороться с ожирением, вместо того чтобы писать неправду о России. Сидящий через проход от меня достаточно тощий американский корреспондент "Уолл Стрит Джорнал" даже подпрыгнул от удовольствия, видимо, вспомнив своих коллег по редакции.
Отвечая на вопрос об отказе представителей БДИПЧ быть наблюдателями на президентских выборах, г-н Путин отметил: "Не думаю, что у кого-то есть соблазн сегодня предъявлять ультиматумы России, тем более организации с такой неблагозвучной для русского уха аббревиатурой". То есть Путин в этот момент посоветовал иностранным организациям более тщательно подбирать буквы для своих названий.
Отвечая на вопрос о том, что американские журналисты выражают в своих статьях опасения, что "Газпром" все глубже вгрызается в Европу, президент воскликнул: "Что же нас-то так боятся? Что они такие, как бы не сказать лишнего слова, - г-н Путин выдержал паузу, которая означала, что он перебрал все возможные слова и выбрал самое безобидное, - трусливые".
Я думаю, на его языке в это время крутилось все-таки слово "сачки".

Ну не про Буша же!

Когда конференция закончилась, впереди меня к выходу протиснулись два пожилых журналиста. Один отчитывал другого: дескать, вопрос президенту можно задать раз в жизни, а ты такую ерунду спросил. Журналист газеты "Твой день", поинтересовавшийся у Путина, как он проведет день отдыха между президентским и премьерским постом, и получивший в ответ "Высплюсь", недовольно парировал коллеге: "А что, б..., надо про Буша спрашивать?"
Вопросы - дело тонкое. Например, мои друзья, бывшие журналисты, а ныне зарабатывающие на пиаре одной известной северной компании, на полном серьезе предлагали мне тысячу долларов за то, чтобы я задал вопрос о развитии Севера и упомянул бы там название их региона. Однако мой выбор вряд ли угодил как товарищам, так и тому пожилому журналисту. Я спросил про Медведева.
Очевидно, что не пройдет и года после того, как он станет президентом страны, и журналисты начнут его, как в свое время Владимира Путина, допекать вопросами о преемнике. Чтобы обезопасить г-на Медведева от этого, я спросил действующего президента, знал ли он год тому назад, кто станет преемником? Был ли у г-на Путина тогда на самом деле План, который он не хотел раскрывать раньше времени, или же это решение о Медведеве созрело лишь в декабре 2007 года? Оказалось, что Плана у Путина не было, а было общее представление, но оно не выражалось ни в персоналиях, ни в деталях этого процесса.
Медведев был спасен.
Однако больший резонанс СМИ вызвал именно второй вопрос: "Украсит ли портрет Дмитрия Медведева премьерский кабинет Владимира Путина или же ему больше нравится собственный?"
- Не вижу ничего зазорного в том, чтобы государственные чиновники имели в своем кабинете портрет своего руководителя. Это элемент проявления государственности, так же, как флаг и герб, - объяснил г-н Путин. - Но для того чтобы выстроить отношения с Дмитрием Медведевым, мне не нужно вешать его портреты.
Видимо, президент давал понять региональным и федеральным чиновникам, долгие восемь лет хранящим на стенах своих кабинетов путинские портреты, что делали они это не зря, но в то же время совсем необязательно менять эти портреты с приходом нового президента.
Ответив еще на десяток вопросов, Владимир Путин трогательно сказал журналистам: "До свидания". Он встал со знаменитого кресла, которое семь раз за президентский срок согревало его во время встреч с мировой прессой, и уверенно зашагал к выходу.
Кресло это должно было опять опустеть, а Владимир Путин - вновь стать премьер-министром.

Время пресс-конференции подходило уже к 4 часам 30 минутам. Владимир Путин пристально всматривался в зал. Было из чего выбирать: плакаты с надписями российских и зарубежных СМИ и названиями почти половины регионов его страны, таблички с темами вопросов ("Дети", "Атом", SOS) и даже незамысловатые символы в виде олимпийских колец и смайликов. Сектор зала, который смог на мгновение привлечь внимание г-на Путина, насчитывал человек 200. Президент выдержал паузу, за время которой добрая часть журналистов успела нащупать в руках невидимый микрофон и ухватиться за него покрепче, и, как будто выбрал из подсолнуха самую аппетитную семечку, уверенно произнес: "Омск!" Именно это слово было написано на одной стороне таблички, которую я то и дело поднимал вверх при приближении президентского взгляда. Услышав выбор Владимира Путина, я радостно подскочил. Заветный микрофон двигался в моем направлении. С каждой долей секунды он становился все более осязаемым.
Я тараторил чуть меньше минуты, впопыхах даже забыв представиться. Утомленный столь длительной конференцией, зал уже не мог сдерживаться и откровенно хохотал во весь голос так, что последние слова потерялись в этом хаосе.
- Начну с самой сладкой части вашего вопроса... - Владимир Путин позволил себе употребить столь комплиментарный эпитет. (Впрочем, неясно, означало ли это, что президенту было самому приятно отвечать на такой вопрос?)
Через несколько минут после того, как он закончил, все сотрудники ведущих российских информационных агентств уже передавали в свои редакции в виде "молний" сообщения о том, как г-н Путин в должности премьер-министра распорядится портретом президента Дмитрия Медведева...

Губернатор облегчил задачу

Еще год назад в Москве накануне такой же пресс-конференции член Общественной палаты Александр Школьник подвел нас (группу региональных корреспондентов) к журналисту кремлевского пула Андрею Колесникову, который рассказывал, о чем стоит спрашивать Владимира Путина, а о чем нет. Помнится, он напутствовал: "Лучше задавать такие вопросы, на которые вам самим хотелось бы услышать ответ. Забудьте вы про те, которые выдали вам губернаторы в регионах. Об этом неинтересно спрашивать, и на них будет неинтересно отвечать".
Вспоминая об этой встрече, я заранее решил узнать, есть ли у омского губернатора Леонида Полежаева какие-либо вопросы к президенту, чтобы, не дай Бог, не повторить их.
В конце января на пресс-конференции главы области я спросил его об этом, на что г-н Полежаев удивился: "А вы своему коллеге будете задавать вопросы, как он писал последние годы? Я бы не стал задавать вопросов, мы работаем в одной команде..."
Г-н Полежаев, конечно, прав: например, к моей коллеге Наталье Коробовой у меня давно уже нет никаких вопросов, одни претензии. А вот, скажем, к журналистам федеральных СМИ и тому же Колесникову вопросов возникает очень много...
Впрочем, г-н Полежаев своим отказом придумать вопрос для Путина только облегчил мне задачу. Теперь уж точно любой мой вопрос не выглядел бы как губернаторский, а значит, по логике кремлевского журналиста, скучным.

Взглянет - как одарит

На своей последней, седьмой, большой пресс-конференции Владимир Путин решил установить максимум рекордов. Аккредитовали 1364 журналиста, беседовали 4 часа 40 минут, ответил на более чем 100 вопросов. Даже ­сотрудники администрации президента в этот раз шли на рекорды в степени лояльности к пишущей братии, избавив их от длинных очередей, в том числе уличных на холоде, а также разрешив пронести в зал телефоны, правда, предварительно их отключив. Однако, несмотря на меры предосторожности, в самом начале мероприятия произошел-таки один телефонный казус. Президент только начал отвечать на первый вопрос, как микрофоны, в которые говорили Владимир Путин и его пресс-секретарь Алексей Громов, начали "покрякивать", отреагировав на волну телефонного сигнала. Путин этого даже не заметил, видимо, подобный звук ему даже не был знаком, ведь, как правило, на всех мероприятиях, где участвует глава государства, мобильникам нет места. Зато на звук мгновенно отреагировал г-н Громов. Когда степень нахмуренности его бровей достигла высшей точки, а взгляд, в котором читалось: "Ну, коллеги..!", обдал холодом весь зал, в эту самую секунду, когда было страшно представить участь того журналиста, который сейчас у всех на глазах полезет в карман отключать свой аппарат, в это мгновение г-н Громов увидел жужжащий телефон перед собственным носом. Журналисты облегченно вздохнули, а пресс-секретарь послал всему залу этакую виноватую улыбку, дескать, извините, обознался.
Вообще, во время того как г-н Путин отвечал на вопросы, между журналистами и Громовым шел своеобразный мимический диалог, который невозможно передать центральным телеканалам, транслировавшим пресс-конференцию в прямом эфире. Г-ну Громову, который в течение трех часов единолично распоряжался, на чей вопрос тысячной аудитории будет отвечать президент, приходилось нелегко. Средств у него было немного: обычно он улыбался, кивал головой и иногда хмурил брови, когда журналисты начинали выкрикивать темы своих вопросов с места. Стоило пресс-секретарю президента улыбнуться кому-либо из региональных коллег, как тот уже считал, что дело в шляпе. Каково же было его удивление, когда слово после этого предоставлялось какому-нибудь корреспонденту из канадской газеты. Г-н Громов в эти моменты невольно находился в положении прекрасной девушки, которая назначила свидание в одно время в одном месте сразу сотне ухажеров.
Спустя три часа внимание Громова удалось привлечь и мне. Когда коллеги по сектору от усталости опустили свои таблички, я, напротив, насколько возможно резко, поднял ее вверх и тут же поймал взгляд президентского помощника. Г-н Громов кивнул мне и еле заметно показал пальцем на президента. Это означало, что теперь выбирать журналистов будет сам Владимир Путин.

Так суверенная или универсальная?

На прошлой конференции, когда еще ничего не было известно о новом политическом раскладе в Думе, о преемнике и новом месте работы Владимира Путина, журналисты ждали от президента своеобразного внутриполитического завещания. А сейчас уже все было известно, поэтому основной темой стала внешняя политика России. Именно отвечая на этот блок вопросов, г-н Путин вдруг отошел от логики фултонской речи, которая прежде была характерна для российской внешней политики. Причем его заявление, между тем никак не отмеченное федеральными журналистами, пожалуй, может считаться основной сенсацией конференции. Г-н Путин заявил, что "демократия - это понятие универсальное, оно не может быть местечковым". До этого момента в своем диалоге с Западом о развитии демократии в России Путин и его окружение всегда отстаивали противоположный тезис, убеждая Запад в том, что специфика российской демократии значительно отличается от европейской модели и имеет право на автономное существование.
Мне показалось, что таким своим заявлением г-н Путин фактически поставил либеральному Дмитрию Медведеву сверхзадачу: кроме решения экономических вопросов ему теперь придется также превращать Россию в мировой центр демократии...

...И Путин, афоризмов друг

С самого же первого вопроса, рассказывая об итогах двух сроков руководства страной, г-н Путин начал пополнять коллекцию своих перлов. "Пахал как раб на галерах", "Пусть жену свою учат щи варить", "Вы, что, хотите, чтобы я землю ел из горшка с цветами? И клялся на крови?", "А думаете, Бушу легко?"
Эти фразы за несколько дней стали самыми популярными в интернете. Большинство из них звучало в адрес западных партнеров и зарубежных журналистов.Г-н Путин как будто специально выбирал для этого народные выражения, которые совершенно ясны русской аудитории и менее понятны иностранцам.
В один момент президент даже посоветовал иностранным журналистам бороться с ожирением, вместо того чтобы писать неправду о России. Сидящий через проход от меня достаточно тощий американский корреспондент "Уолл Стрит Джорнал" даже подпрыгнул от удовольствия, видимо, вспомнив своих коллег по редакции.
Отвечая на вопрос об отказе представителей БДИПЧ быть наблюдателями на президентских выборах, г-н Путин отметил: "Не думаю, что у кого-то есть соблазн сегодня предъявлять ультиматумы России, тем более организации с такой неблагозвучной для русского уха аббревиатурой". То есть Путин в этот момент посоветовал иностранным организациям более тщательно подбирать буквы для своих названий.
Отвечая на вопрос о том, что американские журналисты выражают в своих статьях опасения, что "Газпром" все глубже вгрызается в Европу, президент воскликнул: "Что же нас-то так боятся? Что они такие, как бы не сказать лишнего слова, - г-н Путин выдержал паузу, которая означала, что он перебрал все возможные слова и выбрал самое безобидное, - трусливые".
Я думаю, на его языке в это время крутилось все-таки слово "сачки".

Ну не про Буша же!

Когда конференция закончилась, впереди меня к выходу протиснулись два пожилых журналиста. Один отчитывал другого: дескать, вопрос президенту можно задать раз в жизни, а ты такую ерунду спросил. Журналист газеты "Твой день", поинтересовавшийся у Путина, как он проведет день отдыха между президентским и премьерским постом, и получивший в ответ "Высплюсь", недовольно парировал коллеге: "А что, б..., надо про Буша спрашивать?"
Вопросы - дело тонкое. Например, мои друзья, бывшие журналисты, а ныне зарабатывающие на пиаре одной известной северной компании, на полном серьезе предлагали мне тысячу долларов за то, чтобы я задал вопрос о развитии Севера и упомянул бы там название их региона. Однако мой выбор вряд ли угодил как товарищам, так и тому пожилому журналисту. Я спросил про Медведева.
Очевидно, что не пройдет и года после того, как он станет президентом страны, и журналисты начнут его, как в свое время Владимира Путина, допекать вопросами о преемнике. Чтобы обезопасить г-на Медведева от этого, я спросил действующего президента, знал ли он год тому назад, кто станет преемником? Был ли у г-на Путина тогда на самом деле План, который он не хотел раскрывать раньше времени, или же это решение о Медведеве созрело лишь в декабре 2007 года? Оказалось, что Плана у Путина не было, а было общее представление, но оно не выражалось ни в персоналиях, ни в деталях этого процесса.
Медведев был спасен.
Однако больший резонанс СМИ вызвал именно второй вопрос: "Украсит ли портрет Дмитрия Медведева премьерский кабинет Владимира Путина или же ему больше нравится собственный?"
- Не вижу ничего зазорного в том, чтобы государственные чиновники имели в своем кабинете портрет своего руководителя. Это элемент проявления государственности, так же, как флаг и герб, - объяснил г-н Путин. - Но для того чтобы выстроить отношения с Дмитрием Медведевым, мне не нужно вешать его портреты.
Видимо, президент давал понять региональным и федеральным чиновникам, долгие восемь лет хранящим на стенах своих кабинетов путинские портреты, что делали они это не зря, но в то же время совсем необязательно менять эти портреты с приходом нового президента.
Ответив еще на десяток вопросов, Владимир Путин трогательно сказал журналистам: "До свидания". Он встал со знаменитого кресла, которое семь раз за президентский срок согревало его во время встреч с мировой прессой, и уверенно зашагал к выходу.
Кресло это должно было опять опустеть, а Владимир Путин - вновь стать премьер-министром.

Время пресс-конференции подходило уже к 4 часам 30 минутам. Владимир Путин пристально всматривался в зал. Было из чего выбирать: плакаты с надписями российских и зарубежных СМИ и названиями почти половины регионов его страны, таблички с темами вопросов ("Дети", "Атом", SOS) и даже незамысловатые символы в виде олимпийских колец и смайликов. Сектор зала, который смог на мгновение привлечь внимание г-на Путина, насчитывал человек 200. Президент выдержал паузу, за время которой добрая часть журналистов успела нащупать в руках невидимый микрофон и ухватиться за него покрепче, и, как будто выбрал из подсолнуха самую аппетитную семечку, уверенно произнес: "Омск!" Именно это слово было написано на одной стороне таблички, которую я то и дело поднимал вверх при приближении президентского взгляда. Услышав выбор Владимира Путина, я радостно подскочил. Заветный микрофон двигался в моем направлении. С каждой долей секунды он становился все более осязаемым.
Я тараторил чуть меньше минуты, впопыхах даже забыв представиться. Утомленный столь длительной конференцией, зал уже не мог сдерживаться и откровенно хохотал во весь голос так, что последние слова потерялись в этом хаосе.
- Начну с самой сладкой части вашего вопроса... - Владимир Путин позволил себе употребить столь комплиментарный эпитет. (Впрочем, неясно, означало ли это, что президенту было самому приятно отвечать на такой вопрос?)
Через несколько минут после того, как он закончил, все сотрудники ведущих российских информационных агентств уже передавали в свои редакции в виде "молний" сообщения о том, как г-н Путин в должности премьер-министра распорядится портретом президента Дмитрия Медведева...

Губернатор облегчил задачу

Еще год назад в Москве накануне такой же пресс-конференции член Общественной палаты Александр Школьник подвел нас (группу региональных корреспондентов) к журналисту кремлевского пула Андрею Колесникову, который рассказывал, о чем стоит спрашивать Владимира Путина, а о чем нет. Помнится, он напутствовал: "Лучше задавать такие вопросы, на которые вам самим хотелось бы услышать ответ. Забудьте вы про те, которые выдали вам губернаторы в регионах. Об этом неинтересно спрашивать, и на них будет неинтересно отвечать".
Вспоминая об этой встрече, я заранее решил узнать, есть ли у омского губернатора Леонида Полежаева какие-либо вопросы к президенту, чтобы, не дай Бог, не повторить их.
В конце января на пресс-конференции главы области я спросил его об этом, на что г-н Полежаев удивился: "А вы своему коллеге будете задавать вопросы, как он писал последние годы? Я бы не стал задавать вопросов, мы работаем в одной команде..."
Г-н Полежаев, конечно, прав: например, к моей коллеге Наталье Коробовой у меня давно уже нет никаких вопросов, одни претензии. А вот, скажем, к журналистам федеральных СМИ и тому же Колесникову вопросов возникает очень много...
Впрочем, г-н Полежаев своим отказом придумать вопрос для Путина только облегчил мне задачу. Теперь уж точно любой мой вопрос не выглядел бы как губернаторский, а значит, по логике кремлевского журналиста, скучным.

Взглянет - как одарит

На своей последней, седьмой, большой пресс-конференции Владимир Путин решил установить максимум рекордов. Аккредитовали 1364 журналиста, беседовали 4 часа 40 минут, ответил на более чем 100 вопросов. Даже ­сотрудники администрации президента в этот раз шли на рекорды в степени лояльности к пишущей братии, избавив их от длинных очередей, в том числе уличных на холоде, а также разрешив пронести в зал телефоны, правда, предварительно их отключив. Однако, несмотря на меры предосторожности, в самом начале мероприятия произошел-таки один телефонный казус. Президент только начал отвечать на первый вопрос, как микрофоны, в которые говорили Владимир Путин и его пресс-секретарь Алексей Громов, начали "покрякивать", отреагировав на волну телефонного сигнала. Путин этого даже не заметил, видимо, подобный звук ему даже не был знаком, ведь, как правило, на всех мероприятиях, где участвует глава государства, мобильникам нет места. Зато на звук мгновенно отреагировал г-н Громов. Когда степень нахмуренности его бровей достигла высшей точки, а взгляд, в котором читалось: "Ну, коллеги..!", обдал холодом весь зал, в эту самую секунду, когда было страшно представить участь того журналиста, который сейчас у всех на глазах полезет в карман отключать свой аппарат, в это мгновение г-н Громов увидел жужжащий телефон перед собственным носом. Журналисты облегченно вздохнули, а пресс-секретарь послал всему залу этакую виноватую улыбку, дескать, извините, обознался.
Вообще, во время того как г-н Путин отвечал на вопросы, между журналистами и Громовым шел своеобразный мимический диалог, который невозможно передать центральным телеканалам, транслировавшим пресс-конференцию в прямом эфире. Г-ну Громову, который в течение трех часов единолично распоряжался, на чей вопрос тысячной аудитории будет отвечать президент, приходилось нелегко. Средств у него было немного: обычно он улыбался, кивал головой и иногда хмурил брови, когда журналисты начинали выкрикивать темы своих вопросов с места. Стоило пресс-секретарю президента улыбнуться кому-либо из региональных коллег, как тот уже считал, что дело в шляпе. Каково же было его удивление, когда слово после этого предоставлялось какому-нибудь корреспонденту из канадской газеты. Г-н Громов в эти моменты невольно находился в положении прекрасной девушки, которая назначила свидание в одно время в одном месте сразу сотне ухажеров.
Спустя три часа внимание Громова удалось привлечь и мне. Когда коллеги по сектору от усталости опустили свои таблички, я, напротив, насколько возможно резко, поднял ее вверх и тут же поймал взгляд президентского помощника. Г-н Громов кивнул мне и еле заметно показал пальцем на президента. Это означало, что теперь выбирать журналистов будет сам Владимир Путин.

Так суверенная или универсальная?

На прошлой конференции, когда еще ничего не было известно о новом политическом раскладе в Думе, о преемнике и новом месте работы Владимира Путина, журналисты ждали от президента своеобразного внутриполитического завещания. А сейчас уже все было известно, поэтому основной темой стала внешняя политика России. Именно отвечая на этот блок вопросов, г-н Путин вдруг отошел от логики фултонской речи, которая прежде была характерна для российской внешней политики. Причем его заявление, между тем никак не отмеченное федеральными журналистами, пожалуй, может считаться основной сенсацией конференции. Г-н Путин заявил, что "демократия - это понятие универсальное, оно не может быть местечковым". До этого момента в своем диалоге с Западом о развитии демократии в России Путин и его окружение всегда отстаивали противоположный тезис, убеждая Запад в том, что специфика российской демократии значительно отличается от европейской модели и имеет право на автономное существование.
Мне показалось, что таким своим заявлением г-н Путин фактически поставил либеральному Дмитрию Медведеву сверхзадачу: кроме решения экономических вопросов ему теперь придется также превращать Россию в мировой центр демократии...

...И Путин, афоризмов друг

С самого же первого вопроса, рассказывая об итогах двух сроков руководства страной, г-н Путин начал пополнять коллекцию своих перлов. "Пахал как раб на галерах", "Пусть жену свою учат щи варить", "Вы, что, хотите, чтобы я землю ел из горшка с цветами? И клялся на крови?", "А думаете, Бушу легко?"
Эти фразы за несколько дней стали самыми популярными в интернете. Большинство из них звучало в адрес западных партнеров и зарубежных журналистов.Г-н Путин как будто специально выбирал для этого народные выражения, которые совершенно ясны русской аудитории и менее понятны иностранцам.
В один момент президент даже посоветовал иностранным журналистам бороться с ожирением, вместо того чтобы писать неправду о России. Сидящий через проход от меня достаточно тощий американский корреспондент "Уолл Стрит Джорнал" даже подпрыгнул от удовольствия, видимо, вспомнив своих коллег по редакции.
Отвечая на вопрос об отказе представителей БДИПЧ быть наблюдателями на президентских выборах, г-н Путин отметил: "Не думаю, что у кого-то есть соблазн сегодня предъявлять ультиматумы России, тем более организации с такой неблагозвучной для русского уха аббревиатурой". То есть Путин в этот момент посоветовал иностранным организациям более тщательно подбирать буквы для своих названий.
Отвечая на вопрос о том, что американские журналисты выражают в своих статьях опасения, что "Газпром" все глубже вгрызается в Европу, президент воскликнул: "Что же нас-то так боятся? Что они такие, как бы не сказать лишнего слова, - г-н Путин выдержал паузу, которая означала, что он перебрал все возможные слова и выбрал самое безобидное, - трусливые".
Я думаю, на его языке в это время крутилось все-таки слово "сачки".

Ну не про Буша же!

Когда конференция закончилась, впереди меня к выходу протиснулись два пожилых журналиста. Один отчитывал другого: дескать, вопрос президенту можно задать раз в жизни, а ты такую ерунду спросил. Журналист газеты "Твой день", поинтересовавшийся у Путина, как он проведет день отдыха между президентским и премьерским постом, и получивший в ответ "Высплюсь", недовольно парировал коллеге: "А что, б..., надо про Буша спрашивать?"
Вопросы - дело тонкое. Например, мои друзья, бывшие журналисты, а ныне зарабатывающие на пиаре одной известной северной компании, на полном серьезе предлагали мне тысячу долларов за то, чтобы я задал вопрос о развитии Севера и упомянул бы там название их региона. Однако мой выбор вряд ли угодил как товарищам, так и тому пожилому журналисту. Я спросил про Медведева.
Очевидно, что не пройдет и года после того, как он станет президентом страны, и журналисты начнут его, как в свое время Владимира Путина, допекать вопросами о преемнике. Чтобы обезопасить г-на Медведева от этого, я спросил действующего президента, знал ли он год тому назад, кто станет преемником? Был ли у г-на Путина тогда на самом деле План, который он не хотел раскрывать раньше времени, или же это решение о Медведеве созрело лишь в декабре 2007 года? Оказалось, что Плана у Путина не было, а было общее представление, но оно не выражалось ни в персоналиях, ни в деталях этого процесса.
Медведев был спасен.
Однако больший резонанс СМИ вызвал именно второй вопрос: "Украсит ли портрет Дмитрия Медведева премьерский кабинет Владимира Путина или же ему больше нравится собственный?"
- Не вижу ничего зазорного в том, чтобы государственные чиновники имели в своем кабинете портрет своего руководителя. Это элемент проявления государственности, так же, как флаг и герб, - объяснил г-н Путин. - Но для того чтобы выстроить отношения с Дмитрием Медведевым, мне не нужно вешать его портреты.
Видимо, президент давал понять региональным и федеральным чиновникам, долгие восемь лет хранящим на стенах своих кабинетов путинские портреты, что делали они это не зря, но в то же время совсем необязательно менять эти портреты с приходом нового президента.
Ответив еще на десяток вопросов, Владимир Путин трогательно сказал журналистам: "До свидания". Он встал со знаменитого кресла, которое семь раз за президентский срок согревало его во время встреч с мировой прессой, и уверенно зашагал к выходу.
Кресло это должно было опять опустеть, а Владимир Путин - вновь стать премьер-министром.

Время пресс-конференции подходило уже к 4 часам 30 минутам. Владимир Путин пристально всматривался в зал. Было из чего выбирать: плакаты с надписями российских и зарубежных СМИ и названиями почти половины регионов его страны, таблички с темами вопросов ("Дети", "Атом", SOS) и даже незамысловатые символы в виде олимпийских колец и смайликов. Сектор зала, который смог на мгновение привлечь внимание г-на Путина, насчитывал человек 200. Президент выдержал паузу, за время которой добрая часть журналистов успела нащупать в руках невидимый микрофон и ухватиться за него покрепче, и, как будто выбрал из подсолнуха самую аппетитную семечку, уверенно произнес: "Омск!" Именно это слово было написано на одной стороне таблички, которую я то и дело поднимал вверх при приближении президентского взгляда. Услышав выбор Владимира Путина, я радостно подскочил. Заветный микрофон двигался в моем направлении. С каждой долей секунды он становился все более осязаемым.
Я тараторил чуть меньше минуты, впопыхах даже забыв представиться. Утомленный столь длительной конференцией, зал уже не мог сдерживаться и откровенно хохотал во весь голос так, что последние слова потерялись в этом хаосе.
- Начну с самой сладкой части вашего вопроса... - Владимир Путин позволил себе употребить столь комплиментарный эпитет. (Впрочем, неясно, означало ли это, что президенту было самому приятно отвечать на такой вопрос?)
Через несколько минут после того, как он закончил, все сотрудники ведущих российских информационных агентств уже передавали в свои редакции в виде "молний" сообщения о том, как г-н Путин в должности премьер-министра распорядится портретом президента Дмитрия Медведева...

Губернатор облегчил задачу

Еще год назад в Москве накануне такой же пресс-конференции член Общественной палаты Александр Школьник подвел нас (группу региональных корреспондентов) к журналисту кремлевского пула Андрею Колесникову, который рассказывал, о чем стоит спрашивать Владимира Путина, а о чем нет. Помнится, он напутствовал: "Лучше задавать такие вопросы, на которые вам самим хотелось бы услышать ответ. Забудьте вы про те, которые выдали вам губернаторы в регионах. Об этом неинтересно спрашивать, и на них будет неинтересно отвечать".
Вспоминая об этой встрече, я заранее решил узнать, есть ли у омского губернатора Леонида Полежаева какие-либо вопросы к президенту, чтобы, не дай Бог, не повторить их.
В конце января на пресс-конференции главы области я спросил его об этом, на что г-н Полежаев удивился: "А вы своему коллеге будете задавать вопросы, как он писал последние годы? Я бы не стал задавать вопросов, мы работаем в одной команде..."
Г-н Полежаев, конечно, прав: например, к моей коллеге Наталье Коробовой у меня давно уже нет никаких вопросов, одни претензии. А вот, скажем, к журналистам федеральных СМИ и тому же Колесникову вопросов возникает очень много...
Впрочем, г-н Полежаев своим отказом придумать вопрос для Путина только облегчил мне задачу. Теперь уж точно любой мой вопрос не выглядел бы как губернаторский, а значит, по логике кремлевского журналиста, скучным.

Взглянет - как одарит

На своей последней, седьмой, большой пресс-конференции Владимир Путин решил установить максимум рекордов. Аккредитовали 1364 журналиста, беседовали 4 часа 40 минут, ответил на более чем 100 вопросов. Даже ­сотрудники администрации президента в этот раз шли на рекорды в степени лояльности к пишущей братии, избавив их от длинных очередей, в том числе уличных на холоде, а также разрешив пронести в зал телефоны, правда, предварительно их отключив. Однако, несмотря на меры предосторожности, в самом начале мероприятия произошел-таки один телефонный казус. Президент только начал отвечать на первый вопрос, как микрофоны, в которые говорили Владимир Путин и его пресс-секретарь Алексей Громов, начали "покрякивать", отреагировав на волну телефонного сигнала. Путин этого даже не заметил, видимо, подобный звук ему даже не был знаком, ведь, как правило, на всех мероприятиях, где участвует глава государства, мобильникам нет места. Зато на звук мгновенно отреагировал г-н Громов. Когда степень нахмуренности его бровей достигла высшей точки, а взгляд, в котором читалось: "Ну, коллеги..!", обдал холодом весь зал, в эту самую секунду, когда было страшно представить участь того журналиста, который сейчас у всех на глазах полезет в карман отключать свой аппарат, в это мгновение г-н Громов увидел жужжащий телефон перед собственным носом. Журналисты облегченно вздохнули, а пресс-секретарь послал всему залу этакую виноватую улыбку, дескать, извините, обознался.
Вообще, во время того как г-н Путин отвечал на вопросы, между журналистами и Громовым шел своеобразный мимический диалог, который невозможно передать центральным телеканалам, транслировавшим пресс-конференцию в прямом эфире. Г-ну Громову, который в течение трех часов единолично распоряжался, на чей вопрос тысячной аудитории будет отвечать президент, приходилось нелегко. Средств у него было немного: обычно он улыбался, кивал головой и иногда хмурил брови, когда журналисты начинали выкрикивать темы своих вопросов с места. Стоило пресс-секретарю президента улыбнуться кому-либо из региональных коллег, как тот уже считал, что дело в шляпе. Каково же было его удивление, когда слово после этого предоставлялось какому-нибудь корреспонденту из канадской газеты. Г-н Громов в эти моменты невольно находился в положении прекрасной девушки, которая назначила свидание в одно время в одном месте сразу сотне ухажеров.
Спустя три часа внимание Громова удалось привлечь и мне. Когда коллеги по сектору от усталости опустили свои таблички, я, напротив, насколько возможно резко, поднял ее вверх и тут же поймал взгляд президентского помощника. Г-н Громов кивнул мне и еле заметно показал пальцем на президента. Это означало, что теперь выбирать журналистов будет сам Владимир Путин.

Так суверенная или универсальная?

На прошлой конференции, когда еще ничего не было известно о новом политическом раскладе в Думе, о преемнике и новом месте работы Владимира Путина, журналисты ждали от президента своеобразного внутриполитического завещания. А сейчас уже все было известно, поэтому основной темой стала внешняя политика России. Именно отвечая на этот блок вопросов, г-н Путин вдруг отошел от логики фултонской речи, которая прежде была характерна для российской внешней политики. Причем его заявление, между тем никак не отмеченное федеральными журналистами, пожалуй, может считаться основной сенсацией конференции. Г-н Путин заявил, что "демократия - это понятие универсальное, оно не может быть местечковым". До этого момента в своем диалоге с Западом о развитии демократии в России Путин и его окружение всегда отстаивали противоположный тезис, убеждая Запад в том, что специфика российской демократии значительно отличается от европейской модели и имеет право на автономное существование.
Мне показалось, что таким своим заявлением г-н Путин фактически поставил либеральному Дмитрию Медведеву сверхзадачу: кроме решения экономических вопросов ему теперь придется также превращать Россию в мировой центр демократии...

...И Путин, афоризмов друг

С самого же первого вопроса, рассказывая об итогах двух сроков руководства страной, г-н Путин начал пополнять коллекцию своих перлов. "Пахал как раб на галерах", "Пусть жену свою учат щи варить", "Вы, что, хотите, чтобы я землю ел из горшка с цветами? И клялся на крови?", "А думаете, Бушу легко?"
Эти фразы за несколько дней стали самыми популярными в интернете. Большинство из них звучало в адрес западных партнеров и зарубежных журналистов.Г-н Путин как будто специально выбирал для этого народные выражения, которые совершенно ясны русской аудитории и менее понятны иностранцам.
В один момент президент даже посоветовал иностранным журналистам бороться с ожирением, вместо того чтобы писать неправду о России. Сидящий через проход от меня достаточно тощий американский корреспондент "Уолл Стрит Джорнал" даже подпрыгнул от удовольствия, видимо, вспомнив своих коллег по редакции.
Отвечая на вопрос об отказе представителей БДИПЧ быть наблюдателями на президентских выборах, г-н Путин отметил: "Не думаю, что у кого-то есть соблазн сегодня предъявлять ультиматумы России, тем более организации с такой неблагозвучной для русского уха аббревиатурой". То есть Путин в этот момент посоветовал иностранным организациям более тщательно подбирать буквы для своих названий.
Отвечая на вопрос о том, что американские журналисты выражают в своих статьях опасения, что "Газпром" все глубже вгрызается в Европу, президент воскликнул: "Что же нас-то так боятся? Что они такие, как бы не сказать лишнего слова, - г-н Путин выдержал паузу, которая означала, что он перебрал все возможные слова и выбрал самое безобидное, - трусливые".
Я думаю, на его языке в это время крутилось все-таки слово "сачки".

Ну не про Буша же!

Когда конференция закончилась, впереди меня к выходу протиснулись два пожилых журналиста. Один отчитывал другого: дескать, вопрос президенту можно задать раз в жизни, а ты такую ерунду спросил. Журналист газеты "Твой день", поинтересовавшийся у Путина, как он проведет день отдыха между президентским и премьерским постом, и получивший в ответ "Высплюсь", недовольно парировал коллеге: "А что, б..., надо про Буша спрашивать?"
Вопросы - дело тонкое. Например, мои друзья, бывшие журналисты, а ныне зарабатывающие на пиаре одной известной северной компании, на полном серьезе предлагали мне тысячу долларов за то, чтобы я задал вопрос о развитии Севера и упомянул бы там название их региона. Однако мой выбор вряд ли угодил как товарищам, так и тому пожилому журналисту. Я спросил про Медведева.
Очевидно, что не пройдет и года после того, как он станет президентом страны, и журналисты начнут его, как в свое время Владимира Путина, допекать вопросами о преемнике. Чтобы обезопасить г-на Медведева от этого, я спросил действующего президента, знал ли он год тому назад, кто станет преемником? Был ли у г-на Путина тогда на самом деле План, который он не хотел раскрывать раньше времени, или же это решение о Медведеве созрело лишь в декабре 2007 года? Оказалось, что Плана у Путина не было, а было общее представление, но оно не выражалось ни в персоналиях, ни в деталях этого процесса.
Медведев был спасен.
Однако больший резонанс СМИ вызвал именно второй вопрос: "Украсит ли портрет Дмитрия Медведева премьерский кабинет Владимира Путина или же ему больше нравится собственный?"
- Не вижу ничего зазорного в том, чтобы государственные чиновники имели в своем кабинете портрет своего руководителя. Это элемент проявления государственности, так же, как флаг и герб, - объяснил г-н Путин. - Но для того чтобы выстроить отношения с Дмитрием Медведевым, мне не нужно вешать его портреты.
Видимо, президент давал понять региональным и федеральным чиновникам, долгие восемь лет хранящим на стенах своих кабинетов путинские портреты, что делали они это не зря, но в то же время совсем необязательно менять эти портреты с приходом нового президента.
Ответив еще на десяток вопросов, Владимир Путин трогательно сказал журналистам: "До свидания". Он встал со знаменитого кресла, которое семь раз за президентский срок согревало его во время встреч с мировой прессой, и уверенно зашагал к выходу.
Кресло это должно было опять опустеть, а Владимир Путин - вновь стать премьер-министром.

Время пресс-конференции подходило уже к 4 часам 30 минутам. Владимир Путин пристально всматривался в зал. Было из чего выбирать: плакаты с надписями российских и зарубежных СМИ и названиями почти половины регионов его страны, таблички с темами вопросов ("Дети", "Атом", SOS) и даже незамысловатые символы в виде олимпийских колец и смайликов. Сектор зала, который смог на мгновение привлечь внимание г-на Путина, насчитывал человек 200. Президент выдержал паузу, за время которой добрая часть журналистов успела нащупать в руках невидимый микрофон и ухватиться за него покрепче, и, как будто выбрал из подсолнуха самую аппетитную семечку, уверенно произнес: "Омск!" Именно это слово было написано на одной стороне таблички, которую я то и дело поднимал вверх при приближении президентского взгляда. Услышав выбор Владимира Путина, я радостно подскочил. Заветный микрофон двигался в моем направлении. С каждой долей секунды он становился все более осязаемым.
Я тараторил чуть меньше минуты, впопыхах даже забыв представиться. Утомленный столь длительной конференцией, зал уже не мог сдерживаться и откровенно хохотал во весь голос так, что последние слова потерялись в этом хаосе.
- Начну с самой сладкой части вашего вопроса... - Владимир Путин позволил себе употребить столь комплиментарный эпитет. (Впрочем, неясно, означало ли это, что президенту было самому приятно отвечать на такой вопрос?)
Через несколько минут после того, как он закончил, все сотрудники ведущих российских информационных агентств уже передавали в свои редакции в виде "молний" сообщения о том, как г-н Путин в должности премьер-министра распорядится портретом президента Дмитрия Медведева...

Губернатор облегчил задачу

Еще год назад в Москве накануне такой же пресс-конференции член Общественной палаты Александр Школьник подвел нас (группу региональных корреспондентов) к журналисту кремлевского пула Андрею Колесникову, который рассказывал, о чем стоит спрашивать Владимира Путина, а о чем нет. Помнится, он напутствовал: "Лучше задавать такие вопросы, на которые вам самим хотелось бы услышать ответ. Забудьте вы про те, которые выдали вам губернаторы в регионах. Об этом неинтересно спрашивать, и на них будет неинтересно отвечать".
Вспоминая об этой встрече, я заранее решил узнать, есть ли у омского губернатора Леонида Полежаева какие-либо вопросы к президенту, чтобы, не дай Бог, не повторить их.
В конце января на пресс-конференции главы области я спросил его об этом, на что г-н Полежаев удивился: "А вы своему коллеге будете задавать вопросы, как он писал последние годы? Я бы не стал задавать вопросов, мы работаем в одной команде..."
Г-н Полежаев, конечно, прав: например, к моей коллеге Наталье Коробовой у меня давно уже нет никаких вопросов, одни претензии. А вот, скажем, к журналистам федеральных СМИ и тому же Колесникову вопросов возникает очень много...
Впрочем, г-н Полежаев своим отказом придумать вопрос для Путина только облегчил мне задачу. Теперь уж точно любой мой вопрос не выглядел бы как губернаторский, а значит, по логике кремлевского журналиста, скучным.

Взглянет - как одарит

На своей последней, седьмой, большой пресс-конференции Владимир Путин решил установить максимум рекордов. Аккредитовали 1364 журналиста, беседовали 4 часа 40 минут, ответил на более чем 100 вопросов. Даже ­сотрудники администрации президента в этот раз шли на рекорды в степени лояльности к пишущей братии, избавив их от длинных очередей, в том числе уличных на холоде, а также разрешив пронести в зал телефоны, правда, предварительно их отключив. Однако, несмотря на меры предосторожности, в самом начале мероприятия произошел-таки один телефонный казус. Президент только начал отвечать на первый вопрос, как микрофоны, в которые говорили Владимир Путин и его пресс-секретарь Алексей Громов, начали "покрякивать", отреагировав на волну телефонного сигнала. Путин этого даже не заметил, видимо, подобный звук ему даже не был знаком, ведь, как правило, на всех мероприятиях, где участвует глава государства, мобильникам нет места. Зато на звук мгновенно отреагировал г-н Громов. Когда степень нахмуренности его бровей достигла высшей точки, а взгляд, в котором читалось: "Ну, коллеги..!", обдал холодом весь зал, в эту самую секунду, когда было страшно представить участь того журналиста, который сейчас у всех на глазах полезет в карман отключать свой аппарат, в это мгновение г-н Громов увидел жужжащий телефон перед собственным носом. Журналисты облегченно вздохнули, а пресс-секретарь послал всему залу этакую виноватую улыбку, дескать, извините, обознался.
Вообще, во время того как г-н Путин отвечал на вопросы, между журналистами и Громовым шел своеобразный мимический диалог, который невозможно передать центральным телеканалам, транслировавшим пресс-конференцию в прямом эфире. Г-ну Громову, который в течение трех часов единолично распоряжался, на чей вопрос тысячной аудитории будет отвечать президент, приходилось нелегко. Средств у него было немного: обычно он улыбался, кивал головой и иногда хмурил брови, когда журналисты начинали выкрикивать темы своих вопросов с места. Стоило пресс-секретарю президента улыбнуться кому-либо из региональных коллег, как тот уже считал, что дело в шляпе. Каково же было его удивление, когда слово после этого предоставлялось какому-нибудь корреспонденту из канадской газеты. Г-н Громов в эти моменты невольно находился в положении прекрасной девушки, которая назначила свидание в одно время в одном месте сразу сотне ухажеров.
Спустя три часа внимание Громова удалось привлечь и мне. Когда коллеги по сектору от усталости опустили свои таблички, я, напротив, насколько возможно резко, поднял ее вверх и тут же поймал взгляд президентского помощника. Г-н Громов кивнул мне и еле заметно показал пальцем на президента. Это означало, что теперь выбирать журналистов будет сам Владимир Путин.

Так суверенная или универсальная?

На прошлой конференции, когда еще ничего не было известно о новом политическом раскладе в Думе, о преемнике и новом месте работы Владимира Путина, журналисты ждали от президента своеобразного внутриполитического завещания. А сейчас уже все было известно, поэтому основной темой стала внешняя политика России. Именно отвечая на этот блок вопросов, г-н Путин вдруг отошел от логики фултонской речи, которая прежде была характерна для российской внешней политики. Причем его заявление, между тем никак не отмеченное федеральными журналистами, пожалуй, может считаться основной сенсацией конференции. Г-н Путин заявил, что "демократия - это понятие универсальное, оно не может быть местечковым". До этого момента в своем диалоге с Западом о развитии демократии в России Путин и его окружение всегда отстаивали противоположный тезис, убеждая Запад в том, что специфика российской демократии значительно отличается от европейской модели и имеет право на автономное существование.
Мне показалось, что таким своим заявлением г-н Путин фактически поставил либеральному Дмитрию Медведеву сверхзадачу: кроме решения экономических вопросов ему теперь придется также превращать Россию в мировой центр демократии...

...И Путин, афоризмов друг

С самого же первого вопроса, рассказывая об итогах двух сроков руководства страной, г-н Путин начал пополнять коллекцию своих перлов. "Пахал как раб на галерах", "Пусть жену свою учат щи варить", "Вы, что, хотите, чтобы я землю ел из горшка с цветами? И клялся на крови?", "А думаете, Бушу легко?"
Эти фразы за несколько дней стали самыми популярными в интернете. Большинство из них звучало в адрес западных партнеров и зарубежных журналистов.Г-н Путин как будто специально выбирал для этого народные выражения, которые совершенно ясны русской аудитории и менее понятны иностранцам.
В один момент президент даже посоветовал иностранным журналистам бороться с ожирением, вместо того чтобы писать неправду о России. Сидящий через проход от меня достаточно тощий американский корреспондент "Уолл Стрит Джорнал" даже подпрыгнул от удовольствия, видимо, вспомнив своих коллег по редакции.
Отвечая на вопрос об отказе представителей БДИПЧ быть наблюдателями на президентских выборах, г-н Путин отметил: "Не думаю, что у кого-то есть соблазн сегодня предъявлять ультиматумы России, тем более организации с такой неблагозвучной для русского уха аббревиатурой". То есть Путин в этот момент посоветовал иностранным организациям более тщательно подбирать буквы для своих названий.
Отвечая на вопрос о том, что американские журналисты выражают в своих статьях опасения, что "Газпром" все глубже вгрызается в Европу, президент воскликнул: "Что же нас-то так боятся? Что они такие, как бы не сказать лишнего слова, - г-н Путин выдержал паузу, которая означала, что он перебрал все возможные слова и выбрал самое безобидное, - трусливые".
Я думаю, на его языке в это время крутилось все-таки слово "сачки".

Ну не про Буша же!

Когда конференция закончилась, впереди меня к выходу протиснулись два пожилых журналиста. Один отчитывал другого: дескать, вопрос президенту можно задать раз в жизни, а ты такую ерунду спросил. Журналист газеты "Твой день", поинтересовавшийся у Путина, как он проведет день отдыха между президентским и премьерским постом, и получивший в ответ "Высплюсь", недовольно парировал коллеге: "А что, б..., надо про Буша спрашивать?"
Вопросы - дело тонкое. Например, мои друзья, бывшие журналисты, а ныне зарабатывающие на пиаре одной известной северной компании, на полном серьезе предлагали мне тысячу долларов за то, чтобы я задал вопрос о развитии Севера и упомянул бы там название их региона. Однако мой выбор вряд ли угодил как товарищам, так и тому пожилому журналисту. Я спросил про Медведева.
Очевидно, что не пройдет и года после того, как он станет президентом страны, и журналисты начнут его, как в свое время Владимира Путина, допекать вопросами о преемнике. Чтобы обезопасить г-на Медведева от этого, я спросил действующего президента, знал ли он год тому назад, кто станет преемником? Был ли у г-на Путина тогда на самом деле План, который он не хотел раскрывать раньше времени, или же это решение о Медведеве созрело лишь в декабре 2007 года? Оказалось, что Плана у Путина не было, а было общее представление, но оно не выражалось ни в персоналиях, ни в деталях этого процесса.
Медведев был спасен.
Однако больший резонанс СМИ вызвал именно второй вопрос: "Украсит ли портрет Дмитрия Медведева премьерский кабинет Владимира Путина или же ему больше нравится собственный?"
- Не вижу ничего зазорного в том, чтобы государственные чиновники имели в своем кабинете портрет своего руководителя. Это элемент проявления государственности, так же, как флаг и герб, - объяснил г-н Путин. - Но для того чтобы выстроить отношения с Дмитрием Медведевым, мне не нужно вешать его портреты.
Видимо, президент давал понять региональным и федеральным чиновникам, долгие восемь лет хранящим на стенах своих кабинетов путинские портреты, что делали они это не зря, но в то же время совсем необязательно менять эти портреты с приходом нового президента.
Ответив еще на десяток вопросов, Владимир Путин трогательно сказал журналистам: "До свидания". Он встал со знаменитого кресла, которое семь раз за президентский срок согревало его во время встреч с мировой прессой, и уверенно зашагал к выходу.
Кресло это должно было опять опустеть, а Владимир Путин - вновь стать премьер-министром.

Время пресс-конференции подходило уже к 4 часам 30 минутам. Владимир Путин пристально всматривался в зал. Было из чего выбирать: плакаты с надписями российских и зарубежных СМИ и названиями почти половины регионов его страны, таблички с темами вопросов ("Дети", "Атом", SOS) и даже незамысловатые символы в виде олимпийских колец и смайликов. Сектор зала, который смог на мгновение привлечь внимание г-на Путина, насчитывал человек 200. Президент выдержал паузу, за время которой добрая часть журналистов успела нащупать в руках невидимый микрофон и ухватиться за него покрепче, и, как будто выбрал из подсолнуха самую аппетитную семечку, уверенно произнес: "Омск!" Именно это слово было написано на одной стороне таблички, которую я то и дело поднимал вверх при приближении президентского взгляда. Услышав выбор Владимира Путина, я радостно подскочил. Заветный микрофон двигался в моем направлении. С каждой долей секунды он становился все более осязаемым.
Я тараторил чуть меньше минуты, впопыхах даже забыв представиться. Утомленный столь длительной конференцией, зал уже не мог сдерживаться и откровенно хохотал во весь голос так, что последние слова потерялись в этом хаосе.
- Начну с самой сладкой части вашего вопроса... - Владимир Путин позволил себе употребить столь комплиментарный эпитет. (Впрочем, неясно, означало ли это, что президенту было самому приятно отвечать на такой вопрос?)
Через несколько минут после того, как он закончил, все сотрудники ведущих российских информационных агентств уже передавали в свои редакции в виде "молний" сообщения о том, как г-н Путин в должности премьер-министра распорядится портретом президента Дмитрия Медведева...

Губернатор облегчил задачу

Еще год назад в Москве накануне такой же пресс-конференции член Общественной палаты Александр Школьник подвел нас (группу региональных корреспондентов) к журналисту кремлевского пула Андрею Колесникову, который рассказывал, о чем стоит спрашивать Владимира Путина, а о чем нет. Помнится, он напутствовал: "Лучше задавать такие вопросы, на которые вам самим хотелось бы услышать ответ. Забудьте вы про те, которые выдали вам губернаторы в регионах. Об этом неинтересно спрашивать, и на них будет неинтересно отвечать".
Вспоминая об этой встрече, я заранее решил узнать, есть ли у омского губернатора Леонида Полежаева какие-либо вопросы к президенту, чтобы, не дай Бог, не повторить их.
В конце января на пресс-конференции главы области я спросил его об этом, на что г-н Полежаев удивился: "А вы своему коллеге будете задавать вопросы, как он писал последние годы? Я бы не стал задавать вопросов, мы работаем в одной команде..."
Г-н Полежаев, конечно, прав: например, к моей коллеге Наталье Коробовой у меня давно уже нет никаких вопросов, одни претензии. А вот, скажем, к журналистам федеральных СМИ и тому же Колесникову вопросов возникает очень много...
Впрочем, г-н Полежаев своим отказом придумать вопрос для Путина только облегчил мне задачу. Теперь уж точно любой мой вопрос не выглядел бы как губернаторский, а значит, по логике кремлевского журналиста, скучным.

Взглянет - как одарит

На своей последней, седьмой, большой пресс-конференции Владимир Путин решил установить максимум рекордов. Аккредитовали 1364 журналиста, беседовали 4 часа 40 минут, ответил на более чем 100 вопросов. Даже ­сотрудники администрации президента в этот раз шли на рекорды в степени лояльности к пишущей братии, избавив их от длинных очередей, в том числе уличных на холоде, а также разрешив пронести в зал телефоны, правда, предварительно их отключив. Однако, несмотря на меры предосторожности, в самом начале мероприятия произошел-таки один телефонный казус. Президент только начал отвечать на первый вопрос, как микрофоны, в которые говорили Владимир Путин и его пресс-секретарь Алексей Громов, начали "покрякивать", отреагировав на волну телефонного сигнала. Путин этого даже не заметил, видимо, подобный звук ему даже не был знаком, ведь, как правило, на всех мероприятиях, где участвует глава государства, мобильникам нет места. Зато на звук мгновенно отреагировал г-н Громов. Когда степень нахмуренности его бровей достигла высшей точки, а взгляд, в котором читалось: "Ну, коллеги..!", обдал холодом весь зал, в эту самую секунду, когда было страшно представить участь того журналиста, который сейчас у всех на глазах полезет в карман отключать свой аппарат, в это мгновение г-н Громов увидел жужжащий телефон перед собственным носом. Журналисты облегченно вздохнули, а пресс-секретарь послал всему залу этакую виноватую улыбку, дескать, извините, обознался.
Вообще, во время того как г-н Путин отвечал на вопросы, между журналистами и Громовым шел своеобразный мимический диалог, который невозможно передать центральным телеканалам, транслировавшим пресс-конференцию в прямом эфире. Г-ну Громову, который в течение трех часов единолично распоряжался, на чей вопрос тысячной аудитории будет отвечать президент, приходилось нелегко. Средств у него было немного: обычно он улыбался, кивал головой и иногда хмурил брови, когда журналисты начинали выкрикивать темы своих вопросов с места. Стоило пресс-секретарю президента улыбнуться кому-либо из региональных коллег, как тот уже считал, что дело в шляпе. Каково же было его удивление, когда слово после этого предоставлялось какому-нибудь корреспонденту из канадской газеты. Г-н Громов в эти моменты невольно находился в положении прекрасной девушки, которая назначила свидание в одно время в одном месте сразу сотне ухажеров.
Спустя три часа внимание Громова удалось привлечь и мне. Когда коллеги по сектору от усталости опустили свои таблички, я, напротив, насколько возможно резко, поднял ее вверх и тут же поймал взгляд президентского помощника. Г-н Громов кивнул мне и еле заметно показал пальцем на президента. Это означало, что теперь выбирать журналистов будет сам Владимир Путин.

Так суверенная или универсальная?

На прошлой конференции, когда еще ничего не было известно о новом политическом раскладе в Думе, о преемнике и новом месте работы Владимира Путина, журналисты ждали от президента своеобразного внутриполитического завещания. А сейчас уже все было известно, поэтому основной темой стала внешняя политика России. Именно отвечая на этот блок вопросов, г-н Путин вдруг отошел от логики фултонской речи, которая прежде была характерна для российской внешней политики. Причем его заявление, между тем никак не отмеченное федеральными журналистами, пожалуй, может считаться основной сенсацией конференции. Г-н Путин заявил, что "демократия - это понятие универсальное, оно не может быть местечковым". До этого момента в своем диалоге с Западом о развитии демократии в России Путин и его окружение всегда отстаивали противоположный тезис, убеждая Запад в том, что специфика российской демократии значительно отличается от европейской модели и имеет право на автономное существование.
Мне показалось, что таким своим заявлением г-н Путин фактически поставил либеральному Дмитрию Медведеву сверхзадачу: кроме решения экономических вопросов ему теперь придется также превращать Россию в мировой центр демократии...

...И Путин, афоризмов друг

С самого же первого вопроса, рассказывая об итогах двух сроков руководства страной, г-н Путин начал пополнять коллекцию своих перлов. "Пахал как раб на галерах", "Пусть жену свою учат щи варить", "Вы, что, хотите, чтобы я землю ел из горшка с цветами? И клялся на крови?", "А думаете, Бушу легко?"
Эти фразы за несколько дней стали самыми популярными в интернете. Большинство из них звучало в адрес западных партнеров и зарубежных журналистов.Г-н Путин как будто специально выбирал для этого народные выражения, которые совершенно ясны русской аудитории и менее понятны иностранцам.
В один момент президент даже посоветовал иностранным журналистам бороться с ожирением, вместо того чтобы писать неправду о России. Сидящий через проход от меня достаточно тощий американский корреспондент "Уолл Стрит Джорнал" даже подпрыгнул от удовольствия, видимо, вспомнив своих коллег по редакции.
Отвечая на вопрос об отказе представителей БДИПЧ быть наблюдателями на президентских выборах, г-н Путин отметил: "Не думаю, что у кого-то есть соблазн сегодня предъявлять ультиматумы России, тем более организации с такой неблагозвучной для русского уха аббревиатурой". То есть Путин в этот момент посоветовал иностранным организациям более тщательно подбирать буквы для своих названий.
Отвечая на вопрос о том, что американские журналисты выражают в своих статьях опасения, что "Газпром" все глубже вгрызается в Европу, президент воскликнул: "Что же нас-то так боятся? Что они такие, как бы не сказать лишнего слова, - г-н Путин выдержал паузу, которая означала, что он перебрал все возможные слова и выбрал самое безобидное, - трусливые".
Я думаю, на его языке в это время крутилось все-таки слово "сачки".

Ну не про Буша же!

Когда конференция закончилась, впереди меня к выходу протиснулись два пожилых журналиста. Один отчитывал другого: дескать, вопрос президенту можно задать раз в жизни, а ты такую ерунду спросил. Журналист газеты "Твой день", поинтересовавшийся у Путина, как он проведет день отдыха между президентским и премьерским постом, и получивший в ответ "Высплюсь", недовольно парировал коллеге: "А что, б..., надо про Буша спрашивать?"
Вопросы - дело тонкое. Например, мои друзья, бывшие журналисты, а ныне зарабатывающие на пиаре одной известной северной компании, на полном серьезе предлагали мне тысячу долларов за то, чтобы я задал вопрос о развитии Севера и упомянул бы там название их региона. Однако мой выбор вряд ли угодил как товарищам, так и тому пожилому журналисту. Я спросил про Медведева.
Очевидно, что не пройдет и года после того, как он станет президентом страны, и журналисты начнут его, как в свое время Владимира Путина, допекать вопросами о преемнике. Чтобы обезопасить г-на Медведева от этого, я спросил действующего президента, знал ли он год тому назад, кто станет преемником? Был ли у г-на Путина тогда на самом деле План, который он не хотел раскрывать раньше времени, или же это решение о Медведеве созрело лишь в декабре 2007 года? Оказалось, что Плана у Путина не было, а было общее представление, но оно не выражалось ни в персоналиях, ни в деталях этого процесса.
Медведев был спасен.
Однако больший резонанс СМИ вызвал именно второй вопрос: "Украсит ли портрет Дмитрия Медведева премьерский кабинет Владимира Путина или же ему больше нравится собственный?"
- Не вижу ничего зазорного в том, чтобы государственные чиновники имели в своем кабинете портрет своего руководителя. Это элемент проявления государственности, так же, как флаг и герб, - объяснил г-н Путин. - Но для того чтобы выстроить отношения с Дмитрием Медведевым, мне не нужно вешать его портреты.
Видимо, президент давал понять региональным и федеральным чиновникам, долгие восемь лет хранящим на стенах своих кабинетов путинские портреты, что делали они это не зря, но в то же время совсем необязательно менять эти портреты с приходом нового президента.
Ответив еще на десяток вопросов, Владимир Путин трогательно сказал журналистам: "До свидания". Он встал со знаменитого кресла, которое семь раз за президентский срок согревало его во время встреч с мировой прессой, и уверенно зашагал к выходу.
Кресло это должно было опять опустеть, а Владимир Путин - вновь стать премьер-министром.