Все будет ОКунево

Все говорят: «Окунево-Окуне­во, Солнцестояние-Солнцесто­яние». Решил тоже выбраться на выходные – глянуть одним (третьим, хо-хо) глазком.
Не то чтобы душа моя истосковалась по заветному или вдруг что-то накатило, а так – из вялого любопытства.
К тому же компания подобралась на редкость колоритная: бы­вший чиновник, святой предприниматель, кулинарная пара – союз шашлыка­ и борща, и юная нимфа из отдела анализов, которая никак не могла запомнить фамилию и упорно называла меня Эрлихом. Четверых из этой пятерки я видел впервые.
Позже присоединились еще два силовика. Одного из них – Игоря – за три дня трезвым не наблюдал никто. В прошлом боевой офицер, имеющий награды, он обладал удивительной способностью просыпаться уже пьяным и ко сну отходить в исконном состоянии. Он возникал то здесь, то там, требушил соседние лагеря, набивался в родственники ко всем мимо проходящим девушкам и ни разу не сел на стул, предварительно, как Кержаков, не промазав мимо оного.
Подобного материала среди туристов Окунево, как утверждают ведающие, с прошлого года поприбавилось в разы. Местные в связи с этим уже нашептывают, что разбитую трассу Омск-Муромцево восстанавливать ни в коем случае не желательно – дабы более тернистым казался этот путь для гопников.
Я разбил бивуак на берегу Тары и сел ждать. Мимо проносились религиозные течения, крестовые походы, великие переселения народов и много еще тех, имя кому – легион.
Отдельное паломничество организовалось и к нашим палаткам. Мы обладали, как минимум, двумя объектами поклонения: Максим – весельчак, слегка за тридцать, первая жертва сокращений в среднем звене областной власти, и бизнесмен Сергей – 50-летний полиграфист, приоткрывающий завесу будущего.
Когда и при каких обстоятельствах он обнаружил в себе этот дар, я не знаю, но все молоденькие барышни, задержанные Максимом на нашей территории, тут же оседали в ауре­ Сергея.
Сжимая в губах варган (это такая маленькая музыкальная дребезжалка, которая у многих почему-то ассоциируется с чукчами), он всматривался куда-то внутрь своих адептов и начинал тихо говорить.
Я не прислушивался к тому, о чем он им рассказывает, потому что сам дребезжал в это время на гитаре, но я видел, как расширяются их зрачки, как вытягиваются и становятся похожими на знак вопроса их лица.
– А он мне изменял? – закричала одна.
– Конечно, – вмешался я.
Чтобы знать ответ на этот вопрос, не нужно быть провидцем.
Сам я у Сергея ничего не спрашивал. Я сразу решил, что буду верить в его дар на слово, и мне нравилась эта позиция.
Не хотелось, чтобы мое ковырливое логическое мышление, как свора борзых, накинулось на его предсказания и в клочья растерзало этот маленький иррациональный клубок.
Утром мы подкалывали его с Максимом, как же он, прорицатель, не предвидел элементарного – что девушка, которую он обнимал под покровом ночи, с утра окажется страшненькой. Он благосклонно относился к нашему стебу. Говорил, что без стеба в таком деле нельзя.
Позже мне объяснили, что варган посылает вибрации в зубы, которые уходят своими корнями в глубь черепа, отчего сознание, словно по камертону, настраивается на мотив единения с космосом.
Это, естественно, не научная теория.
Мне кажется, Окунево – это такой же варган. Не каждый, кто возьмется на нем дрынчать, прозреет, просветлеет или хотя бы ощутит священный озноб. Я, например, ничего не почувствовал.
Сергей приволок меня к самому пупу земли.
– Чувствуешь? – говорит.
– Неа, – отвечаю.
Он брезгливо посмотрел в сторону шатающихся здесь разночинцев, мол, всю атмосферу загадили. Мы спустились в низинку.
– Ну-у? – протянул он.
– Ничего, – пожал я плечами. Он предложил обойти холм с другой стороны. Я увидел заросли крапивы и поленился. Сергей вернулся спустя минут десять:
– Проперло, так проперло…
Отсутствие веры в сердце – это еще не богооставленность. Здесь, среди родноверов, кришнаитов, бабаджистов и православных священников – на этой ярмарке религий – эту мысль ощущаешь предельно ясно. Ввяза­вшись в спор между представителями разных школ стилизации бога, легче всего проспать его самого.
Нашествие варваров, которое переживает сейчас Окунево, – закономерный этап в становлении духовного центра. Такие, как я, должны наводнить эти земли, понюхать, попробовать, лизнуть, прислушаться и вынести вердикт, что бога здесь нет. И когда мы дружно покинем это место – его пустота обретет силу.
Бог – это удел одинокого святого в лесу. Чтобы пришла вера, человека должно вырвать от религии.
А у меня, как на беду, пока ни одного спазма.

Все говорят: «Окунево-Окуне­во, Солнцестояние-Солнцесто­яние». Решил тоже выбраться на выходные – глянуть одним (третьим, хо-хо) глазком.
Не то чтобы душа моя истосковалась по заветному или вдруг что-то накатило, а так – из вялого любопытства.
К тому же компания подобралась на редкость колоритная: бы­вший чиновник, святой предприниматель, кулинарная пара – союз шашлыка­ и борща, и юная нимфа из отдела анализов, которая никак не могла запомнить фамилию и упорно называла меня Эрлихом. Четверых из этой пятерки я видел впервые.
Позже присоединились еще два силовика. Одного из них – Игоря – за три дня трезвым не наблюдал никто. В прошлом боевой офицер, имеющий награды, он обладал удивительной способностью просыпаться уже пьяным и ко сну отходить в исконном состоянии. Он возникал то здесь, то там, требушил соседние лагеря, набивался в родственники ко всем мимо проходящим девушкам и ни разу не сел на стул, предварительно, как Кержаков, не промазав мимо оного.
Подобного материала среди туристов Окунево, как утверждают ведающие, с прошлого года поприбавилось в разы. Местные в связи с этим уже нашептывают, что разбитую трассу Омск-Муромцево восстанавливать ни в коем случае не желательно – дабы более тернистым казался этот путь для гопников.
Я разбил бивуак на берегу Тары и сел ждать. Мимо проносились религиозные течения, крестовые походы, великие переселения народов и много еще тех, имя кому – легион.
Отдельное паломничество организовалось и к нашим палаткам. Мы обладали, как минимум, двумя объектами поклонения: Максим – весельчак, слегка за тридцать, первая жертва сокращений в среднем звене областной власти, и бизнесмен Сергей – 50-летний полиграфист, приоткрывающий завесу будущего.
Когда и при каких обстоятельствах он обнаружил в себе этот дар, я не знаю, но все молоденькие барышни, задержанные Максимом на нашей территории, тут же оседали в ауре­ Сергея.
Сжимая в губах варган (это такая маленькая музыкальная дребезжалка, которая у многих почему-то ассоциируется с чукчами), он всматривался куда-то внутрь своих адептов и начинал тихо говорить.
Я не прислушивался к тому, о чем он им рассказывает, потому что сам дребезжал в это время на гитаре, но я видел, как расширяются их зрачки, как вытягиваются и становятся похожими на знак вопроса их лица.
– А он мне изменял? – закричала одна.
– Конечно, – вмешался я.
Чтобы знать ответ на этот вопрос, не нужно быть провидцем.
Сам я у Сергея ничего не спрашивал. Я сразу решил, что буду верить в его дар на слово, и мне нравилась эта позиция.
Не хотелось, чтобы мое ковырливое логическое мышление, как свора борзых, накинулось на его предсказания и в клочья растерзало этот маленький иррациональный клубок.
Утром мы подкалывали его с Максимом, как же он, прорицатель, не предвидел элементарного – что девушка, которую он обнимал под покровом ночи, с утра окажется страшненькой. Он благосклонно относился к нашему стебу. Говорил, что без стеба в таком деле нельзя.
Позже мне объяснили, что варган посылает вибрации в зубы, которые уходят своими корнями в глубь черепа, отчего сознание, словно по камертону, настраивается на мотив единения с космосом.
Это, естественно, не научная теория.
Мне кажется, Окунево – это такой же варган. Не каждый, кто возьмется на нем дрынчать, прозреет, просветлеет или хотя бы ощутит священный озноб. Я, например, ничего не почувствовал.
Сергей приволок меня к самому пупу земли.
– Чувствуешь? – говорит.
– Неа, – отвечаю.
Он брезгливо посмотрел в сторону шатающихся здесь разночинцев, мол, всю атмосферу загадили. Мы спустились в низинку.
– Ну-у? – протянул он.
– Ничего, – пожал я плечами. Он предложил обойти холм с другой стороны. Я увидел заросли крапивы и поленился. Сергей вернулся спустя минут десять:
– Проперло, так проперло…
Отсутствие веры в сердце – это еще не богооставленность. Здесь, среди родноверов, кришнаитов, бабаджистов и православных священников – на этой ярмарке религий – эту мысль ощущаешь предельно ясно. Ввяза­вшись в спор между представителями разных школ стилизации бога, легче всего проспать его самого.
Нашествие варваров, которое переживает сейчас Окунево, – закономерный этап в становлении духовного центра. Такие, как я, должны наводнить эти земли, понюхать, попробовать, лизнуть, прислушаться и вынести вердикт, что бога здесь нет. И когда мы дружно покинем это место – его пустота обретет силу.
Бог – это удел одинокого святого в лесу. Чтобы пришла вера, человека должно вырвать от религии.
А у меня, как на беду, пока ни одного спазма.