Максим Чекусов: "Как только цена на нефть начинает расти, все разговоры об инновациях прекращаются"

– Максим Сергеевич, давайте сразу начнем с примера, как можно заработать на инновациях. Есть у вас успешный опыт?
– Расскажу на нашем примере, как должны внедряться инновации. В 2007 году еще при прежнем губернаторе я, как молодой ученый, получил грант в размере 200 тысяч рублей. На эти деньги была разработана техническая документация и изготовлен образец машины для глубокого рыхления почвы. Все это делалось здесь, на заводе. Буквально на следующий год мы поставили машину в производство. Область выделяла дотации селянам на техперевооружение, и у нас начался уверенный сбыт этой продукции. Мы увеличили объемы производства, и сейчас в каждом районе Омской области есть хозяйства, где используются наши машины. Есть они даже в Казахстане. Хозяйства получили значительный эффект, особенно те, кто работает на посадке картофеля, подсолнечника, кукурузы, кто разделывает брошенные поля. Разработка вошла в число «Ста лучших товаров России», получила золотую медаль на выставке «Единого российского поля», награду в Казахстане, и сейчас это позиция приносит значительную прибыль компании. 85-90% машин уходят за пределы Российской Федерации.
– Почему так далеко?
– Омский рынок мы уже насытили – все же у нас не самый благоприятный регион для занятия сельским хозяйством. А вообще ситуация обстоит так: мы производим порядка сотни почвообрабатывающих орудий в год. Стране нужно 120 тысяч таких машин. Но у селян нет финансов. Я вижу, какой шум поднимается, если хлеб дорожает хотя бы на рубль, и при этом все молчат, когда цена на топливо растет день ото дня. Разве это нормальная ситуация? А саму машину мы сейчас совершенствуем, модернизируем. Вместе с ТГК-11 с помощью созданной на базе этой машины техники мы вносим золу с активными элементами под плодородный слой почвы, активизируя бактерии, перерабатывающие на полях солому.
– Какое внимание вы в вашей компании уделяете инновационным разработкам?
– Ежегодно наше предприятие вкладывает в науку около пяти миллионов рублей. Эти деньги идут на взаимодействие с учеными, научные исследования, разработку документации, создание опытных образцов, сотрудничество с ведущими вузами. Мы занимаемся механизацией сельскохозяйственного производства, разрабатываем технику для обработки почвы, посева, измельчения остатков на полях, делаем технику для научных подразделений. В год стараемся вводить в работу по три-пять инновационных разработок и при этом доводить каждую до ума. В связи с тем, что двадцать лет нас никто не финансирует, мы не имеем право ошибиться. Если будем свои конструкции, образно говоря, «ставить к забору», мы прогорим.
– И что, каждая идея – обязательно в производство?
– Это не всегда возможно. Например, совместно с техническим университетом мы разработали машину, которая позволяет очищать семена разных культур от оболочки. Для этого необходимо ­создать огромное давление и использовать чуть ли не реактивный двигатель. В итоге мы эту разработку реализовали, но столкнулись с тем, что современные технологии не позволяют нам реализовать принцип ее работы. Сейчас применяются двигатели со скоростью не более 10-20 тысяч оборотов в минуту, а нам нужно 100 тысяч. Поэтому мы разработку запатентовали и ждем, когда технологии позволят нам внедрить ее в серию. И это абсолютно нормально – думать на несколько шагов вперед.
– Как, например, о последствиях вступления в ВТО для отечественных инноваторов?
– Например, да. Поэтому уже в прошлом году мы первые от Омской области выставлялись на международной выставке агротехники в Германии. Это самая большая выставка в мире по нашей сфере деятельности. Представьте, 26 павильонов, каждый павильон как наш «Континент». И могу сказать, ­несмотря на то, что мы довольно прогрессивная компания, ощущали себя как туземцы с бусами. Даже оформление документов для ввоза, например, европейских комплектующих, идет очень ­сложно, потому что сама система работает не так давно.
Для европейцев такие вопросы не составляют труда. Другая проблема – сертификация. На выставке мы завязали контакты, нашей продукцией интересовались многие, но на рынки Европы наша компания выходить не может. Должна пройти серьезная работа по сертификации, а это большой труд и большие деньги. В этом плане помощь государства необходима.
– А куда идут те 85-90% вашей продукции, которую вы, как сказали, реализуете за пределами России?
– В основном в Казахстан, где мы значительно увеличили долю своего присутствия. Также работаем с Арменией, Монголией, Беларусью, ведем диалог с Киргизией, Таджикистаном, Молдавией. Выходить на европейский рынок тоже надо, но выставка показала, что мы, как и большинство отечественных компаний, к этому не готовы.
– Поговорим немного о господдержке?
– Ее просто нет. В Омской области мы уже три года не получали ни копейки на НИОКР. Гранты даются коммерческим структурам, а мы для государства, как это ни парадоксально, не являемся бизнесом. Нам прямо говорят в министерстве экономики: «Вы государственные, пусть вам государство и помогает, как будто министерство – это коммерческая структура, призванная помогать коммерсантам». И деньги просто уходят в песок. Люди растрачивают гранты, и государству от этого нет пользы.
– Есть мнение, что если из ста профинансированных государством инновационных проектов выстрелит хоть один, это уже хорошо.
– Для науки это справедливо, но если мы хотим увеличить количество сильных предприятий, налогоплательщиков, то должны более обдуманно подходить к идее, которой загорелся какой-то предприниматель.
– Но хоть какой-то диалог с чиновниками у вас идет?
– Конечно. Губернатор и министры спрашивают нас о проблемах. Но что о них говорить? Проблемы как у всех. Чиновники просто должны понимать: мы лучше министра знаем, как их решить, как создать рабочие места, как выйти на рынок и на какой именно. Их задача при помощи нашей компании увеличить объемы производства области и как можно больше продукции продавать за пределы региона, вот тогда будет наполнение бюджета. А когда они, как на днях на агротехнической выставке, в качестве подарков раздают китайские трактора, надо понимать, что идет поддержка китайской экономики. Нам тоже есть что дарить, нам есть что продавать, а чиновникам просто не хватает патриотизма.
– А в чем самая острая проблема инновационной сферы, по вашему мнению?
– Я недавно побывал в Китае, был на заводах, фабриках, фермах, полях и видел, что мы не то что стоим на месте, мы бежим назад. Мне понравились слова губернатора Белгородской области, который сказал, что стране нужна не политика модернизации, а политика мобилизации, потому что слишком много утрачено и ростков для созидания очень мало. Кадры – самая острая проблема. Если нынешние выпускники школ, вузов не будут работать на нормальных инновационных предприятиях, то с каждым годом на них все меньше надежды. Пока мы все заняты тем, что перепродаем друг другу китайский ширпотреб, а на месте фабрик у нас торговые центры. Я разговаривал с министерством промышленности – пока безрезультатно – о пустующих производственных площадях, которых в Омске около полумиллиона квадратных метров. Они разрушаются. Мы хотим применять их по назначению, сохранить цеха. Разве это не хорошая цель?
– Почему у западных компаний получается лучше, чем у наших, быть на гребне волны?
– По многим причинам. Например, мы в неравных условиях с западными компаниями в отношении кредитов. Если там ставка повышается до пяти процентов, поднимается волна недовольства. В Корее государство финансирует покупку станков для коммерческих компаний, а возвращать деньги они начинают только через пять лет, когда станки уже окупились. У нас кредит, лизинг до 20% в год, и за пять лет плата за оборудование получается вдвое больше, чем оно стоит. В этих условиях конкурировать сложно, особенно на фоне технологического отставания. Мы даже не можем подготовить кадры, потому что просто не имеем оборудования, на котором бы люди могли учиться. Пока в России инновации носят декларативный характер, но как только цена на нефть начинает расти, все разговоры об инновациях прекращаются.
– Максим Сергеевич, можно какие-то цифры по вашему предприятию. Обороты, зарплаты, объемы производства?
– Все цифры я не могу назвать, все же мы государственное предприятие. Но объемы неплохие, и наша выработка на одного работника – мечта для любого оборонного предприятия. Зарплаты у нас разные: средняя – от 20 тысяч рублей, инженера – от 40 тысяч, и я считаю, что это – нормально. У нас в штате около ста человек, но стоит также учитывать, что мы не только производим сами, но и отдаем заказы на многие предприятия Омска. «Сиблифт», например, нам делает оцинковку, где-то делают резиновое, стальное, пластмассовое литье, разные детали, упаковку. Так что мы еще дополнительно обеспечиваем работой около полутора сотни человек. В этом и польза таких предприятий.


Проект подготовлен при организационной и финансовой поддержке ООО «Омсктехуглерод»

– Максим Сергеевич, давайте сразу начнем с примера, как можно заработать на инновациях. Есть у вас успешный опыт?
– Расскажу на нашем примере, как должны внедряться инновации. В 2007 году еще при прежнем губернаторе я, как молодой ученый, получил грант в размере 200 тысяч рублей. На эти деньги была разработана техническая документация и изготовлен образец машины для глубокого рыхления почвы. Все это делалось здесь, на заводе. Буквально на следующий год мы поставили машину в производство. Область выделяла дотации селянам на техперевооружение, и у нас начался уверенный сбыт этой продукции. Мы увеличили объемы производства, и сейчас в каждом районе Омской области есть хозяйства, где используются наши машины. Есть они даже в Казахстане. Хозяйства получили значительный эффект, особенно те, кто работает на посадке картофеля, подсолнечника, кукурузы, кто разделывает брошенные поля. Разработка вошла в число «Ста лучших товаров России», получила золотую медаль на выставке «Единого российского поля», награду в Казахстане, и сейчас это позиция приносит значительную прибыль компании. 85-90% машин уходят за пределы Российской Федерации.
– Почему так далеко?
– Омский рынок мы уже насытили – все же у нас не самый благоприятный регион для занятия сельским хозяйством. А вообще ситуация обстоит так: мы производим порядка сотни почвообрабатывающих орудий в год. Стране нужно 120 тысяч таких машин. Но у селян нет финансов. Я вижу, какой шум поднимается, если хлеб дорожает хотя бы на рубль, и при этом все молчат, когда цена на топливо растет день ото дня. Разве это нормальная ситуация? А саму машину мы сейчас совершенствуем, модернизируем. Вместе с ТГК-11 с помощью созданной на базе этой машины техники мы вносим золу с активными элементами под плодородный слой почвы, активизируя бактерии, перерабатывающие на полях солому.
– Какое внимание вы в вашей компании уделяете инновационным разработкам?
– Ежегодно наше предприятие вкладывает в науку около пяти миллионов рублей. Эти деньги идут на взаимодействие с учеными, научные исследования, разработку документации, создание опытных образцов, сотрудничество с ведущими вузами. Мы занимаемся механизацией сельскохозяйственного производства, разрабатываем технику для обработки почвы, посева, измельчения остатков на полях, делаем технику для научных подразделений. В год стараемся вводить в работу по три-пять инновационных разработок и при этом доводить каждую до ума. В связи с тем, что двадцать лет нас никто не финансирует, мы не имеем право ошибиться. Если будем свои конструкции, образно говоря, «ставить к забору», мы прогорим.
– И что, каждая идея – обязательно в производство?
– Это не всегда возможно. Например, совместно с техническим университетом мы разработали машину, которая позволяет очищать семена разных культур от оболочки. Для этого необходимо ­создать огромное давление и использовать чуть ли не реактивный двигатель. В итоге мы эту разработку реализовали, но столкнулись с тем, что современные технологии не позволяют нам реализовать принцип ее работы. Сейчас применяются двигатели со скоростью не более 10-20 тысяч оборотов в минуту, а нам нужно 100 тысяч. Поэтому мы разработку запатентовали и ждем, когда технологии позволят нам внедрить ее в серию. И это абсолютно нормально – думать на несколько шагов вперед.
– Как, например, о последствиях вступления в ВТО для отечественных инноваторов?
– Например, да. Поэтому уже в прошлом году мы первые от Омской области выставлялись на международной выставке агротехники в Германии. Это самая большая выставка в мире по нашей сфере деятельности. Представьте, 26 павильонов, каждый павильон как наш «Континент». И могу сказать, ­несмотря на то, что мы довольно прогрессивная компания, ощущали себя как туземцы с бусами. Даже оформление документов для ввоза, например, европейских комплектующих, идет очень ­сложно, потому что сама система работает не так давно.
Для европейцев такие вопросы не составляют труда. Другая проблема – сертификация. На выставке мы завязали контакты, нашей продукцией интересовались многие, но на рынки Европы наша компания выходить не может. Должна пройти серьезная работа по сертификации, а это большой труд и большие деньги. В этом плане помощь государства необходима.
– А куда идут те 85-90% вашей продукции, которую вы, как сказали, реализуете за пределами России?
– В основном в Казахстан, где мы значительно увеличили долю своего присутствия. Также работаем с Арменией, Монголией, Беларусью, ведем диалог с Киргизией, Таджикистаном, Молдавией. Выходить на европейский рынок тоже надо, но выставка показала, что мы, как и большинство отечественных компаний, к этому не готовы.
– Поговорим немного о господдержке?
– Ее просто нет. В Омской области мы уже три года не получали ни копейки на НИОКР. Гранты даются коммерческим структурам, а мы для государства, как это ни парадоксально, не являемся бизнесом. Нам прямо говорят в министерстве экономики: «Вы государственные, пусть вам государство и помогает, как будто министерство – это коммерческая структура, призванная помогать коммерсантам». И деньги просто уходят в песок. Люди растрачивают гранты, и государству от этого нет пользы.
– Есть мнение, что если из ста профинансированных государством инновационных проектов выстрелит хоть один, это уже хорошо.
– Для науки это справедливо, но если мы хотим увеличить количество сильных предприятий, налогоплательщиков, то должны более обдуманно подходить к идее, которой загорелся какой-то предприниматель.
– Но хоть какой-то диалог с чиновниками у вас идет?
– Конечно. Губернатор и министры спрашивают нас о проблемах. Но что о них говорить? Проблемы как у всех. Чиновники просто должны понимать: мы лучше министра знаем, как их решить, как создать рабочие места, как выйти на рынок и на какой именно. Их задача при помощи нашей компании увеличить объемы производства области и как можно больше продукции продавать за пределы региона, вот тогда будет наполнение бюджета. А когда они, как на днях на агротехнической выставке, в качестве подарков раздают китайские трактора, надо понимать, что идет поддержка китайской экономики. Нам тоже есть что дарить, нам есть что продавать, а чиновникам просто не хватает патриотизма.
– А в чем самая острая проблема инновационной сферы, по вашему мнению?
– Я недавно побывал в Китае, был на заводах, фабриках, фермах, полях и видел, что мы не то что стоим на месте, мы бежим назад. Мне понравились слова губернатора Белгородской области, который сказал, что стране нужна не политика модернизации, а политика мобилизации, потому что слишком много утрачено и ростков для созидания очень мало. Кадры – самая острая проблема. Если нынешние выпускники школ, вузов не будут работать на нормальных инновационных предприятиях, то с каждым годом на них все меньше надежды. Пока мы все заняты тем, что перепродаем друг другу китайский ширпотреб, а на месте фабрик у нас торговые центры. Я разговаривал с министерством промышленности – пока безрезультатно – о пустующих производственных площадях, которых в Омске около полумиллиона квадратных метров. Они разрушаются. Мы хотим применять их по назначению, сохранить цеха. Разве это не хорошая цель?
– Почему у западных компаний получается лучше, чем у наших, быть на гребне волны?
– По многим причинам. Например, мы в неравных условиях с западными компаниями в отношении кредитов. Если там ставка повышается до пяти процентов, поднимается волна недовольства. В Корее государство финансирует покупку станков для коммерческих компаний, а возвращать деньги они начинают только через пять лет, когда станки уже окупились. У нас кредит, лизинг до 20% в год, и за пять лет плата за оборудование получается вдвое больше, чем оно стоит. В этих условиях конкурировать сложно, особенно на фоне технологического отставания. Мы даже не можем подготовить кадры, потому что просто не имеем оборудования, на котором бы люди могли учиться. Пока в России инновации носят декларативный характер, но как только цена на нефть начинает расти, все разговоры об инновациях прекращаются.
– Максим Сергеевич, можно какие-то цифры по вашему предприятию. Обороты, зарплаты, объемы производства?
– Все цифры я не могу назвать, все же мы государственное предприятие. Но объемы неплохие, и наша выработка на одного работника – мечта для любого оборонного предприятия. Зарплаты у нас разные: средняя – от 20 тысяч рублей, инженера – от 40 тысяч, и я считаю, что это – нормально. У нас в штате около ста человек, но стоит также учитывать, что мы не только производим сами, но и отдаем заказы на многие предприятия Омска. «Сиблифт», например, нам делает оцинковку, где-то делают резиновое, стальное, пластмассовое литье, разные детали, упаковку. Так что мы еще дополнительно обеспечиваем работой около полутора сотни человек. В этом и польза таких предприятий.


Проект подготовлен при организационной и финансовой поддержке ООО «Омсктехуглерод»