Александр Гончарук: "Театр должен быть "больным"

В театре подшучивают: «Ну ты теперь знаменитость! Наверное, любые слова по поводу моего ухода будут сенсацией. Я пришел на днях в «Паркфитнес», а на меня все смотрят как на покойника, который вдруг воскрес. Как в фильме «Служебный роман», когда героя «похоронили», а он появляется на следующий день. Вы что, воскресли? Не застрелились? Не повесились? Не дождетесь.

Однажды после корпоратива мне сказали: «Ты пойми, ты шоумен. Ты как шут, как Попка, мы будем пить, а ты будешь нас обслуживать. И артисты твои тоже». Я почему-то это запомнил и понял тогда, что надо что-то делать.

Если бы это зависело от меня, я бы поставил памятник Анне Бабановой в фойе театра-студии. За пять лет мы с нуля создали популярнейший театр, самый «продаваемый» в городе, и поехали с ним на «Золотую Маску»! Вместо подростков в зале появились дамы в манто и украшениях, люди стали приезжать в САНАТОРИЙ ради спектаклей. Без Анны такой успех был бы невозможен.

Первые деньги в жизни я заработал как почтальон. По­ехал учиться в театральный в Екатеринбурге и устроился днем газеты развозить. А ночью работал сторожем в школе. Каждая работа приносила по 70 рублей – это в то время, когда зарплата актера была 90. Плюс 30 рублей стипендия, плюс 40 рублей высылал папа. Я был миллионером! Каждую неделю летал в Москву за 50 рублей и смотрел там спектакли – особенно «Таганки».

Когда я поступал, мне сказали, что я никогда не буду успешен в театре. Так вот, никогда не пытайтесь угадать все. Я много убеждался в жизни, что часто люди, которые изначально показались слабыми и негодными, в итоге добивались всего. К примеру, Женя Миронов. Поступал несколько раз, а на третьем курсе его хотели отчислить. Меня тоже хотели отчислить. Сейчас вы видите перед собой человека, который был на курсе ПОСЛЕДНИМ. Была история – в ТЮЗ приехал однокурсник Витя Абрашин, мы вместе учились на курсе Соколова в Екатеринбурге. А у ТЮЗа уже толпа поклонников, тогда у меня как раз было такое время, что заходить в театр приходилось через пожарный вход. Он говорит мне: «Здравствуйте. Не подскажете, а где сейчас ваш брат?» Какой еще брат? «Ну он тоже Александр, тоже Гончарук и учился на курсе Соколова». Я говорю: «Витя, это я!» И тут он взглянул на меня и заплакал: «Как может человек так измениться? Ты же просто блестящий артист!»

Актер своими ролями отпугивает смерть. Это слова великого режиссера Юозаса Мильтиниса, и я с ними согласен. Мне нравится, что у меня нет времени думать, когда я умру.

Я бы хотел подражать Аль Пачино и Жене Миронову. Ну и Джонни Деппу еще.

Если бы у меня было три желания, я бы изменил свой ум, дал бы себе больше силы и больше веры.

Я очень боюсь слабоумия. Все дурные дела делаются от глупости. Даже сейчас я постоянно спрашиваю себя: правильно ли я сделал, так ли я поступил?

Есть христианский театр, а есть нехристианский. Первый делает человека благороднее, вскрывает ту боль, которая есть в обществе, вызывает желание покаяться. Мой театр-студия все больше начинал походить на театр обслуживающий, буржуазный, который только приносит кассу. «Звезда на небе голубом...» была сдержанно принята руководством. Все-таки детдом – это тема неудобная, опасная, мы не знаем, как к ней относиться. А ведь говорят, туда и депутаты ходят. Вот «Примадонны» – это было хорошо. Американская жизнь, все танцуют, кругом кан-кан... Но настоящий театр должен быть острым, честным, «больным». Но чтобы сделать его таким, мне нужны были «развлечения». Мы намеренно брали кассовые спектакли, чтобы заманить публику, а потом ударить по нервам. «Звезда...» – тяжелый, но при этом популярнейший спектакль, как только билеты выходят в продажу, их сметают. Потому что он трогает, переворачивает, вызывает споры.

Давайте не будем обсуждать женщин. Женщина не подлежит обсуждению. Любая женщина красива, если ее любить. А если не любить, она становится вредная, заразная, становится ведьмой. Женщин надо любить, а не понимать.

Никогда не прощу женщине пренебрежения и унижения. Предательство можно простить, если за ним следует покаяние. Но пренебрегать мужчиной нельзя.

Мне очень нравятся женские слезы. Я видел много разных слез – когда женщине грустно, когда она влюблена, даже когда она испытывает оргазм. Это слезы страдания, чистоты. Если женщина плачет, мир становится мягче, не таким воинственным. Мужчина вспоминает о собственной сути, становится мужественным. Но, конечно, я не довожу женщин до слез специально. Если женщина заплакала, не знаю, получит ли она от меня то, что хочет, но мое внимание ей обеспечено точно.

Как мужчина я жалею, что не могу обеспечить женщин, которых бросил. Как актер – что не учился у Табакова. Как отец – что не могу обеспечить сыновьям обучение в хороших школах за рубежом.

Лучший способ держать себя в форме – это кого-нибудь любить. Ты будешь в прекрасной форме, пока «в крови горит огонь желанья».

Я не знаю, что такое кризис среднего возраста. Правда, говорят, что с годами я стал более грустным.

Кто изменил мою жизнь? Натела Олеговна Полежаева. Она дала мне возможность понять, что я могу построить театр, взрастить его душу. Это расширило рамки моего разума. А как говорил кто-то из великих, мозг, растянутый новой идеей, уже не сжимается до прежнего состояния.