Вадим Дрягин: "Какая разница, откуда мэр выходец?"

– Идея этой рубрики появилась, когда в наш регион уже пришла новая власть, но общество еще не успело сформировать свое отношение к ней. Оправдались ли ваши ожидания, и какими они были?
– Те или иные ожидания подтвердились, но вот форма реализации новых принципов управления непонятна. Поэтому трудно сказать, является ли это следствием некомпетентности кадровой политики нового состава правительства или это просто следствие неграмотной информационной политики. И я склоняюсь к последнему. Единственная информация о методах и стиле управления заявлена была почему-то в вашем журнале «МС²», где Ткачук рассказал, что принцип управления администрации Назарова – это делегирование полномочий. Странная форма заявления официальной позиции в мужском журнале, при всем уважении к этому изданию. (Смеется.)
– В чем, по-вашему, принципиальное отличие новой власти от старой?
– Да хотя бы в составе команды. Она явно формировалась по новому принципу. Но опять же никто ничего официально не разъясняет – ни позицию, ни стратегию.
– А что стало лучше?
– Возникло несколько центров влияния, все признаки демократизации налицо, больше свободы высказываний, пресса получила фактически карт-бланш. И сейчас наступило ваше время, потому что любые действия властей идут в интерпретации омских журналистов – от блогеров до телевидения. И эта интерпретация сейчас важнее, чем само действие.
– Есть мнение, что омская журналистика сразу слишком активно начала кусать новую власть. Может, ради блага общества стоит быть подобрее?
– Вопрос критики власти – это не вопрос концепции, это вопрос методов, потому что критика власти – это тоже выражение авторской позиции, которой в российской журналистике, в том числе и в омской, почти нет. И это, кстати, одна из причин, по которой я не сотрудничаю с «Бизнес-курсом».
– Нет позиции? Обычно нас, наоборот, критикуют за субъективность.
– Нет позиции автора, основанной на глубоком проникновении в тему. Есть интерпретация факта, есть попытка провокации конфликта между ньюсмейкерами, а вот содержательная сторона отсутствует. Легкость интерпретации фактов по серьезным темам нивелирует даже позитивные достижения прессы.
– Ваши слова пригодятся чиновникам, когда они будут оправдывать траты на собственные СМИ. Зачем вообще новой власти бюджетные издания?
– Это, скорее, от некомпетентности. Существование таких больших информационных структур в полежаевской практике было объяс­нимо – при авторитарном типе управления необходимо было не допускать иных точек зрения. Зачем они нужны сейчас – вопрос. Если есть активная информационная политика с внятными целями и задачами – например, поддержка государственных институтов, прояснение позиции властей, управленческих актов, – официальные СМИ нужны. Но они не должны выполнять функции запала информационной войны.
– А функции формирования гражданского общества?
– У нас даже независимая пресса таких функций не выполняет и работает в интересах не гражданского общества, а собственного кармана. Понятно, что писать просто не о чем, но раздувать конфликт из-за того, что кто-то кому-то на ногу наступил, непрофессионально. Чувство меры в оценке событий для журналиста – такой же профессиональный критерий, как грамотность.
– А какую задачу могли бы решать журналисты, если бы выполняли свою работу так, как вы счита­ете нужно ее выполнять?
– Есть серьезная проблема – никто не может внятно рассказать, что у нас происходит во власти. Мы узнаем только фактическую сторону – прошло заседание, совещание. А каковы общие тенденции, взгляды, как министры видят свою работу на своем месте? Но официальные СМИ себе такую задачу не ставят, а коммерческие этим не занимаются. В результате мы не знаем, что там происходит, а только догадываемся.
– Немножко знаем. Когда передали в частные руки «Омскэлектро», стала понятна логика новой власти. Как вы восприняли это решение?
– В целом, конечно, передача ресурса осуществлялась без учета общественного мнения. Такие действия должны приниматься на основе прямого референдума населения города. По вопросам городского самоуправления нужно чаще обращаться к мнению жителей.
– Не верится, чтобы власть пошла на такой шаг. Зачем ей добровольно отдавать свои права народу?
– У нас, согласно конституции, источником власти является народ, и прямая обязанность власти – советоваться с обществом. У нас все боятся демократических норм, но, вообще-то, для муниципальных чиновников референдум – это хороший способ снять с себя ответственность за решение. Разве чиновник в этом не заинтересован? Другое дело, что у нас люди, находящиеся у власти, рассматривают государственные и муниципальные ведомства как свои собственные. Но мы можем развивать гражданские институты, и пресса, кстати, не должна рассматривать инициативы граждан только через призму частных интересов той или иной группировки. Столкновение различных центров влияния – это и есть основа для развития демократических гражданских институтов. Не бывает, чтобы люди вдруг все осознали и стали жить хорошо. Помните, как в Америке ковбои скакали на лошадях и друг в друга стреляли? Местное самоуправление Соединенных Штатов – это результат вот этих ковбойских перестрелок. Инициативу надо рассматривать исключительно с позиции – способствует она развитию гражданского общества или нет. Если да – нужно ее приветствовать, и не важно, от кого она идет.
– То есть не обращать внимания на то, что новый мэр, например, правая рука гендиректора самого крупного предприятия в Омске? И не стоит обсуждать проблему сращения крупного бизнеса и власти?
– А бизнес, что, когда-то рос по отдельности? Мы все как будто говорим словами дедушки Ленина. Как они могут сращиваться, если это одни и те же люди: один брат – депутат парламента, второй – председатель совета директоров. И какая разница, откуда мэр выходец? Дело же не в этом, а в личных качествах и профессионализме. Я здесь прожил пятьдесят лет – представляете мои связи? Я вообще мало знаю людей, которых я не знаю. (Смеется.) Оценивать надо действия. А просто найти, с кем мэр знаком, – это один из самых распространенных способов дискредитации человека, в провинциальном городе все со всеми знакомы. Бить надо за глупость, за некомпетентность, за невежество, а у нас это почему-то прощается.
– Вадим Владиславович, как, по-вашему, есть ли в Омске оппозиция?
– Есть, раз есть люди. Даже у египетских фараонов оппозиция была. Возникает она не по воле начальников, а на основе существования разницы мнений. Особенно, когда у граждан есть возможность выбора.
– Я имею в виду серьезную оппозицию, которая может влиять на власть.
– Люди, сейчас живущие в России, – индивидуалисты. Они приобрели опыт выживания и сугубо ярко выраженный практицизм, который предполагает не рефлективное, а реактивное поведение. Никто о перспективах не думает. Пирог съедается по частям: быстро родить, пока молодая, купить машину, пока есть деньги, а вопрос об изменении институтов власти вообще в бытовую жизненную стратегию не вписывается. Оппозиция у нас поэтому носит элективный, эмоциональный характер: мне лично не понравился какой-то начальник или политик – я пошел с друзьями его «шпихандорить». Это только попытка солидаризации, а для объединения пока нет почвы. Даже в общности интересов люди у нас продолжают конкурировать.
– Поэтому, несмотря на то, что Полежаев многих не устраивал, никто не протестовал?
– Как это большинство не устраивал? В том-то и дело, что большинство в России все устраивало, и в Омске тоже.
– А помните, когда все поверили, что он умер? Люди не печалились, а радовались.
– Во-первых, не все радовались, во-вторых, это не радость была, а, скорее, интерес к событию. Это явление фольклорного порядка. Власть закрыта, и ее образ дополняется сплетнями. Увидели летающую тарелку – надо как-то среагировать. Смерть губернатора – событие того же порядка, что и появление НЛО. Как на него реагировать? Что делать? Брать телеграфы? Захватывать мосты?
Готовой модели социальной реакции нет. Так и распространяются слухи. Давайте пример приведу. Надо какую-нибудь сплетню придумать...
– Да что придумывать – вот она готовая: Назаров до конца срока не досидит, и уже сейчас ему ищут преемника.
– Да Полежаева каждый год в отставку отправляли. То, что начальник не усидит, – это форма психологической защиты. У нас все, что связано с неудачами начальства, имеет широкую моральную поддержку населения. Хороших начальников у нас, как известно, не бывает, поэтому они все должны сидеть недолго. Вот Полежаева регулярно и «отправляли» в отставку с 1991 года. Это никак не связано ни с реальной практикой управления, ни с особенностями российской бюрократии.
– Но сейчас даже претендентов на пост губернатора называют.
– Полежаеву тоже каждый год находили по три-четыре конкурента. Это все фольклорная мифологическая практика. Журналисты должны не поддерживать жанр былички, а иметь четкую авторскую позицию. Хотя былички тоже нужны – это дегероизация власти, бизнеса. Однако это не может становиться мейнстримом. Должно быть интересно не только читать, но и понимать.


Материал подготовлен  при организационной и финансовой поддержке ООО «Омсктехуглерод»