Игорь Гольберг: "Все так или иначе упирается в судью Погосткину"

Напомним, скандалу с ремонтом корпуса Омской детской клинической больницы без малого семь лет. Фирмы «Центрострой» и «Эвиал» попеременно создавали трудовую видимость, получая подпись в актах выполненных работ от главврача больницы, депутата Заксобрания Марата Адырбаева. Игорь Гольберг, директор «Строительного управления №4», сотрудники которого как раз и выполняли реальные работы, но не получали заслуженных денег, подал заявление в Следственный комитет РФ по Омской области, где обвинил в воровстве не только начальников фирм – своих мнимых конкурентов, но и непосредственное руководство больницы, а заодно и минздрав (МЗОО). Масла в огонь добавили публикации «БК». Именно тогда на территории больницы забегали новенькие рабочие, которые представились сотрудниками ПСО «АСК», которое, как известно, принадлежит коллеге г-на Адырба­ева по Заксобранию Валерию Кокорину. Еще один нюанс этой истории в том, что на ­просьбу г-на Гольберга профинансировать техническую экспертизу ОДКБ, то есть доказать реальность хищений, министр финансов Рита Фомина ответила отказом, сославшись на то, что областной бюджет не является участником (потерпевшей стороной) в этой истории.
– Игорь Владимирович, напомните, пожалуйста, еще раз, что произошло.
– В 2005 году руководство Омской детской клинической больницы поручило нам выполнить ремонтные работы на сумму ­свыше 86 миллионов ­рублей. В ­договорах значилась общая цена 54,9 млн. рублей. 27 декабря того же года нам продлили действие договора до 25.12.06 г., причем 12 февраля 2006 г. дополнительно выделили 30 млн. рублей. На первое июня 2006 г. нам выплатили 24,9 млн. руб. из 64,3 (с НДС). Письменное обращение руководителей субподрядных организаций к министру здравоохранения Моисеенко осталось без внимания. Затем нам перечислили 30 млн. рублей, долг за выполненные работы составил 9,3 млн. руб. Вдруг, не расплатившись с нами, без акта приема-передачи руководство ОДКБ ввело на наши объекты нового генподрядчика – ЗАО «Центрострой», а в 2007 г. – ООО «СК «Эвиал».
– Когда вы решили обратиться в суд?
– Свою задолженность ОДКБ не погасила ни в 2006-м, ни в 2008-м, поэтому в 2009 году мы по­шли в арбитраж. В суде встал вопрос о том, почему мы выполнили работы сверх 54,9 млн. руб. – мы показали письма и согласования от руководства ОДКБ с выпиской из протокола №40 от 16.02.2006 г. МЗОО. Восьмого июня 2009 года на заседании судья Погосткина просила минздрав объяснить, почему ОДКБ отказывается оплачивать нам работы, если само же министерство выделяло на эти цели 30 млн. рублей. Представители МЗОО попросили отложить суд для того, чтобы предоставить соответствующее объяснение. Уже на следующем заседании (18.06.2009 г.) они отказались дополнять уже ранее сказанное, и суд ­удалился для принятия решения: в иске нам ­отказали. ­Только в решении суда мы обнаружили загадочную выписку из протокола № 40-1 от 20.02.2006 г., где решение о выделении «СУ №4» 30 млн. руб. было отменено на основании протокола конкурсной комиссии от 28.02.2006 г. То есть выписка была якобы составлена за ВОСЕМЬ дней до того, как прошел тендер. Это же бред! Объяснения, как этот документ попал в руки суда, не существует. В деле он отсутствовал, ходатайства о приобщении его к делу также не было, однако в разъяснительной части решения он вдруг всплывает. Подписи председателя комиссии на нем нет, а подпись секретаря, похоже, поддельная. Когда мы обжаловали решение и попросили в том числе проверить подлинность ­этого протокола, нам отказали в этом. Сказали, что о фальсификации мы должны были заявлять в суде первой инстанции, а если мы этого не сделали, то теперь уже поздно. О том, что до решения суда этого документа никто не видел, слушать никто не хочет. Упоминание о нем отсутствует во всех документах, предоставленных юристами МЗОО и ОДКБ.
– Вы обращались в мин­здрав за тендерными документами?
– Там нам ответили отказом. Якобы все конкурсные документы о выделении бюджетных денег должны храниться лишь три года, а потом их уничтожают. То есть через три года вообще невозможно проверить законность выделения и траты бюджетных денег! Судья Погосткина отказалась комментировать эту ­ситуацию. В протоколе № 40-1 от 20.02.2006 г. сумма первоначального договора указана с ошибкой в 4 млн. руб. К тому же к нам применяют закон о госзакупках – и это по договору 2005 года, в то время как закон вступил в силу только в 2006 г. В нашем деле содержатся пронумерованные абсолютно чистые листы, что категорически недопустимо. Затем дело направилось на кассацию в Тюмень. Там протокол об отмене выделения нам дополнительных денег признали не относящимся к делу. Было прямо указано, что он не может служить основанием для отказа в оплате выполненных работ. Разобрались, что закон о госзакупках к нам неприменим. В общем, отвергли все ­выводы решения ­судьи ­Погосткиной. Однако само решение все равно не отменили.
– Вы пробовали добиваться повторной технической экспертизы для определения объема фактически выполненных вами работ?
– Пробовали, но право­охранительные органы нас постоянно отправляют к решению судьи Погосткиной. Мол, мы судились за деньги, они оказались не наши, чего мы еще можем хотеть? Мы предлагаем ознакомиться с подписанными ОДКБ актами о приемке выполненных работ из материалов судебного дела и слышим, что решение суда неоспоримо. Неважно, какая сумма фигурирует в материалах дела, главное, какая указана в решении суда. Когда мы официально попросили суд (г. Тюмень) объяснить, почему они считают отсутству­ющими имеющиеся в материалах дела акты о приемке, нам сказали, что на этот вопрос они отвечать не будут, так как это повлечет за собой отмену их же решения. Замкнутый круг.
– То есть выплаты причитающихся вам денег все-таки добиться не удалось?
– Сверх цены договора мы передали ОДКБ работы на сумму около 7,5 млн. рублей без учета «накруток» и НДС. Когда мы обратились в правоохранительные органы по данному факту и после того, как вышла ваша предыдущая публикация, наконец-то было возбуждено уголовное дело. Нам сказали, что эти работы выполняли не мы, а фирма «Эвиал». После проведения экспертизы выяснилось, что эти работы выполнили все-таки мы – имеется соответствующий акт контрольного обмера, подписанный в том числе и г-ном Адырбаевым, но он пропал из материалов уголовного дела. Как следствие, мы потерпевшими не считаемся, в действиях г-на Адырбаева преступления не находят.
– А ремонт в больнице все-таки завершили?
– Да! Но парадокс в том, что руководство ОДКБ якобы не знает, кто проводил ремонт. Документов просто нет. Я считаю, что общественности надо бить тревогу! А вдруг ремонт в детской больнице делали не члены СРО? Кто утверждал проект? Кто осуществлял контроль? А из каких ­материалов? Официальная версия упрощенно звучит так: внезапно пришла бригада рабочих, сделала ремонт и также незаметно ушла. О государственных торгах, тендерах никто не вспоминает. Мол, все это дело рук спонсора, который отдал больше 20 миллионов и исчез в гробовой тишине.
– Каково положение дел сейчас и что вы собира­етесь делать дальше?
– После публикаций в «БК», когда чиновники уже поняли, что ситуацию замять не получится, они поставили под удар исполнителей махинаций, самые последние звенья в цепочке – «Эвиал» и «Центрострой». Дело «Центростроя» приостановили из-за того, что подозреваемые лица не установлены. Дело в отношении г-на Филюшина (директора ООО «Строительная компания «Эвиал» – «БК») искусственно расчленили на отдельные небольшие эпизоды, а его самого «уложили» на год в больницу. Думаю, что тянули время. Так вот, согласно официальному законодательству, как раз в этом году истекают сроки давности, а значит, уголовное дело могут вообще прекратить. Остается только один серьезный эпизод – с ОДКБ. Но и тут не все гладко. Следствие проведено так, что по большому счету само обвинение четко и аргументированно не может сказать, какую сумму инкриминируют г-ну Филюшину, так как нет окончательного акта техэкспертизы. Чтобы объяснить, куда все-таки были потрачены бюджетные средства, был создан миф об исправлении «Эвиалом» брака, допущенного предыдущими генподрядчиками, но мне его так официально никто и не предъявил. Что же касается материалов предварительной проверки по моему заявлению, то мне несколько раз официально – через суд – ­удалось ­доказать ­бездействие УМВД. На сегодняшний день следователи просто подставляют оперативников. Личное обращение к Аксеновой (полковник юстиции, зам­начальника УМВД России по Омской области – «БК») не помогло. Было принято компромиссное решение провести еще одну бухгалтерскую проверку нашей документации, но таких было уже восемь. По поводу недостающих документов в деле г-на Филюшина я был на приеме у г-на Лоренца (первого заместителя прокурора области – «БК»), но пока объяснения, куда пропали документы (результаты контрольного обмера, доказывающие, что реальные работы выполняло именно «СУ №4», «встречные» бухгалтерские проверки и т.п.), нет.
Произошедшее с нами интересно тем, что ты видишь, как работает механизм, скрывающий освоение бюджетных денег, почти в «промышленных» масштабах. Следователям удалось выйти на «слабое звено» в минздраве: одну из работниц пытаются сделать крайней, якобы она помнит существование протокола, в котором нам отменили дополнительные деньги, но не может рассказать подробности, так как именно их и не помнит. И, следовательно, раз хотя бы кто-то подтверждает реальность существования документа, уголовное дело о его фальсификации возбуждено быть не может. В любом случае все так или иначе упирается в судью Погосткину. Судью по нашим законам невозможно допросить, а как иначе разобраться с решениями, которые вынесены по сомнительным документам? Мы надеемся через СМИ привлечь к этой ситуации внимание, а пока что продолжим работать со Следственным комитетом.