Невидимая борьба за невидимого избирателя

А кто у нас вожди?
Первая проблема, в которой стоило бы разобраться, пытаясь понять всю эту омскую политическую суету-2016 (300-летие, выборы в Заксобрание, выборы в Госдуму, бюджет, будущие выборы в Горсовет и т.д. и т.п.), – это проблема главных героев. Проще говоря, кто именно суетился и почему (результаты усилий – отдельная и не слишком благодарная тема). Всё-таки демократия в стране начинается с демократии внутри отдельных партий… Если вообще начинается, конечно. И кадры решают всё: как журналисты, так и прочие омичи разной степени информированности предпочитают видеть за унылыми аббревиатурами с обязательной буквой «Р» живые и желательно умные лица.
«Ум» – категория сложная, о ней не будем. Ограничимся констатацией, что и движение было, и модная «стабильность» была тоже. Например (если о стабильности), где-то на периферии нашего сознания маячил весь год один из бывших мэров Омска, без заметных усилий из просто депутата превратившийся в снова-депутата. «Он ведёт невидимую работу с электоратом, наверное», – шутили о Шрейдере ещё весной, и шутка оказалась пророческой. Иначе чем объяснить этот выдающийся успех?
Другая «звезда», выкатившаяся когда-то из омского планетария, ­переместилась из верхней палаты Федерального парламента в нижнюю (поверим на слово, что это стоило того). Но Голушко, во всяком случае, демонстрировал настойчивый интерес, старательно «танцуя» местный электорат и рассказывая местным СМИ разные интересные истории про первых лиц региона и города.
Впрочем, эти люди, выйдя на столичный уровень, оказались некоторым образом за пределами провинциального партийного расклада. Здесь же, на промороженных берегах Иртыша, сражаются за право быть первыми (или на это право робко надеются) совсем иные персонажи.
У коммунистов всё стабильно. Характерно, что относится это и к «коммунистам Советского Союза» с их неизменной ненавистью к «коммунистам Российской Федерации»; но однозначно выше уровня анекдота только вторые. Здесь формальное и фактическое лидерство Кравца и Алёхина могло быть разбавлено одним новоявленным министром, но из этого ничего не вышло: сам министр (теперь уже бывший) явно не слишком этого хотел. А тема была старая, обкатанная за годы применения на родине «демократического централизма»: старшие товарищи приподнимают подающего надежды паренька до почти своего уровня, делятся опытом и поддержкой, обеспечивая таким незатейливым способом «обновление кадров» и даже «ротацию элит».

С «красным министром» ничего не вышло: может быть, кандидата выбрали не того, а может, должность, на которую его приподняли, оказалась слишком расстрельной. В результате «вожди» у коммунистов всё те же – на радость «либеральным демократам», гордящимся своей молодежью, которой у них, по их же словам, 80 процентов.
ЛДПР вообще представляет собой любопытное зрелище, даже если вынести за скобки нарочитую странность её идеологии и отдельных «деятелей». Самая вождистская партия России, которая всё время своего существования держится, казалось бы, только на своеобразной личности его основателя и на том, что этому основателю взбредёт в голову, совсем не дорожит кадрами. Такое ощущение возникает, стоит только вспомнить тоску во взоре Алексея Ромахина, развивавшего (как говорят) местное отделение, но так и не включённого в думский список. Недавно Ромахин стал советником губернатора, и некоторые комментаторы этой новости продемонстрировали необычное воодушевление: «Ну хоть кто-то симпатичный в правительстве появился, – пишут они. – Есть на что посмотреть, и глаза вроде умные. Вижу его губернатором Омской области». Тем временем омское отделение ЛДПР после полугодового безвременья при непозволительно юном Антоне Берендееве возглавил «гость с Алтая»: странное назначение в странной партии.

Ещё один «варяг» – на этот раз с ­Кузбасса – «отметился» в стане омских эсеров. Звучала версия о том, что Мизулина, уходя на «другую работу», просто не хотела оставлять слишком удачного преемника, а потому местный претендент Алексей Провозин, демонстрировавший вовсю и способности, и амбиции, остался ни с чем. Теперь он грустит где-то на просторах «Фейсбука» и, может быть, напомнит о себе только в связи с выборами в Горсовет. Или нет. Дмитрий Горовцов же, довольно вялый оратор и ничем не запомнившийся организатор, рассказал СМИ в нужный момент, что сентябрьские выборы прошли максимально честно для России, и исчез. Что ж – какие выборы, такие и «варяги».
Но основное внимание поневоле приходится уделять совсем иной партии – той, основал которую президент (во всяком случае, единороссы не забывают говорить об этом по поводу и без), а возглавляет премьер-министр. Сейчас эта «вертикаль партии» упирается в нового человека, о котором вообще никто не знал ещё пару недель назад. Как тут не ­вспомнить лето ­1999-го и рейтинги доверия новоявленному премьер-министру? Но провести операцию «Преемник» в Омске намного проще, и в начале этой зимы таких операций внутри «Партии власти» было две. Первую совсем на уровне фарса провели в «Молодой Гвардии», где преемником Ильи Бубнова стал... Илья Бубнов (тут мы просто следуем обыкновению этого «юного патриота» говорить о себе на официальных мероприятиях в третьем лице). Вторую провернули уже взрослые, умудрённые опытом партийцы, в очередной раз «подвинув» Степана ­Бонковского и сделав главой регионального ­отделения неприметного Юрия Тетянникова. Сложно сказать, в чём тут дело: может быть, у Артёмова были какие-то причины для такого решения, а может, единороссы просто не умеют по-другому, и такие схемы для них естественны, как дыхание. Жанр мог бы заставить нас предположить, что тут тихого и бесцветного аппаратчика предпочли харизматику, слишком много открыто берущему на себя, но факты этому мешают. Скорее, Бонковский просто кому-то неугоден, а потому его и направляют мимо кассы (заметим: уже не впервые).

Во что они играют
Говоря о том, как и зачем взаимодействуют политические партии в Омске, можно оказаться перед жёстким выбором из двух вариантов. Первый – верить всему, что члены этих самых партий говорят. О бескомпромиссной борьбе за избирателя по самому гамбургскому счёту, о чистых намерениях и открытых сердцах, о грядущих безусловных победах. Второй же – признать, что вся эта фразеология не имеет никакого отношения к действительности: всё решено заранее, вместо «демократического строительства» есть только аккуратная работа исполнительной власти, направленная на создание декоративной демократии: этих пустить, этих не пустить, тех поощрить, но совсем чуть-чуть, и следить, чтобы не зазнавались. В этом диапазоне между полной наивностью и верой во всеобщий заговор трудно найти что-то ещё. Многое успеху таких поисков мешает: разговоры о гипотетических сделках крупных партий в некоторых одномандатных округах, воспоминания о том, как велись предвыборные кампании и как оценивались самые первые их результаты.
И действительно: многие кандидаты перед выборами упорно молчали, будто не желая ничего сказать своим избирателям. Иные ограничивались стандартной агитацией «за всё хорошее, против всего плохого» (работает ли такой приём? Скорее нет, чем да) и широкой улыбкой на многочисленных билбордах. Некоторые одномандатные округа сдавались без боя единственному сильному кандидату. А некоторые партдеятели слишком радовались результатам, не имея на то, как выяснилось, вообще никаких причин.
Вспоминается эсер Дмитрий Горовцов, который в конце «дня выборов»-2016 с явным торжеством в голосе рассказывал, что голосование прошло максимально демократичным для России образом. Его интонации и выражение лица больше подошли бы лидеру партии, только что одержавшей триумфальную победу (причём неожиданно). На практике же ­оказалось, что эсеры понесли поражение, а конспирологи получили пищу для раздумий и версий типа «Горовцова специально прислали, чтобы он всё развалил и увеличил процент единороссов». Мы не конспирологи, но торжествовать было и правда не из-за чего, а делать главой регионального отделения человека пришлого, причём накануне выборов, было не слишком умно. Это может означать, что кто-то не очень хотел хорошего результата на выборах. Или (и «бритва Оккама» за этот вариант) кто-то не знал, как хорошего результата добиваться, и действовал, как умел.
Некомпетентность (причём, скорее, многих, чем «избранных») как движущая сила событий, вообще, перспективная тема. Само наличие партии власти в российском понимании этого словосочетания – причина определённой деформации представлений о должном партийном строительстве. Зачем выстраивать оптимальную кадровую и агитационную политику, если для выживания на электоральном поле нужны совсем иные плюсы? Какая-нибудь «Партия Роста», практически только что зарегистрированная, приобретала значение в глазах экспертов только потому, что могла ссылаться на авторитет президента и прозрачно намекать: «Мне разрешили». Видимо, этого было достаточно и по мнению самих «ростовцев», не предложивших омским избирателям во время кампании ничего, кроме рассказов про «мы за бизнес» и про «перекличку с президентской программой», а также неизменно ласковой улыбки Павла Кручинского на всех фото.
Другие партии оказывались в иной ситуации. Можно понять ход мысли кандидатов  от КПСС, сосредоточивших свои усилия на брутальной критике КПРФ: им никто ничего не разрешал, так что рассчитывать (по их мнению) было в любом случае не на что. Правда, и здесь вмешаются конспирологи со своим мнением о тотальном дирижировании «сверху» и расскажут, что как раз это и было разрешено и что «коммунистов Советского Союза» допустили к выборам только для того, чтобы пустить немного крови «коммунистам Российской Федерации». Без таких мнений в нашем контексте точно не обойтись.

Общий формат задавали люди и структуры, явно заинтересованные в победе одной конкретной политической силы, но при соблюдении внешних приличий. Отсюда, с одной стороны, наблюдатели, включая иностранцев со звучными именами, формальное равноправие на теледебатах, где одинаково неуютно должны были чувствовать себя все участники, обильная поствыборная риторика с повторением прилагательных «конкурентный», «легитимный», «честный». А с другой – безусловный административный ресурс одной партии в сельских районах региона, который никто не думает отрицать и который всё же не мешает заинтересованным лицам утверждать, что всё было по-честному, включая удивительно высокую явку в некоторых районах. «Встретил зорьку, подоил коровку, сходил отдать свой голос», – вот так, в пасторальном духе, охарактеризовали в Избиркоме природу политической активности наших пейзан. Отдельные места компактного проживания любителей «встретить зорьку» не так давно перемешали с отдельными частями Омска в составе одномандатных округов, и есть мнение, что сделано это было как раз для удобства одной партии, называющей своим основателем президента. Если бы не эта электоральная эклектика, нынешний состав Госдумы, видимо, оказался бы заметно другим.
Что же получили участники этой игры, которую одни считают (вслух, по крайней мере) настоящей, а другие – игрой в поддавки? В своём ­успехе были уверены многие, но это был необеспеченный оптимизм. Больше всех пострадали эсеры, рассказывавшие до выборов, что каждый раз они улучшают позиции, и вот сейчас будет то же самое; полученный результат должен был стать серьёзным ударом по их самолюбию. У коммунистов, по крайней мере, есть повод думать, что они «выиграли город», и теперь предвкушать триумф на выборах в омский парламент. Либеральные демократы своё положение улучшили, но при нынешнем представительстве «Единой России» и в Госдуме, и в Заксобрании это им всё равно ничего не даёт. «Партия Роста» не получила ничего: не ­помогли ей ­упоминания Путина в каждом агитационном материале.
А главный бенефициар прошедших выборов, единороссы, теперь показывает две эмоции. Первая: «Мы получили всю власть, мы её никому не отдадим! Даже не просите!». И вторая: «Город мы проиграли, не смогли мобилизовать сторонников. Нужна полная мобилизация!». Как именно партия власти собирается «ставить под ружьё» своих молчаливых избирателей и какой процент она считает для себя оптимальным (70 процентов? 80? 90?), неизвестно.

Чего они добиваются
Целеполагание – ключевая и в то же время наименее очевидная часть стратегии и тактики любой партии. В самом деле, к чему стремится «Единая Россия»? Если к тому, чтобы вечно поддерживать курс президента Путина, то возникает логичный вопрос: «А потом?». Появляются уточняющие вопросы: «Сколько процентов голосов считает необходимым получать «Единая Россия» на выборах, чтобы уверенно считать себя партией власти и объектом безусловного доверия избирателей?», «Считают ли единороссы, что их партия может остаться единственной в стране (по крайней мере, из имеющих представительство в парламенте), и если да, то как это, по их мнению, поможет дальнейшему развитию демократического строя?». Любой житель единой России с большим интересом послушал бы прямые и честные ответы, которых, конечно, не будет.
С прочими ещё сложнее. Можем ли мы допустить, что коммунисты, эсеры или либеральные демократы действительно хотят стать самой сильной партией в стране и к этому готовы? Сейчас у них есть плохонькие, но фракции в парламентах РФ и регионов, есть возможность критиковать единороссов, ни за что не отвечая («меньшинство-с»), и государственное финансирование: 110 рублей за каждый полученный на выборах голос. Существует мнение, распространённое шире, чем того хотелось бы «партейным», что ради того всё и затевалось. Тут стоит возразить: без реальных политических амбиций подобные проекты долго бы не протянули. Но и мышцы у политиков, действующих в таких условиях, обязательно будут атрофироваться. Отсюда странные предвыборные программы, странный выбор лидеров, странные способы ведения агитации. Может быть, победить они и правда хотят, но либо забыли, либо никогда не знали, как одерживаются победы. И шансов в пользу того, что такие знания у них появятся, кажется, нет.