Эта статья была опубликована в «Бизнес-курсе» в октябре 2011 года. Однако сегодня мы выставляем ее на сайт в связи со вновь открывшимися обстоятельствами: в Омскую область назначен новый губернатор. Кончилась эпоха старого - великого писателя земли Прииртышской. Он уходит, но «колокол» его остается. По ком из персонажей омской политики и бизнеса, на ваш взгляд, уважаемые читатели, он прозвонит в ближайшее время?

На случай, который мы с великим писателем Аркадием Аверченко расскажем ниже, могут существовать только две точки зрения: соавторам можно верить или не верить. Соавторы нижеписанного дают честное слово, что весь рассказ не выдумка, а действительный случай.

Исключительное право на это произведение действовало в течение всей жизни Аркадия Аверченко и ещё 70-ти лет, считая с года, следующего за годом его смерти. Долго я ждал, когда же оно станет общественным достоянием, и дождался. С душевным трепетом достал нетленный рассказ и, слегка поправив, создал сей ремейк. То бишь наполнил старый и успешный сюжет новыми социально-политическими реалиями. Кто-то когда-нибудь снимет по нему киноэпопею. И, может, получит за неё «Оскар». В общем, низкий поклон Аркадию Тимофеевичу. Да святится имя его на веки вечные!
 

ПЕРВАЯ СЕРИЯ
Итак. Однажды в наш город привезли новый медный колокол и повесили его на самом почётном месте в Христаради-Воскресном соборе на том берегу. О колоколе говорили, что он именной, что невелик, но звучит так прекрасно, что всякий слышавший умиляется душой и плачет от раскаяния, ежели совершил что-нибудь скверное. Впрочем, и не удивительно, что про колокол ходили такие слухи: он был отлит на заводе по политическому завещанию и на средства одного маститого беллетриста, весь век писавшего внебюджетно-фантастические послания народу и научно-непопулярные книжки про себя, едущего куда-то назад на быстрых тормозах. В его рассказах иногда появлялись герои, которые раскаивались в преступлениях при первом звуке тех колоколов, кои давно звучали над уездным городом О. Таким образом, тот «писатель» как бы воздвиг памятник имени себя.
 (При звуке колокола произошло великое перерождение членов семьи некоего Чиновника. Однако признания их в изменах, в корысти, в воровстве и подделке отметок пропустим из гуманных соображений, дабы у читателей, могущих узнать себя, не возникло ощущения, что кто-то посторонний подслушал их разговор.)

ВТОРАЯ СЕРИЯ
Едва запели певчие в Великую ночь: «Христос Воскресе из мертвых…», как колокол, управляемый опытной рукой пономаря, вздрогнул и залился негромким радостным звоном.
Ну, поеду-ка я к главному полицеймейстеру и напишу ему явку с повинной, потому что всё, что я в регионе натворил - дело уголовное.
Чиновник оделся и вышел на улицу. Колокол звонил… Нищий подошёл к нему и укоризненно сказал:
Вы мне при каждой встрече даёте налоговые послабления. Где у вас глаза-то были? Я в сто раз, может быть, богаче вас; у меня есть дома в городе. А ведь я нажил их неправедным путем - налоги не платил, обошёл не сиротку одну, а тысячи горожан за двадцать лет. Да уж теперь заодно с вами заявить в полицию, что ли? Какой-то запыхавшийся, с выпученными глазами человек с размаху налетел на них и торопливо спросил: - Где тут принимают заявления о фальсификации выборов, которые проходили в пилотном городе О. и которые ещё будут? Господа, я же не удержусь и опять бюллетени пожгу. Нет, нет, уж лучше в каторгу…
 Пойдём вместе, - сказал Чиновник. - Мне тоже надо на себя заявить об уголовном дельце. - И я с вами, - привязался к ним владелец домов, выдававший себя за городского нищего.
Они зашагали по оживлённой, многолюдной Любинской улице, по которой сновала публика, одинаково настроенная сдаться властям. Кто шёл в ПУВД, кто к самому прокурору, а один даже спешил к любовнице, чтобы признаться ей, что любит жену больше, чем её. И все старательно обходили купца, стоявшего на коленях без шапки посреди улицы, где был у него офис. Купец, подавший год назад заявление о банкротстве, вопил:
 - Покупатели! Ничего нет настоящего у меня в магазинах - всё фальшивое! Апельсины, мыло, масло, табак, икра - даже хлеб! Как это вы терпели до сих пор — удивляюсь.
 - Каяться вы все мастера, - возразил шедший мимо банкир. - А что ж ты молчал, когда мошенничал, незаконно брал кредит и банкротился? Небось стыдно? Эй, господа, не знаете, какой у главного прокурора домашний адрес?

ТРЕТЬЯ СЕРИЯ
В полицейском управлении, что стояло аккурат напротив другого храма, было шумно и людно. Новый полицеймейстер и несколько околоточных сортировали посетителей по группам - коррупционеров отдельно, грабителей отдельно, а мелких жуликов просто отпускали. - Вы что? Разрушение промышленности и села? Какое ограбление народа? Посидите. А вы что? Налог за землю под домами и стройками не платите? Так чего же вы лезете? Ступайте домой и ждите, за вами приедут. Ты кто? Казнокрад, говоришь? Паспорт давай! Вы что? Фальшивые итоги выборов депутатов и президента? Идите к чёрту! Я сказал вам уже - не время сейчас! Что это такое у вас в конвертиках? Ассигнации? Вон отсюда! Я не беру. Ни-ни!
Новый полицеймейстер вышел из своего кабинета и крикнул: «Это, наконец, невозможно! Эй, гм! Кто там есть! Ковальченко, Седых! Бегите скорее к собору, остановите звонаря и снимите этот несносный колокол. Да остерегайтесь, чтоб он опять не звякнул как-нибудь нечаянно».

ПОСЛЕДНЯЯ СЕРИЯ
Колокол сняли… Он долго лежал у задней стены соборной ограды; дожди его мочили и от собственной тяжести он уже наполовину ушёл в землю. Его язык по распоряжению полицеймейстера был снят и употреблен на гнёт для бочек с кислой капустой, которую полицеймейстер ежегодно изготовлял хозспособом для надобностей нижних чинов. Но однажды какие-то люди взвалили его на ломовика, увезли и продали на завод, выделывавший пуговицы для форменных мундиров. Теперь, если вы увидите чиновничий или полицейский мундир, плотно застегнутый на пуговицы, то знайте, что пуговицы хорошие. Они сами собою не расстёгиваются, а если об одну из них нечаянно звякнет орденок на груди, то звук получается такой тихий, что никто не расслышит…