У нас с Виктором Назаровым, по его же словам, есть святая обязанность - донести до подрастающего поколения дух Победы и великого подвига, что совершили наши отцы и деды. Встретившись с Надеждой Павленко, труженицей тыла, награжденной медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», хотела почувствовать этот дух. Не вышло - перебила вонь нищеты, тоски и усталости.

Подойти к дому №16, что, накренившись, седьмой десяток лет стоит на улице великого вождя в селе Харламово Таврического района, трудно. Колея от провалившейся машины в снежный наст такая, что ощущение, будто карабкаешься к вершине горы. А вот и горы, правда, всего лишь золы.

Домик, вросший в землю, половинками окон – остальные прикрыты картонными коробками для тепла – грустно смотрит на особняки. Они строятся напротив – крепкие, основательные, покрыты разноцветным облицовочным кирпичом.

Дому Надежды Исаевны такое разноцветье и не снилось. Строили его Павленко в 1952 году. Страна тогда жила трудно. Хоть и были они с покойный мужем Николаем, фронтовиком, передовиками производства, а все больше своими силами обходились. Саман – глину, песок и солому - мешали чуть не все лето, с кладкой справились за день, а там несколько вечеров, и зашли. Днями-то работали – победителями соцсоревнований становились. С тех пор, конечно, ремонтировать семейное гнездышко приходилось не раз. Ребятишки выросли, разъехались, Николая не стало. Забор - и тот меняли дважды. Но опять он ветхий, местами совсем упал, калитка без крючка и задвижки – не принято тут от людей скрываться. Впрочем, и гостей-то не бывает - родных уж мало осталось, а чужие не ходят – кому положено, все больше в кабинетах сидят.

- Кому мы, старики, нужные? - Надежда Исаевна вздыхает. - Но грех жаловаться - на 9 мая открытку сам губернатор пришлет, да и дочка Валя меня не оставляет. Нынче, вообще, что удумала, специально в город ездила, памятник фотографировала труженикам тыла – о тебе, говорит, память на века, а ты и не видала его ни разу. Вот ведь затраты какие – красоту какую выстроили, не забывают нас.

Она, как обычно, на лавочке. С утра наколола дров, навозила в дом, теперь на солнышке охлаждается.

- Ужарилась, пока колола. Так и греюсь, за ночь-то намерзнусь. Хоть одежу, в которой хожу, не снимаю – уж когда мылась, и не помню, и платок поверх теплый одеваю, а все одно мерзну. Теперь вот хорошо.

Облезлый кот Мурзик при ней. Хоть и не справляется он со своими обязанностями, а куда его денешь. Второй десяток лет вместе, да и службу свою когда-то хорошо нес. Потому завтрак ему первому и место у печки, где потеплее - тоже ему.

- Надежда Исаевна, может, о жизни своей расскажете, особенно во время войны – надо нам, молодым, знать о ней, чтоб повторения не допустить. – Прошу.

- Да расскажу, как не рассказать, только, может, в дом пойдем, - неуверенно предлагает она. – Там, поди, теплее. Гляди, не споткнись. Я-то все больше на ощупь ориентируюсь.

Споткнуться не мудрено. Почти в темноте спускаемся куда-то вниз – пол просел, полусгнившие доски опасно торчат то тут, то там. Натыкаюсь на столб, оказывается, подпорка, чтоб потолок не упал. Холодно. Печь топится один раз в сутки:

- Больно много топлива уходит – дом-то худой весь. С каждой пенсии дрова, уголь покупаю, а все мало. Да уж привыкла: днем не околеешь, а ночью под одеялами как-нибудь.

Стены давно не белены, в трещинах. Огонь из печи так и бьется в щели, которых полно. Из благоустройства - кран, по которому не так давно пришла к Надежде Исаевне холодная вода. На него нахлобучен шланг, с его помощью в рукомойник можно налить воду. Но лучше не надо – канализации нет. А таскать ведра тяжело.

- Мужика-то нет своего, да и материалов много не накупишься. Пенсия у меня небольшая - 10 тысяч рублей. И так, слава Богу, воду провели. Газа нет, только стояк на улице, а уже платили за него два раза, еще семь тысяч должна. Да крысы еще эти.

- Ты, мам, на крыс не греши, они, конечно, нор нарыли таких, что сквозняки гуляют, и дома находиться страшно, но пока только они нам и помогают, - кричит из комнаты дочь Валентина.

Она старшая - 1948 года рождения - и единственная из пятерых детей, кто навещает мать-героиню 2 степени Надежду Исаевну. Саша погиб 10 лет назад, Вася – инвалид, себя не помнит, Владимир только с Украины переехал, самому бы кто помог, Сергей где-то в Омске, вестей от него давно нет. А Валентина, хоть и живет в городе, мать не забывает, навещает чуть не каждый день, бывает, и ночевать остается:

- А что делать, приходиться в сарае жить. Мама в город не хочет, да и куда, в общагу мою? А ремонт мне, пенсионерке, не по силам. Вот перебиваемся, как можем.

- Да ты не подумай, что жалуемся, - вставляет Надежда Исаевна, - не привычная я жаловаться. Живу давно, 1927 года рожденная. Всякие времена застала, а шибко хорошо никогда не было. Работать с 14 лет начала. Ребятишек нас трое было, я старшая. Отец в 1941-м на фронт ушел, да там и полег. Грузчиком на кирпичном заводе работала. В 1943 отправили в Свердловск на лесозаготовки. Полгода в лесу жили, в землянке, и рыли ее сами. Хоть и молодая была, звонкая, а план всегда выполняла. Болела, правда, шибко, думали, чахоточная, но кто тогда внимание на это обращал. А уж после, как вернулась, трактористом работала, штурвальным на комбайне, копнителе – досыта пыли «наелась». Работали, сколько свет позволял. Как уж совсем «хоть глаз выколи» сделается, так конец работе. Падала без сил. Домой неделями не ходила, прямо в комбайне и спала – рассветет маленько, и опять по новой. А волков в ту пору сколько было! Спасались от них палками да огнем. Сейчас вот, видишь ты, от крыс не убереглась.

Крысы в доме Павленко - явление постоянное. Чем только не травили, не помогает. Бегают по дому уже не только ночью, но и днем. Одна накануне укусила хозяйку за большой палец правой руки, исцарапала когтями. Надежда Исаевна, сноровки-то своей рабоче-крестьянской не растеряла, так в руке ее и задавила. И откуда только силы взялись.

- Видать, есть у меня еще здоровье, может, поживу, - рассуждает бабуля.

Последние несколько лет в больницу она не обращается - лечится сама пиявками да касторовым маслом. А тут дочь настояла, вызвала медика. Да крысу эту задушенную в пакет положила и по инстанциям пошла, по тем же, что два года до этого ходила – помощи для матери просила. Начальники местные на дохлую крысу реагировали по-разному, в зависимости от занимаемой должности – чем выше, тем равнодушнее:

- Ермаков, глава поселения, прямо на месте подпрыгнул и секретарше своей команду дал список документов мне выдать, чтобы мать признать нуждающейся в улучшении жилищных условий. Раньше не давал, а тут сразу. А замглавы района Воронин, видать, с крысами общается чаще - не один мускул у него не дрогнул, как будто я перед ним книжку какую неинтересную положила. Впрочем, как и санэпидстанция, сказали только, что по частным квартирам не ездят, если только это не массовое нашествие, а на одну старушку напали – не повод для беспокойства.

Боль от пальца разошлась по всей руке, болит у Надежды Исаевны все плечо. Валентина спешно собирает документы, уже четыре раза была в райцентре, обошла необходимые инстанции, кстати сказать, расположенные на разных концах районного поселка. Справки везде платные: юстиция, ЦТИ, паспортный стол. На сегодня пенсии кончились и у бабушки, и у ее немолодой дочери. Надежда Исаевна перед выбором: оплачивать справки, поездки в райцентр своей дочери, которые из-за неграмотной консультации местных специалистов пришлось совершать неоднократно, или купить топливо для печи.

- Самой бы поехать, у меня как ветерана труда проезд бесплатный, - говорит она, - да не могу, силы уже не те. Да и стыдно мне перед молодыми, что так живу. Побелим маленько да майские будем встречать – праздник большой. Теперь уже и на лавке теплее. Спасибо, дожила. Может, и до мая дотяну.

Татьяна Ивина