Балет «Идиот» по мотивам романа Ф.м. Достоевского на музыку П.И. Чайковского в Омском музыкальном театре. Автор либретто и балетмейстер-постановщик Надежда Калинина, художник-постановщик Сергей Новиков.

При посещении балетных спектаклей Музыкального театра понятней становится печально известный царь Ирод Антипа, сын того Ирода Великого, который убил 14 тысяч вифлеемских младенцев. На дне рождения Ирода его падчерица Саломия, снискавшая мировую известность, плясала так, что привела в восторг Ирода и пирующих с ним. Ирод сказал ей: «Проси у меня чего хочешь и даже до половины царства». Цари, заметим, не мелочатся. Так, в пьесе Шекспира «Король Ричард III» король, потерявший коня в решительном сражении, также воскликнул: «Коня! Коня! полцарства за коня!»

Нине Маляренко, лауреату международных и всероссийских конкурсов, вдруг ставшей фактически ведущей солисткой театра, наряду с Анной Марковой, похоже, никто не пообещал так много от мира сего – ни директор театра Б. Ротберг, ни министр культуры В Лапухин, возможности которых весьма ограничены, но вот зрительская любовь безгранична. Долго звучали аплодисменты в конце спектакля, и она делила их, конечно, с балетмейстером Надеждой Калининой, солистами Валентином Царьковым, Сергеем Флягиным, Ириной Воробьевой и другими. На выходе из театра я увидел Нину Маляренко, с трудом выносящую к машине огромную охапку цветов, чтобы возвратиться за другой такой же половиной. Я предложил ей помочь нести столь яркое свидетельство зрительской любви и за это получил разрешение поцеловать её в щеку, из чего я сделал вывод о её простоте и непосредственности, ведь раньше мы не были знакомы и я только что представился ей. Потом подумалось, что я приложился к новоявленной иконе от искусства, ну, и пусть будет так. Император Николай II особой любовью любил балет, а потом и сам стал иконой, потеряв уже по другим причинам и корону, и жизнь, и всю страну с миллионами коней и лучшим в мире балетом, а с балкона дома балерины, где в молодости бывал он, дьявол произносил зажигательные и кровавые речи.

В «Идиоте» восторги начались с первых же минут музыки и танцев. Зал неожиданно наполнился ощущением свежести, праздника, полноты жизни, создаваемым современным раскрепощенным танцем и вечно живой музыкой П. Чайковского. Но чтобы танец стал свободным, надо понимать, от чего он свободен, от каких условностей, и уметь владеть ими, чтобы по воле балетмейстера отказаться от них. Как сказала однажды Анна Маркова, «без владения классикой современную хореографию не станцуешь». Именно многолетние занятия классическим танцем формируют само тело балерины, её осанку, пластику…

Так и в живописи многочисленные бездарные эпигоны пачкают полотна геометрическими фигурами, линиями, пятнами и выдают это за современную живопись, не признавая того, что один из самых известных основателей абстракционизма Казимир Малевич, прежде чем изобразить свой похоронный «Черный квадрат» в год наивысшего расцвета России (1913 г.), отлично усвоил технику рисунка и живописи в полном смысле этого слова. Заодно скажу, что главный художник театра Сергей Новиков оформил сцену просто и со вкусом. Во весь размер задника сделана прозрачная стена, которая временами расходится посередине, как гигантские врата в особый сакральный мир из мира будничного. Оставляя пространство сцены свободным для танцев, он изобразил нависающие сверху этажи плотно застроенных петербургских доходных домов, где происходит действие. Единственно, что я сделал бы по-другому, одел бы под сюртук Рогожина (солист балета Валентин Царьков) красную рубаху. На сцене он одет во всё черное, и это воспринимается темным пятном Малевича. При слабом свете он вообще плохо различим на сцене, смотрится неконтрастно. Рогожин не монах, не палач и не из похоронной команды, он любитель цыган и прожигатель жизни. Кроме того, Настасья Филипповна (Нина Маляренко) одета в красное платье, и какой-то элемент костюма её партнера должен зримо перекликаться с её видом. Князь Мышкин облачен в серый костюмчик и это логично.

Жизнь полна перемен. Только что толпа мужчин боготворит Настасью Филипповну, как по волнам человеческого моря взлетает ее изящная фигура на руках поклонников, и богатый купеческий сын Рогожин не имеет реальных соперников из числа её обожателей. Однако появляется серенький с виду князь Мышкин (Сергей Флягин), поставивший себе утопическую задачу вывести её из круга прежней порочной жизни. Он полюбил Настасью Филипповну, она отвечает ему взаимностью, и оба готовы пожертвовать собой ради друг друга, но прежняя жизнь довлеет над ней, и Настасья Филипповна мечется в выборе между князем Мышкиным и купеческим сыном, оценившим её в сто тысяч рублей XIX века.

Нина Маляренко превосходно справляется со своей ролью, и Омск по заслугам рукоплескал ей. На мой вопрос также ответила и балетмейстер Надежда Калинина: «Настасья Филипповна – первая сольная роль молодой актрисы и у неё большое будущее». Юность пленяет сама по себе, красивая и юная – вдвойне, танцующая – втройне. Мы отучились радоваться успехам других людей, больше завидуем, но какая же это чистая радость видеть успех Нины Маляренко. Пусть счастливо танцует девушка, раз Господь дал ей таланты. В Евангелии сказано, что Господь дает всем какие-то таланты, но разное их число – «и овому убо даде пять талант, овому же два, овому же един, каждому по его силе». Под талантами следует понимать, прежде всего, телесные и душевные силы и способности, которые следует умножать во славу Божию, для собственной пользы и для служения обществу. Создается полное впечатление, что Нине Маляренко Бог дал больше, чем многим другим: красивое и гармонично сложенное тело, способность к служению в искусстве, неизбежное отречение от суеты жизни, свойственное балеринам вообще, трудоспособность и прочее. Труд её даже непосвященному представляется чрезвычайным. В самых невероятных, казалось бы, не танцевальных положениях и позах она оказывается на грани физического риска, но всё не напрасно, всё работает на образ красавицы Настасьи Филипповны – гордой, страдающей, грешной, но сохраняющей душевную и сердечную чистоту.

У Нины Маляренко два партнера. Хронологически первый – исполнитель роли Парфена Рогожина – Валентин Царьков. Играет он и танцует блистательно, создавая образ человека, у которого страсть затмевает рассудок. В финале он убивает предмет своей страсти – Настасью Филипповну, чему прежде предшествуют многие колебания, страдания, терзание ревности. Напрашивается сравнение с образом шекспировского мавра Отелло, но тот ни в какое сравнение не идет с нашим Рогожиным, образом гораздо более сложным. Мавр слишком прост, если не сказать, примитивен: не обнаружил своего платка, подаренного Дездемоне, и этого оказалось достаточно, чтобы задушить любимую жену.

После спектакля мне удалось поговорить с Валентином Царьковым, с которым я также не был ранее знаком лично. Что-то притягательное было в его глазах: отстраненных, углубленных в себя, сосредоточенных на чем-то отвлеченном, за пределами театра уже казавшихся странными. Оказалось, он еще не вышел из игры, и жаль было, что даже из шестого ряда глаза его не смотрелись так ясно. Мне приходилось порой видеть артистов после спектаклей; другой, смыв грим, весело уходит, насвистывая что-либо. До премьеры же Валентин Царьков внимательно пересмотрел фильм Ивана Пырьева «Идиот» (1958 г.) с непревзойденной игрой Юрия Яковлева (князь Мышкин) и Юлии Борисовой (Настасья Филипповна) и сериал режиссера Владимира Бортко (2003 г.) с Евгением Мироновым и Лидией Вележевой, изучая их опыт и тщательно готовясь к роли.

Я говорил ему, что танцевал он прекрасно, замечателен и весь спектакль, но глаза его продолжали удивлять меня. В них оставалось творческое горение, он пытался говорить о том, что хотелось бы сделать что-то лучше, но я перебивал его и говорил комплименты, понимая, что творческая неудовлетворенность свойственна подлинному творцу, который находится в вечном поиске. Достигнув одних успехов, ему видятся уже другие, манящие цели, которые он стремится воплотить в своей художественной практике.

У многих существует представление, что музыкальный театр есть что-то легковесное, а порой и легкомысленное. Валентин Царьков как-то невзначай совершенно опроверг это, хотя таких артистов, а тем более солистов балета, может быть, и не много – тем больше было мое удивление. Я не люблю брать интервью («Какие у вас планы?», «Над чем работаете?»), где человек бывает заранее готов и к вопросам, и к ответам. Мне ценны именно такие, может быть, случайные, но уж точно откровенные и непринужденные встречи и разговоры, вовсе не предназначенные для печати, но остающиеся в сердце и в сознании. И то, что я сейчас делюсь своими впечатлениями с читателями, есть результат моего глубокого уважения к Валентину Царькову, так внезапно раскрывшемуся в его словах, как-то неброско сказанных: «Боль и страдания так быстро не уходят». Зрители в зале, вероятно, почувствовали это и на расстоянии. Попутно скажу, ходят легенды о том, что при съемках фильмов по произведениям Ф.М. Достоевского случается потребность наиболее ответственным артистам в помощи психиатров.

Князь Мышкин смотрится в спектакле не так броско, но не думаю, что другой партнер Нины Маляренко – заслуженный артист России Сергей Флягин в чем-то уступает Валентину Царькову. У его героя другие задачи, другой характер. Он чист сердцем и милосерд в точном соответствии с евангельскими заповедями блаженства. Рогожин – олицетворение дикой всепоглощающей страсти, а князь Мышкин – воплощение кротости, и некорректно оценивать игру Флягина и Царькова только по высоте прыжков и сложности поддержек, ведь это не спортивные состязания.

Я обратил, кстати, внимание на первый прыжок Сергея Флягина при появлении его на сцене, мне показалось, что такой высоты я за ним не помню, он летел по воздуху. Затем прыжки и поддержки становятся менее уверенными, не так смелы и решительны, и так должно быть по логике развития сюжета. Князь Мышкин только что вернулся из-за границы после четырехлетнего отсутствия, полный надежд и радостных ожиданий – в этом символический смысл его первого прыжка. Он доверчив, наивен, а дальше следуют разочарования, удары судьбы и после смерти Настасьи Филипповны полная гибель – превращение в натурального идиота. Для выражения этих его превращений Сергею Флягину пришлось не взлетать в воздух, а изображать эпилептические припадки на полу сцены. Похоже, что для искусства балета образ князя Мышкина оказался не очень подходящим, не выигрышным даже для замечательного артиста Сергея Флягина. Балет больше подходит для изображения героев или злодеев, а не для сирых и убогих.

Действие спектакля достаточно легко читается и без либретто. Автор его и режиссер вынуждена была убрать из числа действующих лиц множество персонажей, т.к. законы балета совершенно иные, чем в романе. Она оставила в числе основных лишь две пары, из которых мной не названа еще одна – скромная девушка Аглая в исполнении Ирины Воробьевой, опытной и надежной балерины, но её роль не несет серьезной смысловой нагрузки. В целом режиссер Надежда Калинина совершила смелый шаг, взявшись переложить роман «Идиот» на язык танца, и, судя по реакции достаточно подготовленной публики, ей это удалось. В зале находилось большинство руководства регионального министерства культуры, многочисленная пресса, известные ценители театра, вроде Альберта Каримова с неизменной супругой или Геннадия Фридмана. Мне пришлось услышать в антракте пару раз лишь одно замечание по поводу того, что не все артисты соответствуют возрасту своих персонажей, а заметно старше их. При мне президент ИД «ТРИЭС» Сергей Сусликов попытался со свойственной ему прямотой оговорить этот вопрос с директором театра Борисом Ротбергом, но тот решительно уклонился от обсуждения такой щепетильной проблемы.

Здесь уместно сказать также следующее. Существует расхожая мысль, что, мол, по словам Достоевского, «красота спасёт мир». Я не без труда нашел это место в романе «Идиот» и считаю важным пояснить его. Цитирую слова некоего Ипполита Терентьева, в балетном спектакле отсутствующего: «Правда, князь, что вы раз говорили, что мир спасет красота? Господа, – закричал он громко всем, – князь утверждает, что мир спасёт красота. Мне это Коля пересказал (Иволгин). А я утверждаю, что у него такие игривые мысли, что он влюблен». Итак, некомпетентно приписывать самому Достоевскому слова, что «красота спасет мир». Из текста романа следует вывод прямо противоположный. Во-первых, мысль эту возбуждает лишь один из второстепенных персонажей, больной чахоткой и рано умерший И. Терентьев. Во-вторых, фраза эта опровергается содержанием всего романа: зарезана красавица Настасья Филипповна, из-за неё сошел с ума князь Мышкин, в бреду оставлен Рогожин. Надеяться на то, что мир будет спасен какой-то абстрактной красотой, как будто это божество, по меньшей мере, наивно. Тем не менее, пусть будет больше красоты в нашей жизни, больше таких балетов, как омский «Идиот». Красота может и объединять. В зале рукоплескали все: и пресса, часто жестко прессующая директора театра, и избалованные театралы, богатые и бедные. Последние, кстати, не забыты Надеждой Калининой и на сцене. В число действующих лиц она сочла нужным ввести трех нищих в живописных лохмотьях (Вера Гришанина, Алина Мазитова, Кристина Бурдашова), которые исполняли весьма необычные танцы, разнообразившие спектакль. И правильно сделала, ибо в России сейчас около половины населения нищие и надо уделять им место в искусстве.

Содержанием спектакля, как и всего романа, оказалось, по большому счету, столкновение принципов существования языческого (Парфен Рогожин) и христианского (князь Мышкин), в котором не оказалось победителей. Имя Парфен, возможно, не случайно перекликается с именем азиатского скифского народа – парфяне.

В другом составе спектакля танцуют Анна Маркова и Андрей Матвиенко и это, говорят, уже другой спектакль.