Игорь Коновалов: «Им интереснее освоить 100 миллионов на Воскресенском соборе...»

О судьбе Воскресенского собора уже много говорилось, но, несмотря на это, остается недосказанность. Одни недоговаривают, умалчивая что-то из лукавства, другие – по недомыслию.

Напомню, что мы имеем сейчас: с одной стороны, это полностью выявленные и частично музеефицированные подземные руины храма, с другой стороны, разработанный проект его строительства, которые предусматривает уничтожение этих руин.

При этом по проекту будет строиться не собор, а объект культуры – музей истории Омска, внешне похожий на собор. Строительство планируется на казенные деньги на условиях софинансирования из федерального и областного бюджетов по программе подготовки к 300-летию Омска.

По закону церковь отделена от государства, и оно не должно строить культовые здания. Правда, государство не отказывается от помощи церкви, но это делается по целевым программам.

Если финансирование идет по линии федерального министерства культуры, то можно строить только объект культуры. Отсюда вытекают требования к проектированию. В музее обязательно должны быть гардероб, туалет, хранилище, выставочный зал, вентиляционная камера и т.д., которых не было в церкви. Если здание должно быть внешне историческим, то дополнительные помещения могут появиться только в подвале, которого исторически не было (за исключением одной комнаты). Тут одни технические нормы цепляются за другие. Чтобы обеспечить нормативную эксплуатацию этого подвала, в нем нужна принудительная вентиляция. Воздуховоды размещают под потолком подвала, для этого расстояние от пола 1 этажа до потолка подвала увеличивается до 90 см. Чтобы не поднимать отметку пола приходится заглублять подвал, поскольку высота помещений тоже нормируется. Глубина котлована получается около 5 м. Чтобы он не обрушился, по норме надо забивать шпунтовую стенку и т.д. Удорожание нарастает, как снежные ком. Если бы восстанавливали церковь, то ничего этого не нужно было бы.

Но Омская митрополия молчит. Митрополиту приватно намекнули, что в будущем здание может быть передано церкви, если сейчас он не будет противиться строительству музея на месте собора. И сейчас чиновники из областного Минкульта бодро рапортуют, что строительство музея согласовано митрополией, а митрополит им молча кивает, связанный обещанием, писаным вилами на воде. При этом непонятно, какие законные основания для передачи здания церкви возникнут в будущем.
Планируемый музей хотят включить в состав краеведческого музея. Его директору сказали, что он должен согласовать проект и тогда получит современные здание со всеми удобствами, а также дополнительные штаты, фонды и т.д., и главное, что здание никогда не отдадут церкви. Но при этом он не может оспаривать проект и особенно требовать сохранения руин. То, что здание будет в чистом виде новоделом и в нем ничего не будет исторического, его не должно волновать.

Правда, чтобы заткнуть честных историков и оправдать нечестных в проекте, предусмотрено сохранить несколько старых кирпичей, но «по возможности». А эту возможность в проекте пересекают новые стены, воздуховоды, бетонные конструкции, подпольные каналы, проемы, лестницы и т.д. Но директор музея не инженер, он в это не вникает.

Есть еще археологи. Им обещали денег на завершение раскопок, а взамен потребовали заключение, что руины не представляют ценности. Археологов уже кинули, в смете на строительство археологические работы не предусмотрены. Да и, действительно, зачем, если они сами сказали, что руины не памятник. А что касается поиска захоронений на территории, так это «легенды».

Остаемся мы, активисты ВООПИК. Нас нейтрализовать сложнее, у нас нет здесь материального интереса. Зато есть ясное понимание, как должно быть. Мы говорили об этом многократно, но повторюсь еще. Именно подлинные руины собора – первого каменного здания Омска – являются ценнейшим памятником материальной культуры. Который является свидетельством существования Омска в 18 в. Важно не состояние руин, а их наличие. Никто же не восстанавливает полностью Парфенон в Афинах или Колизей в Риме и не озабочен размещением в них ресторанов, гостиниц и даже музеев. Они важны как документальное свидетельство. Мы же не заворачиваем продукты в свидетельство о собственности на квартиру. Его ценность выше стоимости бумаги. Она равна стоимости квартиры.

Сохранение руин и восстановление здания – это две разные задачи, которые не должны пересекаться и не могут быть альтернативой. Причем сохранение руин приоритетно, поскольку они существуют, а новодел – нет. С потерей руин мы не вернем их никогда, а новодел можем построить в любое время.

Архитекторы подошли к задаче как техники. Им сказали проектировать музей, они знают, как это делать. Если есть помехи в работе в виде руин, то их надо устранить. Получится современный музей по всем нормам. Фасад можно декорировать как угодно, скажут «под собор», так под собор.

Мы считаем, что если размещение музея несовместимо с сохранением руин, то от идеи музея нужно отказаться. Руины сами по себе являются ценными экспонатами. Их экспозиционное состояние – это вопрос технический. Можно добиться их надежного экспонирования даже на атмосфере при условии качественной консервации.

Как я уже писал, церковь не нуждается в помещениях, необходимых для музея. Это исключает необходимость устройства подвала и создает предпосылки для сохранения руин. К сожалению, у церкви нет единой официальной позиции по сохранению древностей. Более просвещенные священники говорят о необходимости их сохранения, но не по каноническим соображениям, а по этическим. Менее просвещенные говорят: главное, чтобы церковь построили, а как – неважно.
Но при любом варианте церкви в этом случае надо брать инициативу восстановления на себя.
Совмещение экспозиции руин с новоделом – задача тоже техническая. Можно строить новодел над руинами с устройством специального цокольного этажа. Тогда храм немного поднимется на стилобат. Можно использовать опыт Греческой церкви, которая экспонирует руины под стеклянным полом современных храмов. Наконец никто до сих пор не обследовал несущую способность сохранившихся фундаментов на предмет их возможного использования. В этом у нас есть большой опыт, начиная с Тарских ворот, более 20 лет стоящих на подлинном фундаменте. Высота собора, за исключением колокольни, соизмерима с высотой ворот, нагрузки тоже соизмеримы. Заложение фундамента собора 2,5 м, ширина – 2,2 м. Подошва фундамента каменная, высота – 0,7 м, т. е. соответствует современным нормам.

Но областной Минстрой с завидным упорством объявляет тендеры на реализацию имеющегося проекта по заниженной смете на кабальных условиях, на которые, естественно, никто не заявляется. Если даже кого-то из подрядчиков уломают, то при упущенных сроках ко Дню города выкопают котлован со всеми сопутствующими неудобствами, и показывать, естественно, будет нечего.
В то время как сейчас руины находятся в экспозиционном состоянии. На них развернута экспозиция, установлены мемориальные плиты.

В прошедшие годы на День города руины пользовались огромным интересом. На них побывали тысячи людей. Мы не справлялись с потоками посетителей. Для полного завершения экспозиции руин достаточно затрат в несколько тысяч рублей.

Понятно, что освоить более 100 млн рублей интереснее. Будет о чем отчитаться и, возможно, чем-то поживиться. Конечно, этот интерес перевешивает чашу весов с руинами, которые не стоят ничего.

Для того чтобы разрешить эту ситуацию, нужны мировоззренческая позиция, политическая воля и ответственность перед будущими поколениями со стороны власти. Но кто у нас проявит эти качества?