Спектакль Пятого омского театра «Шлюхи – не огонь» по пьесе Валерия Шергина режиссера Айрата Абушахманова.

    Спектакль начинается доверительным монологом главной героини Алены (артистка Виктория Величко). Она стоит у первого ряда кресел и обращается к зрителям с уверенностью, что её поймут, потому что большинство зрителей ее ровесники 18-30 лет. Собрались они как никогда дружно, привлеченные не то скандальным названием спектакля, не то непосредственно содержанием его, т.к. были предварительные общественные читки пьесы и эскизные постановки. Аншлаг.
    Она рассказывала страшилку, что астрономы разглядели звезду, которая в десять раз больше Солнца, и что она скоро взорвется. Мы будем видеть ее так же, как наше Солнце. Короче, на небе у нас будет видно два солнца. Наступит потепление, и всё живое умрет. Когда взорвется? Скоро… Они не знают, когда именно. Может, завтра, а может, через пару сотен лет или тысячу. Но какая разница, когда именно, если всё равно ничего не будет. Ничего из того, что ты делал, что оставил…. Всё исчезнет… Зачем тогда всё, если всё равно ничего не останется?! Какая разница, кто и что про тебя подумает. Какая разница, с кем и где, и когда… Какая разница, кто тебя, а кого ты.
    Монолог, как видим, выражает знакомый взгляд безбожного человека, но дело в том, что произносит всё это актриса настолько выразительно, настолько убедительно и вдохновенно, что слушал я её как завороженный. Так завлекали сирены сладостным пением проплывающего мимо Одиссея, и чтобы не поддаться им, он дал команду своим товарищам привязать его к мачте. Захотелось увидеть второе солнце, пусть хоть ненадолго, а затем кануть в вечность, здесь и сейчас, конечно, скажу по секрету, с такой привлекательной актрисой и со всем честным народом, сидящим в зале. На миру и смерть красна. Смотрите, как она красиво изображена на картине Брюллова «Последний день Помпеи». Актриса чудно меняет интонацию и тон голоса, виртуозно владеет мимикой, жестикулирует послушными руками. Похоже, она еще и импровизирует, делая текст пьесы более проникновенным, идущим от своего собственного девичьего сердца, а не от фантазий жесткого автора.
    Монолог этот не случаен. Ведь он фактически вторит словам Достоевского из романа «Братья Карамазовы»: «Если Бога нет, то всё дозволено». Мысль эта, к тому же, более древняя. Еще латинский богослов III-IV веков Лактанция писал: «Как скоро люди уверятся, что Бог мало о них печется и что по смерти они обратятся в ничто, то они предадутся совершенной необузданности своих страстей, думая, что им всё позволено».
    Дальнейшее содержание спектакля оказывается яркой иллюстрацией к этой древней и в то же время современной философской и богословской мудрости. Заявив таким образом своё кредо, в котором нет места Богу, а есть сомнительная научная подоплека (так доходчивей будет современной молодежи), Алена пропускает мимо ушей резонные слова матери (заслуженная артистка РФ Татьяна Казакова) - «Душа бессмертна, она не исчезнет, душе никакие два солнца не страшны» - и пускается во вся тяжкие.
    Работает Алена в частной фирме по организации праздничных мероприятий, снимает квартиру, которую оплачивает один из друзей – Женя. Появляется новая знакомая – Ангелина (Мария Старосельцева) из тех, которая вынесена в заголовок пьесы и спектакля, и, что называется, оторви и брось. Об их дальнейшем поведении достаточно красноречиво свидетельствует лишь одна фраза Алены: «Домой в тот день я вернулась под утро, пьяная и счастливая. Не помню уже, где мы в ту ночь были..., но где мы только не были». Не имеющая никакого нравственно-духовного стержня, воспитанная только матерью, Алена легко поддается дурному влиянию подруги.
    Денег не хватает. Ангелина предлагает опробованную ею ранее финансовую аферу, они мошенническим образом получают деньги, и Ангелина исчезает «на гастроли». Наученная Алена совершает собственную авантюру, привлекая для этого сотрудницу фирмы Юлю (Инга Кулик). Они составляют липовые документы для получения гранта под какие-то благовидные дела от лица своей компании, но на свое имя. Получают деньги, собираются путешествовать, но их разоблачают, и дело приобретает серьезный оборот. Положение спасает далекая Ангелина (Геля), внезапно приславшая приличную сумму денег, которые и ушли на погашение растраты. Таков сюжет.
    Окончательно спектакль поставлен Айратом Абушахмановым, говорят, за какие-то несколько дней, но сделан он добротно, при минимальных затратах. На сцене только широкая постель, на которой можно с удовольствием попрыгать, да стол на противоположной стороне. Артистки же играют вдохновенно, азартно, еще бы – играют самих себя. Им почти не надо перевоплощаться, разве что только – из лучших в худших своих сверстниц.
Нет необходимости отдельно анализировать игру заслуженной артистки РФ Татьяны Казаковой или заслуженного деятеля культуры Омской области Марии Долганевой. Играют они профессионально, чего от них уже не отнимешь, что с ними уже навсегда. О них многократно написано в СМИ, в том числе и мною, знающих их с первого дня появления на сценах Омска.
На фото актрисы Мария Старосельцева (Геля) и Виктория Величко (Алёна).
О том, что играют молодые, в том числе и вновь принятые артисты, очень толково, я услышал заранее, но отнесся к этому скептически, казалось, надо же иметь сценический опыт. Ничего подобного, было чему удивляться. Выше своих привычных возможностей показала себя Мария Старосельцева, партнерша Виктории Величко. У них совершенно разные стиль и манера игры. Если Мария Старосельцева играет на разрыв аорты, на надрыве, совершает сумасшедшие пляски, запрыгивает на спинки первых двух рядов кресел, то Виктория Величко, имея богатый природный артистический потенциал, использует его без видимых усилий, легко, как бы шутя. Третьей их партнерше Инге Кулик досталась роль тихой и зажатой девушки, в которой актрисе трудно развернуться, у ней еще всё впереди.
    Спектакль показал молодежь такой, какой она сегодня является в значительной своей части, судя по бурной реакции зала. Успех очевиден. Алена выходит в прологе из зала, чем режиссер дает понять, что она плоть от плоти зрителей, и он не ошибся. Занавес отсутствует, он здесь не только лишний, но мешал бы создавать впечатление неразделимости происходящего на сцене со зрителями.
На фото актриса Виктория Величко.
    Алена выходит на сцену, и видно, что она высокая и стройная. Она такая домашняя, что кажется какой-то твоей родственницей – дочерью, внучкой, невесткой, сестрой… Её соблазняет на порочный путь Геля, но фактура актрисы, ее внешний вид не позволяют поверить, что все ее безнравственные похождения действительно имеют место. Пьеса полна нецензурных слов, но в спектакле они смягчены до вульгаризмов, и, кроме того, Алена своим целомудренным видом облагораживает всю атмосферу спектакля.
    Режиссер сумел показать ее так, что при всех ее падениях не питаешь к ней презрения, не смотришь на нее сверху вниз, а только испытываешь сожаление по поводу ее непутевых похождений. Ей переживаешь и сочувствуешь. При всех жизненных ошибках Алены актриса в ее образе делает спектакль теплым, порой задушевным, кажется, что она придумала, наговорила просто на себя. Спектакль поставлен на нее, без нее он потускнеет, потухнет огонек, заявленный в его названии. Его и сейчас торопятся назвать показом «развратной современности», и без нее он может действительно стать таковым. С формальной, казенной точки зрения, это можно сделать легко, достаточно взглянуть на его название, но это будет больше похоже на ханжество. Надо воспринимать его не с отстраненных позиций безгрешного критика, а изнутри и с учетом и пониманием реалий сегодняшнего дня. В спектакле мне видятся не шлюхи, а заплутавшие девчонки, хотя, возможно, кто-то их видит таковыми. Шире говоря, они есть дети своего больного времени.
    Молодежь в зрительном зале узнала себя и приняла спектакль. С другой стороны, старшее поколение увидит её такой, какая она на самом деле, какой они вырастили её, и сделает соответствующий вывод. «Шлюхи» не клевета на молодежь, не обличение ее. Спектакль назван комедией, но такой жанр драматургии не следует из содержания спектакля. Да, постановка содержит ряд остроумных оборотов речи, но они не делают спектакль комедией, в ней нет ни одного комического образа или ситуации. Я бы назвал спектакль поэмой о современной молодежи. А что? Ведь назвал же Гоголь сугубо сатирическое сочинение «Мертвые души» поэмой, несмотря на то, что там нет никакой в обычном смысле лирики, а есть масштабные размышления о судьбе России (птица-тройка). Здесь также есть размышления, есть какая-никакая любовь, пусть отчасти и лесбийская, о степени распространения которой неизвестно не только мужчинам, но, скорее, и самим женщинам.
    Дело, возможно, в том, что автора Валерия Шергина кто-то попросил написать пьесу, в которой было бы больше женщин. Он живо откликнулся и написал эту пьесу, в которой вообще одни женщины, а мужские голоса звучат только через громкую связь по телефону. Для того, чтобы как-то разукрасить женскую компанию, вероятно, он и придумал лесбийскую любовь, чтобы потрафить некоторой части молодежи. В любом случае намек в спектакле на это греховное дело сделан настолько легкий, что многие его и не заметят.
Автор пьесы Валерий Шергин, мастер удмурдской драматургии, ученик известного Николая Коляды из Екатеринбурга, показал себя незаурядным писателем. Он знаком омским театралам по оригинальному спектаклю «Концлагеристы», поставленным в Академическом театре драмы на площадке «Сцена под сценой» в апреле 2014 г. Меня удивило на этот раз то, как легко ложится упомянутый монолог Алены на знаменитый монолог Нины Заречной из чеховской «Чайки»: «Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, морские звезды и те, которых нельзя видеть глазами, – словом, все жизни, свершив печальный круг, угасли… Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа». Здесь тот же мотив, но разная причинность и дух времени.
Монолог Алены интересней, содержательней. У Чехова уже всё свершилось, там полнейшая обреченность, не осталось ни паука, ни козявки, а здесь еще неизвестность (сегодня или через тысячу лет), еще есть надежда, и сама мировая катастрофа будоражит воображение.
Валерий Шергин дает повод задуматься и над тем, что подразумевать под вторым солнцем. Если отстраниться от личности Христа, Которой молодежь интересуется, к сожалению, мало, то речь вести можно только о свете идеалов, путеводной звезде, всеобщей цели и задачах страны, власть которой мобилизовала бы весь народ на трудовые и прочие подвиги. Увы, страна повержена, народ разбегается и вымирает. Такое второе солнце нужно всем, но его нет и не предвидится, а вот для Пятого театра, может быть, я громко скажу, мне показался некоторый свет от появившейся здесь актрисы Виктории Величко. Блажен, кто верует.
Нельзя не отметить и Айрата Абушахманова – режиссера Башкирского академического театра драмы имени М. Гафури, поставившего этот спектакль в Омске. Он производит впечатление эстетически тонко чувствующего человека, сгладившего слишком острые углы пьесы. На премьере присутствовали и режиссер, и автор, чем они оказали внимание данной постановке, признали её достоинство. Они не были похожи на обычных рисующихся богемных деятелей и казались тоже вышедшими непосредственно из народа.
Спектакль – очевидная удача драматурга, режиссера и артистов. Он сыгран в напряженном темпе, с нарастанием действия так, что забываешь, что находишься в театре, а не дома, разбираясь со своими дочерьми или подросшими внучками или слушая исповеди молодых прихожанок в храме. Он вызывает у зрителей целую гамму переживаний: удивление, узнавание, восхищение, сочувствие, обиду, смех…
Есть определенная доля обреченности в этом спектакле, но ведь это отражение нашей сегодняшней жизни, и непонятно, радужная ли перспектива появления второго солнца или катастрофа. Нет однозначного ответа, и это хорошо. Пусть зритель сам додумывает, радоваться ли ему, торопиться ли жить, и как жить. Опыт Алены отрицателен, но из него следует сделать для себя правильный положительный вывод. В целом оставляет надежду оптимизм и искренность героинь, их взаимопомощь и даже бескорыстие, находчивость и подсознательная вера во второе солнце.

Лев Степаненко