Поскольку QR-код — это фактически маркер сегрегации, делящий население страны по конкретному признаку, что однозначно нарушает Конституцию, где прямо сказано о недопустимости деления людей по какому-либо признаку.
На балконе и, стало быть, в нашем Солнечном — зябко и волгло, будто в заброшенной бане, где однажды мне пришлось провести ночь по дороге от Карбызы до Муромцево (всё-таки есть, что вспомнить). Но, как всегда, надо мной — открытая миру длань вечного неба с отражаемыми в ней картинами земных календ… Ни звука — даже в «Долине нищих», как местный народ именует сеттльмент обеспеченных граждан, расположенный в паре километров от нашего пуэбло: именно оттуда медленно вырастает багровое, точно занавес в старом театре музкомедии, полотно всеми чаемого рассвета…
Давеча объявили, что почти целую декаду можно не заморачиваться в отношении трудовых подвигов, но мужики наши, перманентно обсуждающие превратности бытия у погреба (аккурат под моим балконом), радоваться дням отдохновения, подозреваю, шибко и не станут: баба Дуся, торгующая животворной «вакциной», покупает сырьё (сахар, дрожжи) где-то в районе Кировского рынка, до которого от Солнечного, ежели пешком, далековато будет. А сырьё-то, pro tempore, истощилось, чисто как «голубое топливо» в резервуарах некоторых западных стран. Почему пешком?
— Так ведь росчерком пера отменили же (в «нерабочие дни») льготникам бесплатный проезд в общественном транспорте, а баба Дуся передвигаться на дальние расстояния своим ходом — в любых смыслах — не желает. И то правда: ну какой российский пенсионер не любит заслуженно бесплатной езды!
Только не подумайте, что это законное право наша долгожительница (на ФЗ об ожидаемом периоде выплаты трудовой пенсии она ещё пару лет назад наложила своё «вето») стяжала частной выгонкой первача — сорок пять лет трудового стажа на мясокомбинате (жиловщица, бригадир на участке обвалки, продвижение по профсоюзной линии) чего-нибудь должны были стоить и в нынешнее, «пандемийное» время, но, как говорят в народе, ждала сова галку, а выждала палку. Вот и выходит, что «малый бизнес» бабы Дуси, в каком-то смысле, наравне с другими оказался в западне кратковременного, надеемся, «локдауна». Ну да чего уж там…
…Говорят, что отдельные иностранные кинорежиссёры (Тарантино, к примеру) испытывает недостаток сюжетов и поэтому страдают от того, что зрители начинают потихоньку их забывать. Но если бы они выучили русский язык, прекрасный и могучий (для чего вовсе не обязательно становится «неграми преклонных годов», чьи lives, так сказать, matter), а периодически приходили к нашему погребу, их таланты засверкали бы новыми гранями алмазов (или антрацитов), отражающими свет увлекательной жизни отдельной, но разносторонней группы омичей. Мы же в Омске живём? Вот поэтому и не будем прохлаждаться вокруг да около, и вновь отправимся в самое гостеприимное место нашего любимого города, как считает автор этих, незамутнённых фантазиями, строк.
Между прочим, в советской философии противопоставляли «воображение» и «фантазию», мол, на первом таки могут быть построены научные гипотезы, а на фантазии — нет, потому что фантазия-де тождественна иллюзии и заблуждению. Как-то так. Но мы и воображать ничего не станем, и в очередной раз поведаем только о том, что случилось… «Конечно, искренно!» — подшепнула… эта иллюзия» (А.Ф. Писемский. Масоны). Ну, а что такое воображение? — Это способность представить в уме то, чего раньше не видел, а мне, на балконе, откуда аз грешный наблюдает за событиями, происходящими у погреба, и представлять ничего не надо…
…Увы, наш постоянный герой, выступающий здесь под фамилией Петров, так и не представил документы в комиссию по апробации кандидатов в городничие (или как там её, комиссию, называют): не решился везти недокомплект — не хватало одной справки, от психиатра, что ли… Хотя и напутствовал Петрова бывший юрист Антон Иванович словами: «Джентльмену должны верить на слово!», но соискатель высокопоставленного бержера смалодушествовал: вышел из троллейбуса через две остановки, около часу повздыхал над пластмассовым стаканом зелёного чая в местной забегаловке «Тандыр», да так и вернулся домой несолоно хлебавши…
Конечно, разочарование мужиков было беспредельным, и они до полуночи «выражали глубокую озабоченность» по этому поводу, а именно — безапелляционно, словно публичные личности, привыкшие к рампам и овациям, распевали у погреба что-то вроде «Полнее ж, полнее забвения чашу!..»
В каком-то смысле, Петрову подкургузил давний приятель, работающий санитаром в психиатрической больнице (сутки дежурит — двое дома), которого мы, не нарушая закона об ответственности за разглашение персональных данных, назовём Сидоровым. Ну, вы, дорогие читатели, должны помнить, что именно этот забаутник предлагал (как бы то ни было, в юмористически-товарищеской форме) проверить «кукуху» Антону Ивановичу, когда бывший юрист мясокомбината выступил с нетривиальной инициативой делегировать Петрова на пост градоначальника. Очень уж запали в душу нашего амбиента слова Сидорова про библиотеку, мол, какие такие возможности у простого мужика, разбитого, словно кувшин из пастернаковского перевода пьесы Клейста, безответной любовью к бывшей главе городской администрации, если ему доступ даже в «храм знаний» закрыт по причине отсутствия QR-кода, а в мэры-то представителю «глубинного» народа и с мылом не попасть…
И, что характерно, именно Сидоров и обещал устроить приятелю, ранее изнурённому душевными страданиями, встречу с психиатром на предмет выдачи необходимого документа, но не дал воли своему слову. То есть, ежели Петров ещё и мог (впрочем, с большущей натяжкой) воскликнуть вслед за купринским телеграфистом Врублевским: «Она [Оксана Николаевна, в нашем случае. — Ю.П.] дала мне хоть иллюзию, хоть призрак любви, и это истинно царский, неоплатный подарок!..», то в ситуации со справкой вышел абсолютный балдрес. А ведь как многозначительно витийствовал Сидоров, объясняя значение данного документа: «Психическая составляющая — чрезвычайно важный компонент успеха, так как любая власть всегда строится и стоит на доверии к ней, на безусловной легитимности!» Недаром же во время объявленной пандемии по скупым сводкам Минздрава обильно текут слезы статистиков о нехватке свободных коек и в психиатрических лечебницах…
…Приятели, знамо, таким образом, как Сидоров, не поступают, да и была уже одна история, которая могла положить конец добрососедским отношениям вышепоименованных фигурантов нашего документального повествования…
Давно это было — в те времена, когда мясо на базаре по 3 руб. 50 коп за кило стоило, а Петров и Сидоров трудились токарями в ремонтно-механической мастерской, соответственно, мясокомбината. Оба — на одном и том же станке ДИП-200 («Догнать и Перегнать [Америку]»; токарно-винторезный универсальный, в серийном производстве освоен в 1932 г. и по сей день востребован). Будущий кандидат в мэры и нынешний санитар психиатрической больницы «делили» его посменно. Так вот, однажды из подшефного колхоза поступил заказ — изготовить пару каких-то замысловатых штуковин для тамошней свинофермы, что и поручили Петрову и Сидорову, поскольку производственное задание могло быть исполнено только на ДИП-200.
А потом, уже на свиноферме, установили, что одна из мясокомбинатовских штуковин — бракованная, и поскольку именно Сидорова, а не Петрова, чаще всего заставали на рабочем месте в состоянии «продолжения банкета», то начальник мастерской к первому и обратился на общем собрании трудового коллектива:
— Это с какого бодуна ты деталь запорол?
Но у Сидорова, помимо нескольких идиоматических выражений, оказалось якобы «железное алиби»:
— Вы же знаете, что, когда я выпью, то в завсегда — тютельку в тютельку!
И поскольку это было правдой, «стрелки» перевели на Петрова, который, на самом деле, ничего не запарывал. А баба Дуся — тогда ещё Клавдия Павловна и уже профсоюзный (освобождённый) лидер мясокомбината, всё собрание просидевшая молча, как секретная подлодка в нейтральных водах, — несправедливо «зарубила» Петрову давно обещанную путёвку в Артын. Репутация — дело такое. Сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст… Понятно, что приятельские отношения мясокомбинатовских токарей погасли, будто огни уехавшего цирка, но вездесущий Антон Иванович как председатель местной добровольной народной дружины всё-таки помирил их. Потом. Чем — уже и не вспомнить. Другое дело, что новую деталь всегда выточить можно, а нужную справку приобрести — не всякую.
Но вернёмся в сегодняшнее время, столь богатое на эклектику в плане антиковидных ограничений. Вот, к примеру, Антон Иванович «закодировался» исключительно для того, чтобы по музеям ходить, а тут новость подоспела, дескать, в Санкт-Петербурге охранник Эрмитажа подломил сопатку сыну какого-то банкира, который замешкался на входе в поисках QR-кода (не в тот карман штанов засунул, что ли). В музее этот вопиющий случай объяснили «общей нервозностью» на фоне нового режима работы. «Общая нервозность» (generalis timiditas, согласно Римскому праву), о которой заявила администрация Эрмитажа, по мнению бывшего юриста мясокомбината, это самое мягкое и вежливое выражение, какое вообще можно было употребить, не прибегая к обесценной лексике. Культурная столица же… Правда, наши мужики пока уверены, что им ничего не сломают, пойди они в какой-нибудь местный музей, чай, не питерские банкиры…
…Даром что юрист на пенсии, а человек — решительный. Да, это снова про Антона Ивановича, не имеющего иммунологического образования, но умеющего перевести с закрытыми глазами, т. е. без словаря, не только «а pencil», но и некоторые другие английские слова и даже выражения. Ну и вообще, человек Антон Иванович — начитанный, с довольно ярко выраженной, в определённом смысле, нравственной позицией. Что особенно важно, учитывая тот факт, что современная гражданская мысль, чаще всего, не указывает идеалов и не служит тем огненным столпом, за которым люди, заблудившиеся в пустыне, могли бы идти к Земле Обетованной… Потому-то и не отчаялся наш летрадос, не смирился, как кто-нибудь другой на его месте, с малодушием Петрова — решил для себя, что никакой он не бывший, собрал мужиков у погреба и предложил подписать, составленную им накануне русским по белому, петицию на имя Александра Леонидовича Буркова, главы областной администрации.
Цитирую текст, который вскоре обнаружили в своих почтовых ящиках жильцы нашего дома, соответственно и ваш, почтеннейшие читатели, покорный слуга:
Омск, Красный путь, 1.
Губернатору (главе администрации) Омской области Буркову А.Л. от патриотов родного языка и любимого города, проживающих по адресу: ул. 4-я Любинская [далее — неразборчиво].
Многоуважаемый Александр Леонидович! В октябре сего года вы обязали омичей получать QR-код (англ. Quick Response — «быстрый ответ»; код быстрого реагирования) для хождения по библиотекам, музеям, бассейнам, гостиницам, прочим культурно-массовым заведениям, и т. п. Фактически по вашей инициативе или с вашего согласия в Омске и Омской области в обиход вошло иностранное слово «куар». В соответствии с Конституцией Российской Федерации, государственным языком Российской Федерации на всей её территории является русский язык (ст. 68 Конституции РФ). Федеральный закон от 01.06.2005 № 53-ФЗ (ред. от 05.05.2014 г). Почему правительство Омской области сделало нормальным использование английских слов и выражений, английского алфавита для жителей вверенного Вам региона? Зачем нам насаждают англоязычие в повседневной жизни, то есть в быту, а ещё и в официальных заявлениях? Считаем подобное действие вредным, дискредитирующим власть, умаляющим её авторитет, в связи с чем настоятельно просим Вас, дорогой Александр Леонидович, устранить подобное противоречие, изъяв из оборота противозаконное англоязычие, и не употреблять более выражение — QR.
Все четверо мужиков (так-то сюда и поболее народу ходит), собравшихся в тот вечер у погреба, дружно подписались (Петров, Сидоров, Нияз и, конечно, автор петиции), а это, согласитесь, не какой-нибудь там несанкционированный митинг — даже на очередь в Пенсионном фонде не потянет…
…Антон Иванович, упрятав заявление в стародавнюю папку с тесёмками, поднял глаза кверху. Уж и не знаю, почему, но в это мгновение мне показалось, что в них есть что-то от Гамлета, каким он вышел бы у Шекспира, будь Уильям Джонович русским человеком: не «быть или не быть?», но — «была не была!» Правда, Антон Иванович тут же отвернулся, как мне показалось, огорчённо: потом удалось выяснить, что в письмо, из-за общественно-политического суеверия наших мужиков, не попала сентенция: «QR-код — это фактически маркер сегрегации, делящий население страны по конкретному признаку, что однозначно нарушает Конституцию, где прямо сказано о недопустимости деления людей по какому-либо признаку».
Конечно, «маркер сегрегации» — звучит ошеломляюще, но два «признака» в одном предложении — синтаксически неграмотно… Да и Сидоров (на то он и Сидоров) горячо настаивал на том, что не следует излишне широко растекаться критической мыслью по эпистолярному древу, а мужики-де и так переусердствовали — иностранное слово «куар» в массовый обиход ввёл всё-таки не губернатор Омской области, он всего лишь утвердил оное во вверенных ему палестинах. Но вообще, мол, в свете одной из недавних конституционных поправок, а именно: «Государственным языком РФ на всей её территории является русский язык как язык государствообразующего народа, входящего в многонациональный союз равноправных народов», всякое ответственное лицо, употребляющее выражение «куар», поступает несколько опрометчиво…
Ну, действительно, вот однажды прилетел в Пекин француз по фамилии Ге, но по Китаю пришлось ему путешествовать под другой, поскольку одноимённый китайский иероглиф передаёт звук, с которым лопается мочевой пузырь осла. А тут — «куар» да «куар», то есть, что-то воронье, бесцеремонное и, некоторым образом, даже кладбищенское…
…The night was sleepless — в «Долине нищих» грохотали фейерверки. У кого-то кто-то родился. Вот встала супруга. Первые её слова: «Всю ночь твой Антон Иванович снился».
А я говорю:
— А ты чего, думаешь уже утро? Третий час всего…
…Интересно, ответит ли губернатор мужикам? Примет ли к сведению их петицию? Обижаться вроде бы не на что. Да и, как сказал дедушка Крылов, «таланты истинны за критику не злятся…» Ну, посмотрим. А у погреба еще много интересного, смею полагать, случится. Так что ни с кем не прощаюсь. Даже с теми, кто решит проститься со мной. Всякое бывает…
Юрий Перминов,
заметки провинциального литератора
