К 100-летию событий 1917 года колумнистом БК55, историком А. В. Минжуренко был подготовлен цикл статей, из которых и сложилась книга о революции. В 105-ую годовщину этого исторического перелома читателям предлагаются главы из этой книги.
В предыдущих главах речь шла о том, как монархисты пытались спасти монархическую форму правления путем отстранения скомпрометировавшего себя Николая II и замены его братом царя Михаилом.
Лидеры буржуазных партий революцию не готовили: они намеревались совершить верхушечный переворот. А так как Николая II не поддерживал никто, «уронить» трон могло бы даже незначительное социальное потрясение. И оно случилось в день 8 марта (23 февраля), когда в Петрограде женщины-работницы вышли с протестом против хлебных очередей. Неожиданно волна протестов стала нарастать, хотя ни одна политическая партия не примкнула к протестующим.
Полиция не справлялась с «беспорядками», и начальство решило использовать армейские части. Это и стало роковой ошибкой властей.
СОЛДАТСКИЙ МЯТЕЖ
Теперь о роли солдатских выступлений, которые оказались решающими в те дни. Собственно, мы только о «решающих» факторах революции и говорим в нашем расследовании. Здесь ситуация была даже несколько посложнее, чем в случае «хлебных бунтов».
Опять же вначале зададимся вопросом: настолько ли невыносима была солдатская доля в полках питерского гарнизона, что люди вышли из повиновения и взялись за оружие? Да она была нелегка, поэтому отчасти понятно, почему взбунтовались солдаты, на долю которых выпали «тяготы и лишения» военной службы. Но было ли это главной причиной бунта? Выступали ли солдаты только за послабления по службе и облегчение условий ее несения?
Ну, во-первых, что из себя представлял петроградский гарнизон, решивший судьбы страны.
Это прежде всего более 100 тысяч солдат прославленных гвардейских полков: Семеновского, Преображенского, Измайловского, Павловского, Волынского, Литовского и других. И иногда в литературе так и говорится, что переворот совершили отборные элитные части русской армии.
Но это глубокое заблуждение: все настоящие гвардейцы были еще в начале войны отправлены на фронт и в массе своей уже полегли на полях сражений. А в столице оставались запасные батальоны этих полков, в которых проходили подготовку молодые призывники, запасные старших возрастов и ратники ополчения. Тут об элитности и отборности уже совсем не шла речь, брали туда всех без разбору из близлежащих местностей. Все офицеры признавали, что качество личного состава батальонов к 1917 году резко ухудшилось.
Сюда попадали крестьяне и рабочие уже уставшие от войны «на гражданке» и настроенные против неё.
Но еще в большей степени снизилось качество и количество самих офицеров. Все кадровые офицеры были на фронте и почти весь состав младших офицеров частей гарнизона состоял из прапорщиков и подпоручиков, спешно подготовленных на ускоренных курсах уже в военное время.
К началу революции в запасном батальоне Измайловского полка из 54 офицеров только 14 были кадровыми (находились на излечении после ранения). В запасном батальоне 2-го стрелкового гвардейского полка оставалось всего 6 кадровых офицеров на 2600 нижних чинов. Батальоны насчитывали по 4-6 и даже 8 тыс. человек рядовых. Солдат готовили в течение полутора-четырех месяцев перед отправкой на фронт. Содержали их в очень тесных условиях: весь гарнизон состоял из 160 тысяч солдат, размещенных в казармах, рассчитанных на 20 тыс. человек.
Прежних монархических настроений в этих казармах, как ранее, уже не наблюдалось, даже среди младших офицеров. Это было хорошо известно командованию, и поэтому еще в январе Ставка распорядилась перебросить в столицу надежные фронтовые гвардейские кавалерийские дивизии. Даже помещения для них были уже подготовлены. Но почему-то в последний момент погрузку кавалергардов отменили, и этот необъяснимый факт тоже лег в копилку любителей конспирологических теорий. Каким-то заговором здесь действительно попахивало. Офицерам и очевидцам осталось писать в мемуарах, что одно только прибытие этих верных частей и вывод ненадежных запасных батальонов из столицы могли бы предотвратить солдатский бунт в Питере.
Очень может быть. Но это уже сослагательное наклонение.
Но что же все-таки окончательно сподвигло солдат на выступление? Да, надоела муштра, казарма, скудное питание, придирки командиров, скученность и духота в помещениях, несвобода — всё это, конечно, выступало раздражителями, но этого было явно недостаточно для бунта. Так солдаты жили всегда.
Представляется, что главной причиной и поводом восстания гарнизона послужило то, что власти решили использовать солдат в качестве полицейской силы для подавления демонстраций рабочих и жителей Петрограда. Причем вначале, когда солдаты должны были выступать лишь живым щитом, преграждая демонстрантам своими шеренгами путь к центру столицы, они еще покорно исполняли команды своих офицеров. Последней же каплей, вызвавшей вспышку бунта, стали попытки принудить солдат стрелять в народ. Это и было роковой ошибкой властей.
К этому солдаты были совершенно не готовы и более того — категорически воспротивились этому.
Рассмотрим этот стихийный процесс подвижки солдат к решительным действиям на примере Павловского и Волынского полков.
26 февраля (11 марта) роту павловцев заставили применить оружие против демонстрантов на Невском проспекте. Правда, стреляли вверх и обошлось без человеческих жертв, но сам факт этой стрельбы оказал сильное эмоциональное воздействие на запасных.
Вернувшись в казармы, солдаты бушевали в негодовании, раздавались выкрики «ни за что мы не примем народную кровь на белые павловские петлицы». Взломав двери цейхгауза, солдаты захватили винтовки и вышли на улицы. Причем командовал ими прапорщик, оставшийся неизвестным для истории. Там они вступили в перестрелку с полицейскими, но вели себя все же нерешительно и затем вернулись в расположение. Эту мятежную вспышку, казалось бы, удалось быстро подавить. 4-ую роту не поддержали другие подразделения — они же не попадали в такую же стрессовую ситуацию и потому не поняли мятежников.
Роту окружили и потребовали выдать зачинщиков, 19 солдат были арестованы и отправлены в Петропавловскую крепость. Им грозил неминуемый расстрел.
Похоже разворачивались события и в учебной команде Волынского полка. Солдаты категорически отказывались стрелять в людей. Тогда 26 февраля капитан Лашкевич, требуя стрелять на поражение, сам стал выхватывать у солдат винтовки и стрелять в демонстрантов. Солдаты пока мрачно наблюдали за этим. Но пролитая кровь произвела на них сильное впечатление, и в ночь на 27 февраля волынцы поклялись у себя в казарме: в народ не стрелять.
А когда капитан Лашкевич на утро снова попытался повести их против демонстрантов, солдаты застрелили его.
В это же утро к волынцам на той же почве примкнули солдаты Литовского, Саперного и Преображенских полков. Испуганные и деморализованные офицеры разбежались из казарм, некоторых из них солдаты убили. Дело приняло серьезнейший оборот.
Солдаты уже не могли остановиться и повернуть назад. Дело в том, что, нарушив присягу в военное время и примкнув к восставшим, каждый солдат обрекал себя на смерть, а потому их решительность не шла ни в какое сравнение с настроениями рабочих-бунтовщиков, которые в любой момент могли прекратить свое активное участие в акциях и вообще избежать наказания, растворившись в толпе. Нет, солдатам обратной дороги не было: они должны были только победить. Этим, пожалуй, и объясняется упорство и наступательность повстанцев в шинелях. Им ничего другого не оставалось как идти вперед.
Если утром в восстании принимало участие более 20 тыс. солдат, то к вечеру их было уже 67 тысяч. Солдатский мятеж был стремительным по темпам — как взрыв сухого пороха: в течение дня все было решено.
Солдаты 27 февраля подошли к Таврическому дворцу — к зданию Госдумы.
Захватив важнейшие пункты в городе, солдаты подошли к зданию Госдумы — Таврическому дворцу и 14 тысяч военных разместилось там. Всем стало ясно: управление столицей полностью потеряно.
Царское правительство подало в отставку. Солдаты своим появлением в Таврическом дворце поставили депутатов перед свершившимся фактом. Депутатам Думы пришлось брать власть в свои руки. Они сформировали Временный комитет Государственной Думы, чтобы, как они объясняли, хоть как-то предотвратить воцарение хаоса в Петрограде, так как все другие институты старой власти не функционировали, а в городе начались убийства полицейских и городовых, грабежи и мародёрство.
Анализируя причины такого быстрого успеха солдатского восстания обязательно надо упомянуть то, что серьезного отпора мятежникам не было организовано. И происходило это из-за того, что называется «кризисом верхов».
Поразительно, но никто из высших полицейских и военных начальников не проявил в те дни должной воли и твердости в деле защиты порядка и власти. Читая их телеграммы тех дней только удивляешься: насколько беспомощными выглядят тексты этих депеш. Генералы лишь описывают этапы бушующей стихии и…разводят руками. Подавляющее большинство строевых офицеров также не повело себя настойчиво и решительно. Да они и не получили соответствующих четких команд, а, как известно, без внятных энергичных приказов сверху военные теряются в обстановке и часто не могут принять самостоятельные решения, тем более в такой сложной ситуации. А те отдельные офицеры, которые попытались на свой страх и риск предотвратить солдатский бунт, были убиты.
И было их очень мало.
Общий вывод, видимо, таков. Изнурительная война на фронтах и многомесячная информационная война, шедшая против правительства, сделали свое дело. Старая власть потеряла свой авторитет в глазах как солдат, так и офицеров, и генералов.
Большинство из военных, возможно, не было готово восстать против этой власти, но и защищать ее они не желали. А тем более они не хотели проливать кровь своих соотечественников за эту непопулярную власть. И именно приказ открыть огонь по демонстрантам послужил той искрой, от которой воспламенились солдатские массы, а офицеры не решились взять на себя ответственность за жесткое последовательное исполнение этого приказа, не захотели взять на свою душу грех кровопролития.
Никто не хотел гражданской войны.
