К 100-летию событий 1917 года колумнистом БК55 историком А. В. Минжуренко был подготовлен цикл статей, из которых и сложилась книга о революции. В 105-ую годовщину этого исторического перелома читателям предлагаются главы из этой книги.
В предыдущих разделах речь шла о Февральской революции, об отречении императора Николая II и об установлении в России самой демократической республики в мире. Однако, уже в апреле 1917 года вдруг выяснилось, что интересы и цели различных отрядов населения не совпадают. Среди победителей в революции наметился раскол по вопросу о войне. Совершенно неожиданно главные устроители свержения самодержавия — лидеры основных думских партий П. Милюков и А. Гучков вдруг оказались в хвосте революционного движения и были вынуждены покинуть посты ведущих министров.
Где ж это видано, чтобы вожди революции оказались в одночасье выброшены в кювет из стремительно несущейся всё дальше тройки Русской революции?! Это абсурдная случайность или закономерность?
Красное колесо революции
Продолжим расследование причин радикализации Русской революции и этапов протекания самого этого процесса.
Надо сразу отметить, что это явление, пожалуй, закономерность всех демократических революций. Они развиваются ступенчато и — по восходящей. Дело в том, что когда простой народ поднимается на восстание против «угнетателей», он всегда идеализирует то будущее, которое наступит в результате победы восстания. И особенно наивные, завышенные и сугубо материалистические ожидания наблюдаются у так называемых «народных низов», которые всерьез надеются, что со свержением «супостатов» их благосостояние моментально и резко повысится.
Но, как правило, чудо не происходит, всеобщее благоденствие не наступает.
Суровая действительность вступает в свои права, и все вдруг видят, что после революции количество продуктов и других материальных благ не возросло кратно, как ожидалось. В результате, неизбежно на смену очарованию победой приходит разочарование. И тогда появляются типичные обвинения в адрес новой власти: «нас предали», «у нас украли победу». Но в то же время сама победа в восстании укрепляет народ в сознании своей силы: они же смогли одержать верх. И потому появляется соблазн повторить свой успех, исправить ошибки, изгнать не оправдавших надежд вождей и добиться, наконец, победы «настоящей народной революции».
И поднимается вторая волна, во главе которой идут уже другие, более радикальные вожди. В случае нового успеха история, увы, повторяется.
Если коротко вспомнить две другие буржуазные революции, то там мы тоже видим такую эволюцию революций. Там тоже они проходили в несколько этапов. В Англии первая революция была вначале возглавляема умеренными пресвитерианами, которые добились своих целей и остановились, но затем во главе второй волны выступили индепенденты во главе с Кромвелем, которых слева уже подпирали левеллеры (уравнители т. е., что-то вроде социалистов), они уже создали свои советы — Советы солдатских агитаторов и Армейский Совет, а еще левее уже приступили к действиям диггеры («копатели», бедные безлошадные люди, которые лопатами начали раскапывать земли феодалов).
Во Франции всё начиналось с «аристократической фронды» и «аристократической революции», но потом поднялся народ на восстание и к власти пришли «конституционалисты» фельяны, затем народ еще раз восстал и страну возглавили более левые деятели — жирондисты, а потом свергли и этих — дело дошло до крайних радикалов якобинцев во главе с Робеспьером, но своей очереди дожидались и еще более левые: эбертисты и далее «бешеные».
Вот так катилось сверху вниз «красное колесо» революции. Всех первых вождей революции, включая легендарного Дантона, затем признали контрреволюционерами, «врагами народа» и казнили.
Александр Иванович Гучков
Аналогичное происходило и в России.
Отдельно рассмотрим полевение состава правительства, которое началось с апрельского кризиса, на примере ухода из власти октябристов. Еще недавно такое казалось невероятным. Ведь лидер партии «Союз 17 октября» Александр Иванович Гучков был, пожалуй, наиболее активным и деятельным политиком из всего буржуазного лагеря в самый переломный момент, да и в ходе подготовки государственного переворота еще до 1917 года. При желании выделить какую-то персону в роли вождя Февральской революции первым на ум приходит имя Гучкова.
Во всяком случае его вклад в победу революции по сравнению с другими ее участниками и лидерами наиболее весом.
Александр Иванович Гучков с семьёй
Это был человек кипучей энергии и изобретательной инициативы. В целях его характеристики приведем кратко некоторые вехи его биографии.
Уже в свои 15 лет он пытался сбежать на русско-турецкую войну 1877–1878 года, не удалось. Тогда он купил револьвер, чтобы убить премьер-министра Англии за антирусскую позицию, был пойман родителями. Будучи студентом, поступает добровольцем в армию. Обучаясь в Берлине, бросает университет и спешит в российскую глубинку — на борьбу с голодом 1891 года. Там, в Нижегородской губернии, самоотверженно работая вместе с писателем В.Короленко в тяжелых бытовых условиях, разоблачает целую коррупционную организацию чиновников, получает за эту деятельность первый орден.
В 1895 году, узнав об обострении армяно-турецких отношений, отправляется в рискованную экспедицию в Турецкую Армению. В 1897 году он воюет в Манчжурии с хунхузами и, проявив военную хитрость, захватывает главаря всех банд. Затем из-за дуэли увольняется и верхом на конях проходит за полгода путь в 12 тыс. верст через Тибет, Гоби, Хинган, Туркестан, встречается (первым из русских) с Далай-ламой.
Вернувшись в Москву, Гучков на свои средства закупает оружие, боеприпасы, снаряжение и отплывает в Южную Африку, воевать добровольцем на стороне буров против англичан. Сражается, по свидетельству многих, отчаянно и «яростно». Был ранен (всю жизнь потом прихрамывал), попал в плен. Затем он участвует в подавлении боксерского восстания в Китае. В 1903 году, отложив собственную свадьбу, отправляется в Македонию помогать восставшим против турок славянам. Потом, конечно, он участвует в русско-японской войне, снова плен.
Александр Иванович был известен и как дуэлянт: вызывал на дуэль лидера кадетов Милюкова, графа Уварова, подполковника Мясоедова и других. Активно включившись в политику становится лидером партии «Союз 17 октября» — так называлась либерально-консервативная партия конституционных монархистов в честь царского манифеста от 17 октября 1905 года о даровании свобод и парламента. Два известных премьер-министра Витте и Столыпин приглашали его войти в состав правительства, но он отказался исключительно из идейных соображений — не желал служить самодержавию.
В 1910–1911 гг. был председателем Госдумы, но ушел с этого поста сам в знак протеста против политики царского правительства. Гучков был инициатором всех заговоров против Николая, это он готовил захват царского поезда с целью заставить царя отречься от престола.
Царица его ненавидела и считала, что «Гучкова мало повесить».
Александр Иванович Гучков
Опять же именно Александр Иванович в годы войны возглавляет влиятельнейший Центральный военно-промышленный комитет, в состав которого включает и рабочих, тех самых, которых потом арестовали и которые потом и стали костяком и инициаторами создания Совета рабочих депутатов.
В общем, Гучков был самым настоящим мотором в лагере организованной российской оппозиции. Не случайно именно ему, по его заслугам и роли, выпала честь принять отречение царя. Это был признанный лидер революционного движения. И, казалось бы, он надолго будет на ведущих позициях в новой власти. Но нет. Законы революции неумолимы. Уже в самом начале революции, как мы помним, он оконфузился со своей главной идеей — учреждения в России конституционной монархии: революция стремительно доросла до идеи республики, а он «немного» запоздал, отстал.
Став военным министром, Гучков попытался реализовать прежние планы оздоровления армии, улучшения ее снабжения и повышения ее боеспособности. Ведь он сам до этого утверждал, что все беды русского воинства проистекают из-за бездарного руководства со стороны царя и его приближенных. И вот теперь, когда главные причины неустройства и неудач русской армии его усилиями устранены, и он сам стоит во главе военного ведомства, ему бы и добиться положительного перелома в войсках. Но что-то это плохо у него получалось. В результате революции боеспособность армии не повысилась, а напротив — стала падать и прежде всего из-за знаменитого «Приказа № 1» Петроградского Совета.
Демократизация армии вплоть до выборности командующего состава, снижение роли командиров и офицеров, главенство выборных солдатских комитетов — всего этого «революционер» Гучков не мог предвидеть. Как говорится, такое ему и в кошмарном сне не могло присниться. Но ведь этот абсурд, имевший следствием только разложение армии, объективно был плодом и его деятельности. Понятно, что субъективно он такого не желал, но сама революция — это же дело его рук.
Но что-то пошло не совсем так, как было в планах октябристов. Оказалось, что, во-первых, революция всегда включает в себя элементы стихийности, и удержать ее в каких-то рамках и управлять ею в буквальном смысле невозможно. Во-вторых, революции свойственно набирать скорость и радикализироваться.
Аппетит революционных масс только разыгрался после первых побед: они победили легко, почему бы не попытаться развить свой успех.
Александр Иванович Гучков с генералом Брусиловым
Таким образом, октябристы, претендовавшие на роль лидера «Великой освободительной» русской революции, первыми ощутили на себе проявление упомянутой закономерности полевения и радикализации революции.
Тревожась, как они сами говорили, по поводу «опасности справа», от сторонников реставрации самодержавия, октябристы вдруг обнаружили себя самих как раз на самом правом фланге политического спектра. Они-то уже «приехали», их революция закончилась — «стоп машина». Октябристы исчерпали себя: все их лозунги о буржуазных свободах в ходе революционных преобразований были уже претворены в жизнь, и в их политическом арсенале больше ничего зовущего вперед не оставалось. Более того, их уже называли тормозом революционного движения.
В итоге ситуация для октябристов к маю 1917 года сложилась печально: из авангарда они очень быстро превратились в аутсайдеров процесса и даже в лишний его элемент. Шагать дальше вместе с радикалами они не могли, но и бороться против развития революции — своего детища — им не хотелось, это было бы противоестественно: становиться контрреволюционерами они были пока не готовы. Да и настоящие контрреволюционеры их бы уже не приняли в свой стан с таким-то недавним революционным прошлым.
Оставалось одно — погрузиться в политическое небытие. В революции сгорают быстро.
