БК55 публикует очередной материал из проекта омского писателя Юрия Перминова «Имена, забытые Омском».
Леонид Николаевич Андреев (1871–1919) считался родоначальником русского экспрессионизма, его «опорным столпом», одним из ведущих писателей России начала XX столетия, произведениям которого практически не было равных по силе мрачного слова и изящного, пугающего языка.
В начале сентября 1919 г., находясь на даче своего друга, театрального критика и драматурга Фальковского в тогдашнем чухонском захолустье — Нейволе (ныне — д. Горьковское Выборгского района Ленинградской области), Андреев надрывно подвёл неутешительные и окончательные итоги в письме Николаю Рериху:
»…Был и большой дом: Россия с её могучей опорой, силами и простором. Был и самый просторный дом мой: искусство-творчество, куда уходила душа. И всё пропало. Вместо маленького дома — холодная промёрзлая, обворованная дача с выбитыми стеклами, а кругом — чужая и враждебная Финляндия. Нет России. Нет и творчества…» (Андреев Л.Н. S.O.S.: Дневник (1914–1919). Письма (1917–1919). Статьи и интервью (1919). Воспоминания современников (1918–1919). С. 323–324).
Андрей Андреев. 1901
Да, 15 мая 1918 г. правительство Финляндии официально объявило о войне против Советской России. Русские «дачники», в том числе Леонид Андреев, автоматически становились эмигрантами. В самой Финляндии шла гражданская война, а вместе с ней произошёл невиданный взрыв русофобии. Газета «Uusi Pejve» открыто декларировала:
«Всех русских надлежит расстреливать как собак» (Эйде И. В. Финляндия и её внешняя политика. М.; Л.: Молодая гвардия, 1931. С. 25).
Леонид Андреев, мечтавший возглавить антибольшевистский переворот, но скончавшийся 12 сентября 1919 г. сорока восьми лет от роду накануне своего отъезда в Америку, куда он был приглашён читать лекции о русской литературе, не является основным героем настоящего очерка, поскольку с Омском его жизненные пути-дороги никогда не пересекались. А вот связь, можно сказать, единокровная — имелась.
Андрей Николаевич Андреев — младший брат писателя родился в Орле 30 ноября 1885 г., учился в местной классической гимназии. «Семья Леонида Андреева, оставшаяся на его попечении после смерти отца [1889], состояла, кроме него самого, из шести человек: матери, трёх братьев — Всеволода, Павла и Андрея и двух сестёр — Риммы и Зинаиды, которая умерла вскоре, двадцати одного года. <…> Годы тягчайших лишений… Нищеты и настоящего голода начала испытывать семья с переездом в Москву, пока её первенец — Леонид Андреев — заканчивал своё образование… Эти тяжкие материальные условия переносились всей семьёй весьма стойко и героически, причём все, как бы сговорившись, скрывали от старшего брата все лишения и нехватки, жестоко удручавшие и мучившие его…» — пишет в своих воспоминаниях Нина Гарина — супруга писателя и профессионального революционера Сергея Гарина (Гарфильда).
В 1891 г. Леонид Андреев поступил па юридический факультет Петербургского университета, откуда в 1893 г. был исключен за неуплату и перевёлся на аналогичный факультет Московского.
Несмотря на запои, случавшиеся с ним в то время, он с особенной нежностью заботился об Андрее, старался во всём поддерживать и проявлял большую заинтересованность в судьбе брата. Андрей много читал, а критерием отбора служило название книжки — оно непременно должно было быть «пылким», например, «Клуб червонных валетов», «Живой мертвец», «Морская волшебница, или Бороздящий океаны» или «Красный корсар». В то же время «часто выписывал научные труды, непосильные и взрослому», — вспоминал младший брат Леонида Андреева.
Леонид Андреев с братом Андреем и матерью инсценируют «коронацию». Ваммельсуу. Фото 1910-х гг.
В самом начале XX в., будучи уже известным писателем, Леонид Николаевич купил «клочок земли на финской скале» в посёлке Ваммельсуу, а позднее выстроил там гигантскую «виллу в нордическом стиле» — «Белая ночь» (в шутку — «Аванс», так как дом строился на деньги, взятые в долг у издателя в счёт издания собрания сочинений); местные жители именовали её «Замком дьявола» (по-фински — «Pirulinna»).
Друг семьи, Вера Беклемишева, часто бывавшая в «Белой ночи», вспоминала, что «…Андрей был очень застенчив, молчал и редко принимал участие в общих разговорах в кабинете брата и за обеденным столом».
Леонид Андреев стремился развить литературные способности «Друшечки» (домашнее имя Андрея), напечатал в 1903–1904 гг. в московской газете «Курьер» его первые стихотворения и рассказы (под псевдонимом Андрей Болховской — по названию Болховского Оптина монастыря, настоятель которого Макарий в середине XIX в. подготовил первый перевод Ветхого Завета на русский язык).
15 ноября 1906 г., в личной жизни старшего Андреева произошла катастрофа: умерла от послеродовой горячки любимая жена Шурочка (Александра Михайловна). Почти полгода Андреев запивал тоску у Горького на Капри. Но лето 1907 г. планирует провести на финском «клочке земли», и уже 22 июля пишет Алексею Максимовичу:
«Живу широко и весело <…> Дамы, девицы, убийцы. <…> В голове кавардак. Спрятаться негде. <…> Купил там кусочек горки и строю крепость — буду прятаться зиму и лето. В доме у меня три брата и одна сестра, с жёнами, мужьями и детьми» (Переписка А. М. Горького и Л. Н. Андреева. // Литературное наследство. Т. 72: Горький и Леонид Андреев: Неизданная переписка. М.: Наука, 1965. С. 284).
Андрей, работая в Москве хроникёром в газете «Утро России», приезжал к старшему брату по первому его зову. В 1912 г., следуя его указаниям, как сообщают некоторые современные исследователи, он пишет киносценарий по пьесе Леонида Андреева «Екатерина Ивановна». В том же году у него родилась дочь — Ирина (в замужестве — Вагина, скончалась в 1980 г. в Ленинграде; интересно, что супруга Андрея вначале была замужем за его братом Павлом).
Андрей Андреев (Болховский). 1914
Сделаем уточнение. Леонид Николаевич являлся принципиальным противником переделки для экрана произведений словесности. Однако, пока не родился «кинемо-шекспир», он вынужден был с этим мириться, в связи с чем в интервью корреспонденту журнала «Сине-Фоно» однажды сказал, что наименьшим злом считает собственно авторские переделки и потому предпочитает сам подготавливать для кино свои произведения (У Л. Н. Андреева // Сине-Фоно. 1915/1916. № 3. С. 56).
В действительности же, некоторые приписываемые в рекламных целях Леониду Андрееву сценарии составлялись его братьями — Павлом и Андреем, как, например, «Дни нашей жизни» и «Екатерина Ивановна» для фирмы Пауля Тимана «П. Тиман, Ф. Рейнгардт и С. Осипов» (РО ИРЛИ РАН. Ф. 9. Оп. 1. Ед. хр. 1, 2). Косвенные свидетельства тому есть в переписке братьев между собою и с конторою фирмы. Интересно, что Тимана как германского подданного в начале войны должны были выслать из Москвы, но он руководил производством фильмов и прокатом до середины 1915 г., пока его не интернировали в Уфимскую губернию. В том же году, в сентябре, и вышла картина «Екатерина Ивановна» (второе название «Жена-вакханка»), снятая режиссёром Александром Уральским (Богарецким) и одним из известнейших впоследствии в отечественном кинематографе оператором — Александром Левицким.
Трудно сказать, можно ли считать Андрея Андреева первым киносценаристом, чья судьба в той или иной степени была связана с Омском, но в нашем городе его знали как поэта Болховского…
Но вернёмся в довоенное время. Всё та же Нина Гарина вспоминала:
«В Москве к нам часто заходил младший брат Леонида Андреева — Андрей Николаевич. Культурный… Скромный… Тихий, но с большими наклонностями к путешествиям и приключениям. Наружно он немного и похож был на старшего брата… Главной темой наших разговоров был Леонид Николаевич, причём младший брат весьма красочно и умело рассказывал нам всевозможные эпизоды из жизни брата своего — писателя, рассказывал тепло и с большой любовью…» (Гарина Н. Воспоминания о Леониде Андрееве // Ежегодник Рукописного отдела на 2000 г. / АН СССР, ИРЛИ (Пушкинский Дом). — СПб.: Дмитрий Буланин, 2004. С. 438).
Среди дневниковых записей младшего Андреева есть следующие строки: «Я «живу» в духе и плоти Леонидовских произведений, его настроений, образов — поведения в жизни самого Леонида. Я знаю больше о нём, чем все. Знаю чувством своим, преклонением, свободной отдачей самого себя атмосфере его творчества».
Накануне Первой мировой войны в дневнике Андрея появилась запись:
«Безмолвная красота. Божественное сияние финских шхер — вот последнее из моих впечатлений по ту сторону великих мировых событий. В то лето 1914 года, с которого человечество вправе вести новое летоисчисление, я беззаботно и бездумно скитался по зеркальным лагунам, ласкал рукою горячие камни, терялся в лесах островов…. Я был плотью от плоти природы, и человеческими делами заинтересовался, когда с узелком под мышкой стоял на одной из станций финляндской железной дороги. Это было 19 июля, в день объявления войны».
Война изменила не только жизненные устои людей, она поменяла отношение человека к себе и окружающим. Младший брат писателя, застенчивый и часто сомневающийся в себе, вступил добровольцем в действующую армию. С лета 1914 г. он служил вольноопределяющимся унтер-офицером в 9-м Финляндском полку сначала в Галиции, потом в Пруссии. 15 августа 1915 г. Леонид Андреев оставил в своём дневнике следующую запись:
«Сегодня… я может быть, в последний раз виделся с Андреем. <…> Он стоял с полком где-то близко в Финляндии, и была маленькая надежда, что так и останется до конца этой компании. <…> Андрюша похудел, серая куртка в вороте и груди широка, вообще не нарядный, а трудовой солдатский вид. Оказывается, только на час — к двенадцати будет его поезд… Потихоньку в самом начале, пока он мыл руки, я спросил его, куда. Конечно, он улыбается той особенной улыбкой, какая в этих случаях: конечно, туда, за Варшаву, в самое пекло. <…> Говорили о многом, а самого главного — боится ли он идти, и думает ли, что может быть убит и что это свидание может быть последним и что отсюда для нас он может быть идёт в бесконечную смерть — этого нельзя было ни спросить, ни сказать… Он одевался, подвязывал пояс с патронами, показывал, сколько ещё патронов. В углу его ружьё… С этим ружьём он пойдёт, с ним расстанется, только упав — там, где-то в Пруссии, где падают уже…» (Андреев Л.Н. S.O.S… С. 21–22).
Андрей Андреев дослужился до чина поручика, имел два георгиевских отличия, был награждён орденом Святой Анны. Его письма с фронта становятся для старшего брата одним из главных, помимо газет, источников знания о текущих событиях. Леонид Николаевич придавал переписке с Андреем большое значение и печатал отрывки из его корреспонденций в редактируемом им журнале «Отечество» (1914. № 3, 5; 1915. № 1, 4) и газете «Русская воля» (Письма с фронта. 1917, № 115. 16 мая; Из писем офицера. 1917. № 161. 6 июля). Вот некоторые из них: «Сколько свистов, завываний, стонов, — не приведи Бог! Но мне нравится, и так странно, и так любопытно под эту музыку… читать! Да ещё что? — «Грядущего хама» Мережковского!»; «Очень, очень странно, что по мне — «тому самому» — стреляют теперь. Но это странно, когда я думаю о себе, как о «том самом». А обычно я не «тот самый», а солдат, и мне странно думать, что можно в России сейчас жить, имея самое близкое, самое непосредственное дело с кем-либо другим, кроме немца. Всё — «он». Не правда ли? И чем ближе к «нему», тем ближе к существу самого русского дела»; «Сколько бы ни довелось мне жить на свете, но день 29 июня 1917 года я никогда не забуду. Видеть толпу, находящуюся в состоянии отчаяния, и видеть другую, рядом же, и такую же тысячную в состоянии бунта, и ждать, что тебя, как песчинку, сотрут восставшие…»
Письма брата послужили Леониду Андрееву материалом при работе над повестью «Иго войны: Признания маленького человека о великих днях» (1916). Под именем Павлуши, убитого на войне, в этой повести автор представил своего младшего и горячо любимого брата.
Но брат не был убит на Первой мировой — в январе 1918 г. он приезжает в Петроград, и к нему из Ваммельсуу спешит мать. В дороге Анастасия Николаевна заболевает, и старшему сыну приходится ехать инкогнито в «колыбель революции», чтобы оказаться рядом с матерью и братом. Несколько недель января-февраля 1918 г. — последние дни их совместного бытия…
Анастасия Николаевна Андреева
В июне того же года Андрей Андреев вступает в Народную армию Каппеля, формируемую эсеровским Комитетом членов Учредительного собрания (Кочум), а в январе 1919 г. в Омске, на страницах газеты «Русская армия» (издание штаба Верховного главнокомандования), появляются оптимистические строки Андрея Болховского: «Движимые святой и действенною верой, // Да извлечём из праха и пыли // Наш стяг, — и Новый год — да будет Новой эрой // Для исстрадавшейся, тоскующей земли!»
По прибытию в Омск поручик Андреев служил при штабе 1-го Волжского корпуса генерала Каппеля, затем, уже в чине штабс-капитана, был переведён офицером для поручений непосредственно при Ставке Верховного главнокомандующего. Андрей Николаевич регулярно выезжал на фронт, был ранен, находился на излечении в одном из омских госпиталей:
«И с каждым днём всё ближе и яснее // Мне цель священная пылающей войны…// О, ведайте, нет в мире ран святее // Приятных ран за счастие страны!» (1919-й год: Стихотворения. Омск: Издание газеты «Русская армия», 1919)
Писатель Леонид Андреев
9 июня 1919 г. Леонид Андреев пишет юристу и публицисту Иосифу Гессену:
«А нынче получил неожиданное и радостное известие: телеграмму от брата офицера, с осени пропавшего, что он жив и здоров. И знаете откуда? Из Омска! Для меня это прямо чудо. И принёс это чудо самый обыкновенный почтальошка. Значит, брат добрался и устроился у Колчака, чему я очень рад: может, это от плохой жизни, но в Колчака я твёрдо верю. Единственный, кто» (Андреев Л.Н. S.O.S… С. 287).
В литературно-художественном кружке на Гасфортовской Андрей Андреев замечен не был — служба не позволяла. И никому в голову не приходило, что поэт Андрей Болховской, регулярно публикующийся в газетах «Единая Россия», «Русская армия», «Наша армия» и др., приходится родным братом известному писателю Леониду Андрееву. Он не завидовал Леониду, просто любил его. И сознательно оставался в тени. А в это время старший брат, находясь за несколько тысяч вёрст от Омска, пишет:
«Моя программа для данного момента — всемерная поддержка правительства Колчака (одною из первых статей я наметил брошюру о Колчаке для России и заграницы) и борьба с большевиками и их возможными сотрудниками путём планомерного и энергичного распространения соответствующих брошюр и листовок…»
Но белый офицер Андреев не знал, не читал этих статей-воззваний, а 12 сентября 1919 г. Леонид Андреев умер. Узнав о смерти брата, Андрей Андреев впервые раскрыл для читателя своё родство со знаменитым писателем:
«Исполняя просьбу редакции — написать несколько слов о брате моём, ныне умершем писателе Леониде Николаевиче Андрееве, — я далёк от мысли касаться его литературного наследия. Это дело критики. <…> Андреев умер, и тысячи верст отдаляют нас от того гроба, в который положен он на чужбине. И разрозненное, разрушенное революционной грозою, не в силах общество отдать усопшему последней дани… <…> Только над гробом, только над свежевырытою могилой привыкли мы задумываться над потерей, над смыслом постигшей нас утраты. Здесь, впервые, критически вглядываемся мы в своё отношение к человеку при жизни… Вихрем огромных событий разметана русская общественность. Ныне, после жестоких испытаний, она возрождается под новым знаком — под знаком понимания и признания ценности всего и всякого нашего национального достояния. И это в горький час утраты даёт надежду и уверенность в том, что навсегда исчезнет из жизни наших людей, мысли и сердца то роковое, что вечно делало их жизненный путь крестным путём на Голгофу…» (Андреев А. Вместо венка. Единая Россия: Издание военно-экономического общества. Омск. 1919. № 7; в сокращении).
Последний эшелон белых ушёл из Омска в ноябре 1919 г. без Андреева. По некоторым сведениям, он скрывался в нашем городе у знакомых, но был опознан. Штабс-капитана доставили в Ново-Николаевск (ныне — Новосибирск), где с 25 января 1920 г. находился штаб Западно-Сибирского военного округа красных. После нескольких допросов Андрея Андреева расстреляли… Точная дата гибели поэта неизвестна.
«И доселе под тёмною елью // Зеленеет могила немая, // Служит бор ей родной колыбелью, // И хранит её ель вековая», — эти строки Андреева (Болховского) были опубликованы 19 июня 1919 г. в газете «Русская армия».
Кто знает, может, всё так и есть на самом деле…
Русская армия [Омск]. № 9 от 13 сентября 1919
Интересно, что в 1926 г. журнал «Красная новь» (№ 9. С. 209–223), редактируемый одним из ведущих марксистских теоретиков в области литературы Александром Воронским (1884–1937), опубликовал «Воспоминания о Леониде Андрееве», мечтавшем возглавить антибольшевистскую пропаганду в правительстве Колчака, написанные его младшим братом — белым офицером. Эти заметки в литературном отношении, пожалуй, лучше и профессиональнее всех других мемуаров, принадлежащих перу близких писателя.
Юрий Перминов: «Имена, забытые Омском»
2. Юрий Перминов: «После омских приключений Эразм Стогов бросил пить»
3. Юрий Перминов: «Николай Чижов никем себя, кроме как моряком и поэтом, не представлял…»
4. Юрий Перминов: «Гордость и украшение нашей литературы» занимался делами о поджогах и убийствах»
6. Юрий Перминов: «Неблагонадежный Вагин был заправским литератором, «не хуже многих»
7. Юрий Перминов: «Друг Валиханова, «русский пехотинец», бунтарь и тончайший лирик»
8. Юрий Перминов: «Наумов, писатель «из народного быта», не считавший чиновников честными людьми
9. Юрий Перминов: «Анненские — разные и нераздельные»
11. Юрий Перминов: «Митрич и Сиязов — кровью сердца за Сибирь»
12. Юрий Перминов: «В Омске о прахе писателя Кондурушкина позаботиться было некому»
14. Юрий Перминов: «Объехав «Американскую Русь», Гребенщиков считал страной будущего Сибирь»
