Мюзикл «Джейн Эйр. На краю бездны» по роману Шарлотты Бронте в постановке главного режиссера Максима Кальсина. Композитор Ильдар Сакаев (Уфа), художник Татьяна Ногинова (СПб), хореограф Ирина Горэ, хормейстер Виктория Иноземцева, видеограф Дарья Здитовецкая (СПб).
Скажу сразу, мюзикл неожиданно масштабен во всех отношениях: в режиссерском профессионализме и изобретательной сценографии, в непритязательных, но пленительных видеоизображениях на занавесе, в оригинальности стиля работы хореографа, в актерском мастерстве и разнообразии характеров персонажей, богатой социальной палитре изображаемых, в утонченной работе художника по костюмам, в радующем слух музыкальном сопровождении и сольном пении, в умелом пользовании светом, в привлечение природных шумов и звуков, в нравственных оценках, историческом контексте и религиозных акцентах.
Начнем со сценографии, с изобразительно-пластического образа спектакля, т. е. с того, что зритель видит на сцене при открытом занавесе. Позади сцены сооружена капитальная высокая металлическая решетка, которая читается элементарно просто: речь в спектакле пойдет про обиженных и оскорбленных, страдающих и погибающих, а, может быть, и о преодолевающих земные страсти узах. Решетка не убирается в течение всего спектакля, что соответствует содержанию романа.
Первый тяжелый жизненный опыт совсем юной Джейн Эйр (актрисы маленькой Джейн Анна Димова, Анастасия Климова) начинается в доме Гейтсхэд-холле не родной тетки миссис Рид, которая издевается над ребенком. Девочке всего десять лет, ее систематически и безнаказанно бьет родной сын миссис Рид четырнадцатилетний Джон. Сирота к тому же маленького роста, как и сама автор Шарлотта Бронте, показавшая в образе Джейн Эйр себя.
Ученые доказали, что у любящих родителей дети растут быстрее и выше отверженных, а Шарлотта потеряла мать уже в четыре года, были проблемы и с отцом. Таким образом, тюремная решетка в данной ситуации вполне подходящая декорация. Еще больше она годится в школе приюта в Ловуде, где сирот держали в голоде и в холоде, и они умирали от тифа и чахотки. Ну, а в дальнейшем, в поместье Торнфильд, где Джейн благополучно жила в качестве гувернантки, под решеткой можно подразумевать что угодно, включая нравственное самоограничение выросшей Джейн Эйр (актриса Алёна Фёдорова).
Решетку, впрочем, можно отнести к заурядному решению сценографа, а вот изображение «красной комнаты» из ряда вон выходящая придумка. Никакой комнаты вообще нет, открытая сцена одна и та же на протяжении всего спектакля. Красная комната, кто бы мог подумать, символически представлена мужскими персонажами в жутковатых красных костюмах и с красной подсветкой, совершающих бесовские, но эстетически красивые танцы вокруг и вместе с напуганной Джейн Эйр.
В эту нежилую комнату, откуда выносят покойников и где порой слышны странные голоса, тетка впихнула для наказания крошку Эйр с разбитой головой после побоев. Там она потеряла сознание, и пришлось вызывать врача (аптекарь Ллойд). Она много дней приходила в себя, а последствия остались на всю ее короткую жизнь.
Другой важной составляющей сцены и одновременно ландшафта является пригорок, разрезанный пополам. Две его половины то раздвигаются, то сдвигаются. Когда персонажи стоят на раздвинутых частях, то между ними как бы пропасть непонимания. Такое решение функционально и наглядно понимается зрителем, помогая восприятию действия. На пригорок можно к тому же присесть, на нем, надо понимать, упал конь Рочестера, который повредил при этом ногу — начало знакомства с главным героем.
К сценографии непосредственно примыкают видеоизображения на занавесе. На первый взгляд они могу показаться слишком простыми, но меня они пленили как раз простотой и изяществом. В них чувствуется женский, сродни детскому, почерк, и они все запоминаются. Вначале это звездное небо, и некоторые крупные звезды как бы лукаво и приветливо подмигивают зрителю. На следующем графическом полотне изображена спящая девочка, а два ангела, распростершись, охраняют ее сон, и крылья их и локоны волос слегка шевелятся от дуновения ветерка.
Назову еще только третье видеоизображение, может быть, самое простейшее, но и самое впечатляющее. По всей площади обширного полотна стекают капли и по очертанию их очевидно, что это не легкий дождь, который провожал нас у подъезда театра после спектакля, а тысячи слезинок девочек-сирот из приюта, а, может быть, и всего человечества. Они текут не ручьем, а каждая в отдельности, напоминая «слезинку ребенка» Достоевского. Никто не забыт, ничто не забыто, но это только для Бога и для таких светлых лиц, как Джейн Эйр и ее умершей от туберкулеза глубоко верующей подружки Элен Бернс. Услышав, что та умирает, Эйр тайно пробралась ночью в ее комнату, пыталась согреть ее в постели своим телом, а утром ее нашли спящей в обнимку с трупом подруги.
Девочек этих я воспринимаю на уровне святости, а видеополотно Дарьи Здитовецкой на уровне шедевра.
Девочкам преподавали Катехизис и Евангелие с самого раннего детства, а отец Джейн к тому же был пастором, но именно старшая девочка Элен Бернс сумела доступно своими словами передать младшей Джейн Эйр спасительную глубину христианского учения:
«Ангелы видят наши мучения, они скажут, что мы не виноваты… А Бог только ждет, когда наш дух отделится от плоти, чтобы увенчать нас всей полнотой награды… Зачем же поддаваться отчаянию, если жизнь недолга, а смерть — верный путь к счастью и свету».
Образ этой девочки в спектакле промелькнул лишь косвенно, безымянно, но вот евангельской развернутой антитезой христианских подружек явился директор Ловудского приюта и, как это ни дико, пастор Брокльхерст (Борис Косицын).
Школьницы живут впроголодь, болеют и умирают. Однажды добрая учительница мисс Темпл (Александра Урдуханова) распорядилась выдать школьницам вместо подгоревшей каши по кусочку хлеба с сыром. Узнав об этом, мистер Брокльхерст демагогически отчитал учительницу при всем классе:
«Не единым хлебом жив человек, но каждым словом, исходящим из уст Божиих. Христос говорил, если вы жаждете или страждете во имя его, благо вам будет. О, сударыня, вложив хлеб и сыр вместо пригоревшей овсянки в уста этих детей, вы, может быть, и накормили их бренную плоть, но не подумали о том, какому голоду вы подвергли их бессмертные души!»
Какое неприкрытое чудовищное лицемерие и ханжество в этих словах!
И это только часть длинной речи Брокльхерста. Он сытый, упитанный, в прекрасном новеньком костюме-тройке, рядом в мехах его жена и дочери и голодные дети. Не верится, что такое ханжество и бессердечие могло где-то быть в цивилизованной Англии в середине XIX века, только из одной Индии вывозившей огромные богатства, но не верить Шарлотте Бронте нет оснований. Ужасен в это время импозантный Брокльхерст, но, перечитывая сейчас роман «Джейн Эйр», а также помня наизусть по долгу службы произнесенные артистом страницы Евангелия, свидетельствую, что артист не отклонился ни от романа, ни от Евангелия.
Такова роль ему досталась, он исполнил ее блестяще, какой бы нехорошей представленная им личность не была, и мне остается только уверенно, без всяких оговорок сказать: «Браво, Борис!»
На фото Джейн Эйр (Алёна Фёдорова) со своими ученицами.
Тем временем воспитанницы Ловудского приюта, которых морит голодом пастор Брокльхерст, на сцене прелестны, они украшают спектакль. В момент поступления Джейн Эйр в приют их было восемьдесят, на сцене они представлены шестью юными омичками. Они обучаются в средней группе студии современной хореографии «Проект 313», основанной и руководимой пламенным энтузиастом танцев Ириной Горэ.
Умилительно смотреть на них, когда они просто сидят за маленькими партами в одинаковых платьицах и чепчиках, но когда они с этими партами начинают разнообразные танцевальные движения, приходится только диву дивиться.
На фото сцена из спектакля.
Они поставили целый концерт, ни одна из них не допустила оплошности, не выбилась из ритма, по крайней мере, мне ничего не было заметно. Не зря на премьере под занавес режиссер Кальсин настойчиво пригласил Ирину Горэ подняться на сцену вместе с композитором, художником и хормейстером. Так он оценил ее вклад в постановку. Это был экзамен и для нее, и она сдала его на отличную оценку. В спектакле Рочестер спрашивает Джейн Эйр, какой подарок ей нужен за успехи в обучении и воспитании Адели (Аглая Дубровина) и она отвечает, что лучшая награда для неё есть успехи воспитанницы.
Уверен, Ирина Горэ сказала бы то же самое, иначе бы она не достигла таких очевидных результатов. К тому же Джейн Эйр воспитывала на данном этапе лишь одну Адель, а Горэ — десятки детей.
Дети еще и поют, но это уже, вероятно, заслуга хореографа Виктории Иноземцевой. Звучит, в частности, как нельзя более уместная песня Виктора Цоя «Перемен»: «Перемен требуют наши сердца, / Перемен требуют наши глаза!» В программке перечислены исполнительницы ролей воспитанниц приюта и учениц сельской школы: Мелания Буракевич, Анастасия Васькова, Ксения Васькова, Полина Гордиенко, Софья Дружинина, Диана Дудова, Виктория Капогузова, Мария Уракова. Отдадим им дань нашей признательности за их труды праведные на радость зрителей и родителей, которые, похоже, находились где-то в четвертом ряду, судя по особо радостно-напряженной атмосфере там.
Мюзиклу как театральному жанру более свойственно зрелищность и развлекательность, разнообразие музыкальных форм и в меньшей степени психологическая глубина персонажей, хитросплетения сюжета и трагизм событий. В омской постановке «Джейн Эйр» есть и то и другое, и третье. Об уродливых особенностях личности пастора мистера Брокльхерста уже достаточно сказано. Добавим к этому зловредный тип миссис Рид (Татьяна Крылова), издевающейся над крошкой Джейн Эйр, благовоспитанный образ домоправительницы миссис Фэйрфакс (Анастасия Лукина), доброжелательную и с твердым характером учительницу мисс Темпл (Александра Урдуханова).
Сцена из спектакля. Вдали уходит мистер Броклхерст (Борис Косицын).
Отдельно скажем об уникальной работе актрисы Марии Долганёвой и пожалеем её. Ей досталась роль сумасшедшей первой жены главного героя романа Эдварда Рочестера (Вячеслав Болдырев) Берты Рочестер. Она настолько повреждена разумом, что и в омском дурдоме таких немного.
К Берте примыкает скромная пьянчужка Грейс Пул (Олеся Шилякова), приставленная ухаживать за безумной и хранить тайну ее нахождения в секретной комнате без окон на третьем этаже дворца Торнфильда. Отдадим ей должное, доверенную ей тайну она, молодец, никому не открыла, но подвела ее слабость. Напившись в очередной раз пьяной, она заснула, а та взяла из ее кармана ключ и спалила дом. Пьяных давно научились изображать на сцене, Олеся же Шилякова отличается от всех других тем, что она не пьяная, а пьяненькая благодаря ее легкой фигуре, которую обычный мужчина может без труда взять на руки и отнести на покой.
Нельзя не сказать о Сент-Джон Риверсе (Дмитрий Макаров). К сожалению, программка не помогает разобраться, кто есть кто. Она, во-первых, абсолютно черная, и цветные шрифты на ней не читаются. Во-вторых, не указан статус персонажей, а просто — «Сент-Джон Риверс». Думай, кто это, ищи в романе. В-третьих, на черном фоне администратору нет возможности отметить галочкой, кто из двух составов играет сегодня, а артистов занято множество. Тем не менее, он пастор и делает предложение по поводу руки и сердца Джейн Эйр ехать с ним в Индию в качестве жены миссионера. Она же его не любит и отказывает, хотя это ее двоюродный брат и он красив, молод и элегантен.
Мюзикл перегружен трагическими событиями, но мы к этому давно привыкли, без них нам будет даже скучно, трагизм нынешней действительности невозможно адекватно отразить ни в каком театре, достаточно включить разнообразные СМИ. Жизнь давно превзошла картины ада из «Божественной комедии» Данте. В мюзикле таких историй тоже достаточно: сумасшедшая Берта пытается зарезать ножом своего брата, перегрызть горло мужу Рочестеру, поджигает дом, гибнет сама и оставляет калекой мужа. После инсульта помирает не раскаявшаяся миссис Рид, кончает самоубийством ее сын Джон Рид, избивавший в детстве Джейн Эйр.
Центром драматургии, бес сомнения, остаются, отношения Джейн Эйр и Рочестера. В романе они описаны на сотнях страниц (около пятисот), оставаясь непревзойденной мировой классикой, но и в мюзикле они удались вполне, достаточно было видеть ликование зала по окончанию спектакля. Рочестер уговорил было Джейн вступить с ним в брак, они уже пришли в храм для совершения таинства бракосочетания, и только тут обнаружилось, что он женат на сумасшедшей, но скрывал это даже от нее.
После раскрытия его обмана он умолял ее не уходить, простить, но она оказалась неумолимой:
«– Что я буду делать, Джейн, где искать мне друга и надежду?
— Поступите так, как я, доверьтесь Богу и самому себе, уповайте на него, надейтесь, что мы встретимся там. Мы родились, чтобы терпеть и страдать: вы, так же как и я. Смиритесь! Я не нарушу закона, данного Богом и освященного человеком. Правила и законы существуют не для тех минут, когда нет искушения, они как раз для таких, как сейчас, когда душа и тело бунтуют против их суровости, но как они не тяжелы, я не нарушу их».
Джейн бежит из дома, едва не погибает дорогой от голода, ее спасает Сент-Джон, и год она работает в сельской школе учительницей.
Удивительна в партнерстве главных героев, конечно, в первую очередь, Джейн Эйр. Актриса Алёна Фёдорова идеально воплощает на сцене христианский дух своей героини и всего романа в целом. Джейн Эйр удивительна своей ангельской добротой, кристальной честностью и преданностью Христу, чего не скажешь о прошлом Рочестера. Можно понять и простить его ошибку, когда отец и старший брат смогли обманно женить его на сумасшедшей, чтобы сделать состоятельным за ее счет, а наследство отца всё оставить старшему. Но дальше он уже должен был сам отвечать за свои поступки. Став богатым, он куролесил по всему миру, в Париже имел связь с танцовщицей Селиной Варанс. С ней он заимел ребенка Адель Варанс (Аглая Дубровина) и платил за её обучение Джейн Эйр, но за дочь не признавал, будучи не уверен в своем отцовстве, и девочка носит фамилию матери, которая бросила ее. В дальнейшем он имел связь еще с двумя женщинами, о чем и признался ей.
Всё простила она ему, но вернулась к нему лишь через год, когда по зову сердца приехала в дом Рочестера и увидела, что дом дотла сгорел. Спасая Берту, он ослеп и повредил руку, а Берта погибла, бросившись с крыши на камни. Только теперь, когда Рочестер освободился от жены, они соединились уже навечно, несмотря на его увечья, и у них в положенное время родился сын.
Режиссер-постановщик Максим Кальсин представил омичам героиню евангельских добродетелей, подлинной христианки, я бы даже сказал, маловероятной в реальности. Мало того, что никакие искушения не смогли сбить ее с избранного еще в детстве пути, она духовно исправила и спасла своего суженого, хотя и искалеченного физически.
Могу уверенно сказать, что не было такого персонажа в Пятом театре за тридцать лет его существования. Не думаю, что кто-то из зрительниц последует в жизни жертвенному подвигу Джейн Эйр, но пусть таких героинь хотя бы можно было видеть на сцене для сравнения, что люди не всегда были зверьми. Ведь поставленный на сцене роман Шарлотты Бронте «Джейн Эйр» автобиографичен.
Означает ли этот мюзикл смену курса театра в сторону гуманизма и евангельских ценностей? Не думаю, но будем довольствоваться тем, что есть.
