К 100-летию событий 1917 года колумнистом БК55 историком А. В. Минжуренко был подготовлен цикл статей, из которых и сложилась книга о революции. В 105-ую годовщину этого исторического перелома читателям предлагаются главы из этой книги.
В предыдущих разделах речь шла о Февральской революции и об установлении в России самой демократической республики в мире. Узаконить Февральскую революцию и начать прогрессивные, ожидаемые народом реформы могло только Учредительное собрание. Затяжка с проведением выборов в Учредительное собрание сыграло роковую роль для Временного правительства. Народ проявлял «революционное нетерпение» и этим хотели воспользоваться радикальные левые политические силы, готовые пренебречь принципами демократии и законности.
Суррогаты органов власти
Затяжка с выборами и созывом Учредительного собрания делали положение Временного правительства всё более неустойчивым. Ему не хватало легальности и легитимности.
Но почему-то Керенский вместо того, чтобы форсировать подготовку к выборам в Учредительное собрание и тем самым ускорить конституирование новой республиканской власти, занимался организацией всевозможных форумов, которые были призваны продемонстрировать всенародную поддержку его и его правительства. Здесь он вел себя не как юрист, а как политик в плохом смысле слова. В то время как нужно было срочно завершать юридическое закрепление итогов февральской революции и приступать на законной основе к проведению назревших принципиальных реформ Керенский продолжал ту митинговую стихию, которая и возвела его на вершину власти.
Он, видимо, рассчитывал на свой высокий авторитет и талант оратора, с помощью которого он мог привлечь на свою сторону любую аудиторию. Однако, слава его к осени 1917 года заметно увяла, а впечатления от его пламенных речей оставались в пределах того зала, где они прозвучали. В твердый осадок от этих мероприятий выпадало немного. Время ярких речей во славу демократии закончилось, требовались реальные конкретные осязаемые меры власти, способные снять остроту самых актуальных проблем.
Неудача в созыве всевозможных съездов и совещаний крылась и в том, что Керенский наивно надеялся добиться на них чуть ли не консенсуса различных общественных сил, который легко удавалось достигнуть в марте–апреле. Он как бы задержался в своих представлениях там, в весне 17-го. И потому собирал на этих спасительных «ковчегах» очень пёстрый разномастный состав: «всякой твари по паре». Очень уж ему хотелось выступить как прежде в роли вождя всего российского народа без различий классов и социального положения. Ведь он многократно ощутил упоительный вкус победы, блестяще выступая на митингах на первом этапе революции. Безусловный успех на этом поприще вскружил ему голову, и он никак не хотел отойти от этого жанра.
Однако к осени 1917 года ситуация в России характеризовалась нарастающей поляризацией и политических сил, и настроений различных социальных слоев. И вот этого почему-то Керенский не учитывал, пытаясь примирить противоположные лагери и сгладить назревшие противоречия. Разумеется, у него это уже не получалось.
Созванное в августе 1917 года Государственное совещание численностью в 2 500 человек включало в себя весь «ареопаг» — 488 депутатов всех созывов Государственной Думы, а также представителей всех социальных и национальных отрядов. Там были делегаты и от военных, и от профсоюзов, и от земств и интеллигенции, и от духовенства. Однако никакой консолидации здесь не произошло. Противоборствующие стороны обменялись выпадами в адрес друг друга и предложили взаимоисключающие рецепты выхода из кризиса. Можно сказать, что Государственное совещание закончилось безрезультатно, а можно считать, что оно явилось стартом «корниловщины», которая основательно подорвала положение Временного правительства.
После мятежа Корнилова Керенский оказался в наихудшей ситуации: левые не могли ему простить совпадение его намерений с планами правой военщины и фактическое соучастие в подготовке мятежа, а правые затаили лютую ненависть за «предательство» дела Корнилова. Социально-политическая база правительства резко сузилась.
Тогда вместо Государственного собирается Демократическое совещание, на котором Керенский также не получает искомой поддержки. Даже его политические единомышленники выступают против его идеи создать правительство как из социалистов, так и из буржуазных либералов. Оказывается, процесс всеобщего полевения коснулся и актива революционно-демократических партий. Теперь и они, как когда-то большевики, выступают против коалиции с кадетами. Керенский буквально мечется в попытках получить от Демократического совещания мандат на включение в состав правительства представителей «цензовых элементов». Чтобы добиться своего ему пришлось пойти на не совсем демократические маневры и даже махинации.
Таким образом и с Демократическим совещанием ничего серьезного и полезного не удалось сделать. Оно породило лишь совсем невразумительный орган — Временный совет Российской республики или Предпарламент. Он был предназначен (впредь до Учредительного собрания) стать чем-то вроде представительного органа власти, перед которым должно было быть ответственно Временное правительство.
Такое неудачное изобретение Керенского, конечно, иначе как суррогатом власти не назовешь. С какой стати какое-то произвольно сформированное совещание из неизбранных населением делегатов вдруг присваивает себе права на учреждение органа, полномочия которого равняются демократически избранному парламенту?!
Председателем Временного Совета Российской республики был избран эсер Николай Дмитриевич Авксентьев. Его мы осенью 1918 года увидим в Омске в качестве председателя Временного Всероссийского правительства («Директории»). Это правительство и будет свергать его военный министр А. Колчак.
Николай Дмитриевич Авксентьев, председатель временного совета российской ресаублики
Дальнейшая история формирования Предпарламента уже совсем превращает эту идею в фарс. Так, если на совещании было решено создать этот орган в числе 313 депутатов — по 15% от каждой делегации совещания — то позднее Временное правительство (ответственное якобы перед ним!) само пополнило его до 555, включив туда представителей партии кадетов и торгово-промышленных объединений. Таким образом, Предпарламент из демократического по партийному составу органа превратился в буржуазно-демократический. А в дальнейшем правительство вообще лишило этот «представительный» орган функций контроля за действиями исполнительной власти, отказавшись стать перед ним ответственным.
Таким образом Временный совет республики превратился в ничего не решающий совещательный орган при правительстве. Гора родила мышь. Столько усилий и времени было потрачено на это, а результаты оказались ничтожными.
А тем временем крайне левые силы не тратили время понапрасну. Они готовились к другому варианту развития событий. Правда, наиболее заразившиеся демократичностью большевики чуть было не повелись на затею Керенского с Демократическим совещанием. «Правые» большевики во главе с Каменевым участвовали в совещании и уже согласились работать в Предпарламенте, где им выделили 58 мест. Они все еще разделяли иллюзии по поводу возможности мирного развития революции.
Однако вожди партии — Троцкий и Ленин — давно уже придерживались недемократического сценария и потому настояли на бойкоте заседаний этого сомнительного органа.
Авксентьев произносит приветственную речь
Уже 7 октября Троцкий на заседании Предпарламента огласил декларацию партии о том, что большевики не будут участвовать в работе Совета Республики.
Выступление Троцкого сопровождалось негодующими криками членов Предпарламента, а когда большевистские делегаты пошли на выход из зала, им вслед махали руками, крича «Скатертью дорога!». Большинство еще не поняло, ЧТО это означает. Однако те из оставшихся, которые тоже считали себя левыми и по политической шкале недалеко отстояли от большевиков, были очень встревожены демаршем большевиков.
Они все верно поняли: ленинцы окончательно отказываются от мирных демократических форм борьбы и работы. Левый меньшевик Николай Суханов писал, что ему и его соратникам стало предельно ясно: большевики уходят «на баррикады». Один из лидеров социал-демократов Ф. Дан тоже очень похоже расценил этот инцидент: «Открытым призывом к восстанию был уход большевистской фракции из предпарламента и декларация, прочитанная при этом случае Троцким.»
Яркое выступление Троцкого произвело сильное впечатление и на лидера кадетов П. Милюкова, который как всегда удачно пророчествовал:
«Они говорили и действовали как люди, чувствующие за собой силу, знающие, что завтрашний день принадлежит им.»
Газетчики тоже ощутили энергетику речи лучшего оратора революции:
»…невольно приходишь к выводу, что и новый Совет республики, и стремящееся опереться на него правительство только тогда сумеют вывести страну из настоящего состояния всё возрастающей анархии, когда у министров будет столько же решимости и воли к действию, сколько её у товарища Троцкого…»
Итоги Демократического совещания
Таким образом, все попытки Керенского создать себе опору путем созывов всевозможных съездов, совещаний и других форумов, а также в виде суррогатных органов власти не увенчались успехом.
Понятно, что без всеобщих выборов учредить легальную и авторитетную власть было невозможно.
Забегая вперед, можно сказать, что и большевики, уже открыто готовившиеся взять власть от имени нового съезда Советов, шли тем же путем. Созываемый ими откровенно подтасованный по составу съезд был уж никак не более представительным, демократическим и легальным, чем совещания Керенского. Однако к этому съезду Троцкий и Ленин собирались сделать решающее приложение в виде силы, раздавая винтовки Красной гвардии, мобилизуя матросов Кронштадта и назначая своих комиссаров в военные части гарнизона.
А в арсенале Керенского продолжали оставаться в основном его пафосные речи, время которых ушло.
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ книги «История Великой Демократической революции в России» читайте ЗДЕСЬ.
