Древний римлянин Катон сказал: «Я предпочитаю, чтобы говорили: «Почему не воздвигли памятник Катону?», чем спрашивали: «Зачем воздвигли памятник Катону?»» Прошли тысячи лет, а памятники как ставили, так и ставят. В том числе, и в Омске. Больше всего скульптурных воплощений досталось Ф.М. Достоевскому. Безусловно, это самая яркая личность из всех, связанных с Омском. Слегка перефразировав Катона, остаётся спросить: «Почему поставили такие памятники Достоевскому?» Странные они, эти памятники. Достоевский прибыл на каторгу совсем молодым человеком, даже умер всего в 59 лет, но омским скульпторам он отчего-то видится дряхлым Мафусаилом. Впрочем, даже это меркнет в сравнении с одеждой, в которую они упорно наряжают классика. Откуда взялись эти странные одеяния?

В прелестной комедии Леонида Андреева «Монумент» чиновники города Коклюшина постановили воздвигнуть памятник Пушкину «по образу столичного московского». Похоже, что все омские Достоевские тоже идут, оглядываясь на своего столичного предшественника.

Из тверди шведского гранита этого Достоевского изваял резец Сергея Меркурова, выдающегося скульптора-монументалиста и мастера посмертной маски (его «клиентура» – от Ленина и Льва Толстого до Маяковского и Булгакова). На дворе стоял роковой 1914-й, в умах царил изломанный, причудливый модерн — таким вышел и сам памятник Достоевскому.

Позировал скульпотру молодой Александр Вертинский, который впоследствии споёт знойный хит о бананово-лимонном Сингапуре и получит Сталинскую премию за роль ватиканского кардинала. Но это всё впереди, а пока вот он, облачённый в банный халат, позирует Меркурову для образа Достоевского.

Несмотря на то, что после создания этого памятника жизнь головокружительно изменилась, и сам стиль модерн отошёл, казалось бы, в прошлое, именно эта работа стала прообразом всех омских памятников Достоевскому.

Впервые скульптурный образ писателя появился здесь в 1971 году. Это горельеф, глядящий с мемориальной доски на стене литературного музея. Грубые черты лица, условные пропорции во вкусе «сурового стиля» 1960-х… Но есть одна особенность, которая сразу же выдаёт родство: одежда, в которую облачён Достоевский.

Надо сказать, что при всей эффектности меркуровский монумент — скорее попытка высечь из камня не портрет, а тогдашнее представление о писателе, объединить надрыв его персонажей с надломом, свойственным эстетическому ощущению эпохи. Достоевский как человек редкого мужества и творческой мощи скульптора не волновал. Чтобы окончательно уйти от бытовых деталей, Меркуров наряжает своего героя в некие ризы. По замыслу скульптора одежда Достоевского должна напоминать и рубище Святого Петра, и монашескую ризу, и арестантскую робу.

Дмитрий Манжос, автор горельефа, также наряжает своего героя оригинально, безо всякой связи с историческим — даже арестантским — костюмом. Его Достоевский облачён в лёгкую ночную сорочку до щиколоток. Почему? Что эта сорочка должна означать?

Так дореволюционный авангард, аукнувшись с кондовым стилем эпохи застоя, породил нечто странное.

Первый крупный памятник Достоевскому возник в 2000-м году. Знаменитый скульптор Александр Капралов остался верен своей страсти приваривать друг к другу куски металлолома. И тут звучат меркуровские нотки – достаточно посмотреть, во что Достоевский одет… Опять в какое-то платье.

Достоевский говорил, что вся русская литература вышла из «Шинели» Гоголя. Похоже, все омские Достоевские вышли из халата Вертинского. Поэтому так трудно воспринимать «Крест несущего» всерьёз. Отвязная молодёжь зовёт изваяние Федей-металлистом, а в официальных бумагах сам памятник проходит как садово-парковая скульптура. Эдакий садовый гном. И гном этот стремительно ржавеет! Что за бурые нашлёпки облепляют бока писателя? И куда, чёрт побери, у Достоевского делась вторая рука?

Впрочем, без руки прожить ещё можно. Но далеко ли уйдёшь на одной ноге? Альберт Каримов и Сергей Голованцев, создатели главного омского Достоевского, что на Спартаковской, решили: Фёдору Михайловичу вполне хватит и одной ноги. Скульптура подчёркнуто реалистична (в отличие от капраловской актуальной дичи), так что ни о каких причудах формы говорить не приходится. Попытка запрятать левую ногу в складках ткани не удалась. Не верите? Можете смело хоть сто раз обойти памятник кругом — и всё равно пропавшую конечность классика русской литературы не найдёте. Левая нога от колена отсутствует. Достоевский, конечно, был человек болезненный, но не настолько же!

Теперь о самом интересном. Стоит ли говорить, что и на этот раз автор «Записок из Мёртвого дома» остался без штанов! Ни апостольской мантии, ни арестантской шинели (под которой штаны всегда предполагались) тут нет. Меркуровский халат-шинель, как сообщение, переданное по испорченному телефону, обернулся невиданным: писатель щеголяет в лёгком женском платье, отрезном по талии, на подъюбнике, с рукавами типа «Летучая мышь»! И это при том, что Достоевский никогда не отличался странностями, вроде тайных переодеваний в дамское бельё, не носил ни сутан, ни ряс.

Итак, Достоевский-памятник стоит в самом центре города, посреди улицы. Писатель, и так немало претерпевший в Омске, напоследок оказался тут в смешном и жалком положении — в женском костюме, без штанов, да ещё и на одной ноге.

Хотя — напоследок ли? К 2013-му году обещан новый, уже четвёртый памятник Достоевскому. Подхватит ли он сомнительную эстафету одевания классика в юбки? Или же в районе Метромоста явится нечто, доселе не виданное?

Посмотрим.

P.S. Справедливости ради надо сказать, что в дурацкое положение поставлен Достоевский и в Москве. Меркуровский монумент ещё в 1930-е перенесли с Цветного бульвара во двор Мариинской больницы на Божедомке (именно там штаб-лекарем работал отец Достоевского, здесь же родился сам Фёдор Михайлович). Памятник стоит за забором и подойти к нему можно, лишь купив билет в музей Ф.М.Достоевского. Не все жители этого района даже знают, что там, за оградой, есть такой памятник.

Зато другой Достоевский выставлен на показ прямо в центре столицы, и не заметить его невозможно. Речь идёт о гигантской скульптуре возле Российской государственной библиотеки (работал Александр Рукавишников). Руки-ноги у этого Достоевского на месте, зато поза…

Этот памятник называют «памятником русскому геморрою». Мученическое лицо писателя впечатление только усиливает.

Не везёт классику с ваятелями! Раз уж четвёртого омского памятника не миновать, то пусть он хотя бы не будет похож на прежние.