Казалось, этот голод не насытить никогда.
Из всех поездок, из любой мал-мальской командировки мои родители везли книги. Из столицы, из глухих деревень, из союзных республик…
– Как много у вас книг! – удивлялись мои друзья по школе.
Но когда мама достала (тогда ведь всё дефицитное доставали!) маленькую книжечку Высоцкого «Нерв», она одна в моём восприятии разом перевесила многое из того, что стояло у нас на книжных полках.
Вот уже более десяти лет я занимаюсь тем, что собираю ставшие ненужными домашние библиотеки и отправляю центнеры книг (счёт давно уже идёт на центнеры) из Омска на север региона. Там бережные, заботливые руки распаковывают коробки с русской и зарубежной классикой, современным пёстрым чтивом, учебниками и справочниками и распределяют издания по учебным заведениям райцентра и близлежащих деревень. Пока не пришли в избытке компьютеры и букридеры, старая добрая книга в цене.
И то, что течёт туда прерывистым потоком из потрёпанных и вполне ещё новых изданий, – глоток воды в пустыне вечного недофинансирования образования и культуры.
А я опять спешу по «книжному» звонку.
Срочный переезд, все вещи уже вывезены. В большой квартире в старом доме на набережной гулко. Только на полу в одной из комнат – стопки книг. Их не повезут по новому адресу: всё, что я посчитаю ненужным, отправится в мусорные баки.
Набор обычный: хрестоматийная, всегда такая необходимая моим «подшефным» северянам серия «Школьная библиотека»; фантастика, изобильно выходившая в конце 80-х – начале 90-х; того же времени детективы. Немного современной мягкообложечной макулатуры. Неожиданно – кандидатская диссертация в тёмно-коричневом коленкоровом переплёте (начало 60-х).
И – «Нерв».
Не то издание, знакомое до последней точки. А добросовестная машинописная копия, аккуратно переплетённая в светло-серый бумвинил.
Каким страшным дефицитом были книги! Именно они составляли настоящее богатство средней советской семьи. Их «выстаивали» в длиннющих подписных и макулатурных очередях, покупали с рук за большие деньги, везли с национальных окраин всего Союза.
А самые нужные, любимейшие, редчайшие, не имея возможности «достать», брали на короткий срок у друзей и вечерами, ночами печатали на портативных пишущих машинках, вручную переплетали.
Не слепой, но и не первый экземпляр машинописи. Чуть тронутая желтизной времени бумага заполнена убористыми строчками с двух сторон. Но даже ради экономии не опущено предисловие Роберта Рождественского. Все стихи Владимира Семёновича на месте. И столько живого труда в этом самодельном издании, найденном на полу в опустевшей квартире старых омских интеллигентов, столько тёплого чувства к поэту, что оставить его для мусорного бака было невозможно.
