150 лет тому назад Россия была потрясена известием о безвременной кончине Козьмы Пруткова - человека столь же мудрого, сколь и благонамеренного, литературного шалуна и независимого политика. Впрочем, тогда слухи о его смерти оказались сильно преувеличенными, и он сейчас живее всех живых. Поскольку поэт и чиновник - плод талантливейшей мистификации никогда не жил, мы не станем его хоронить, а возьмём интервью у якобы усопшего сатирика. При подготовке собеседник оного воспользовался его бессмертным «Проектом: о введении единомыслия в России».
- Козьма Петрович, однажды вы гениально подметили, что издание газет, журналов и даже книг может приносить выгоду. Сейчас как у Христа за пазухой живут только бюджетные СМИ, а независимым становится всё тяжелее. Не кажется ли вам, что у журналистов отнимают право выражать своё мнение?
- Собственное мнение! Да разве может быть собственное мнение у людей, не удостоенных доверием начальства?! Откуда оно возьмётся? На чём основано? Если бы писатели знали что-либо, их призвали бы к службе. Кто не служит - значит, недостоин, стало быть, и слушать его нечего... Очевидный вред - различия во взглядах и убеждениях. Вред несогласия во мнениях. «Аще царство на ся разделится» и пр. Всякому свойственно желать не ошибаться, но, чтоб удовлетворить это желание, надо иметь материал для мнения.
- Да где же этот материал взять нашей прессе?
- Единственным материалом может быть только мнение начальства. Иначе нет никакого ручательства, что сие мнение безошибочно.
- Но как узнать мнение, если его скрывают?
- Правительство нередко таит свои цели из-за высших государственных соображений, недоступных пониманию большинства. Оно нередко достигает результата рядом косвенных мер, которые могут, по-видимому, противоречить одна другой, будто бы не иметь связи между собою. Но это лишь кажется. Они всегда взаимно соединены секретными шолнерами единой государственной идеи, единого государственного плана; и план этот поразил бы ум своею громадностью и своими последствиями! Он открывается в неотвратимых результатах истории.
- Помилуйте, сударь! Как подданному знать мнение правительства, пока не наступила история? Как ему обсуждать правительственные мероприятия, не владея ключом их взаимной связи?
- Не по частям водочерпательницы, но по совокупности её частей суди о её достоинствах. Это я сказал ещё в 1842 году и доселе верю в справедливость этого замечания. Где подданному уразуметь все причины, поводы, соображения; разные виды с одной стороны, и усмотрения с другой?! Никогда не понять ему, если правительство не даст благодетельных указаний. В этом мы убеждаемся ежедневно, ежечасно, скажу: ежеминутно. Не могу пройти молчанием, что многие признаны злонамеренными единственно потому, что им не было известно: какое мнение угодно высшему начальству? Положение этих людей невыразимо тягостное, даже смело скажу: невыносимое!
- Козьма Петрович, вы считаете, что уже пора наставить публику, да? По вашему выходит, надо повсеместно установить единообразную точку зрения на все общественные потребности и мероприятия правительства?
- Правильно подчёркиваете: невозможно достичь цели без дарования подданным надёжного руководства и составлению мнений. Целесообразнейшим для сего средством было бы учреждение такого официального повременного издания, которое давало бы руководительные взгляды на каждый предмет. Этот правительственный орган, будучи поддержан достаточным, полицейским и административным, содействием властей, был бы для общественного мнения необходимою и надежною звездою, маяком, вехою.
Пагубная наклонность человеческого разума обсуждать всё происходящее на земном круге была бы обуздана и направлена к исключительному служению указанным целям и видам. Установилось бы одно господствующее мнение по всем событиям и вопросам. Можно бы даже противодействовать развивающейся наклонности возбуждать «вопросы» по делам общественной и государственной жизни. Ибо к чему они ведут? Истинный гражданин должен быть враг всех так называемых «вопросов»! С учреждением такого руководительного правительственного издания даже злонамеренные люди, если б они дерзнули быть иногда несогласными с указанным «господствующим» мнением, естественно, будут остерегаться противоречить оному, дабы не подпасть подозрению и наказанию.
- Вы как-то сказали: «Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий». Однако мы эти «вещи» уже проходили и привыкли к свободе слова, обилию газет и суждений. Не перегибаете ли палку с учреждением «руководительного правительственного издания»? Боюсь, наши читатели не поймут вас...
- Могу с полным основанием поручиться за справедливость всех своих выводов. Но самым важным условием успеха будет выбор редактора. Редактором должен быть человек, достойный во всех отношениях, известный своим усердием и своею преданностью, пользующийся славою литератора, несмотря на своё нахождение на правительственной службе, и готовый, для пользы правительства, пренебречь общественным мнением и уважением вследствие твёрдого убеждения в их полнейшей несостоятельности.
- О, претендентов на сию вакансию у нас хоть отбавляй. Кого бы вы назначили главным выразителем начальственного мнения?
- Не смею предлагать себя для такой должности по свойственной мне скромности. Но я готов жертвовать собою до последнего издыхания для бескорыстной службы нашему общему престол-Отечеству, если только это будет согласно с предначертаниями высшего начальства.
- Мне кажется, что вы себя недооцениваете: из вас получился бы сразу зам губернатора или начальник Главного управления по делам печати, телерадиовещания в правительстве Омской области…
- Долговременная и беспорочная служба моя дала бы мне, между прочим, возможность благоприятно разъяснять политические и прочие вопросы согласно с видами правительства. Разъяснения эти бывают часто необходимы ввиду стеснительного положения финансов нашего дорогого Отечества.
- Козьма Петрович, благодарю за интервью и надеюсь, что «Проект: о введении единомыслия в России» будет востребован из архива для серьёзной научной проработки.
- Повергая сей недостойный труд мой на снисходительное усмотрение высшего начальства, дерзаю льстить себя надеждою, что он не составится мне в вину, служа несомненным выражением усердного желания преданного человека: принести посильную услугу столь высоко уважаемой им благонамеренности.
«Ваш Ореол» № 25 (753) от 19 июня 2013 г.
