«Может быть, кости мои
Выбелит ветер… Он в сердце
Холодом мне дохнул».
Это хокку из путевого дневника японского поэта Мацуо Басё, жившего в XVII веке. Трем строчкам предпослан эпиграф, еще более короткий - «отправляясь в путь». И никакого потаенного смысла у стихотворения вроде бы нет. Все просто, ясно и очевидно. Авторы умных книжек о старинной поэзии Страны восходящего солнца утверждали, что на великого самурая снизошло «озарение» и он положил его в основу своего творчества…
А в России спустя два века бывший прапорщик и кавалер ордена Святого Георгия 4-го класса Василий Верещагин нарисовал картину «Апофеоз войны», которая в моем сознании странным образом соседствует с хокку Мацуо Басё. На знаменитом полотне черепа людские, уложенные в большую пирамиду, пробиты пулями и изрублены саблями, выбелены зноем раскаленной степи и черными воронами. Синее небо. Обугленные деревья. Разрушенный город.
У японца - философское размышление о Вечном перед началом трудного пути. У русского примерно о том же, Вечном, но с наглядным окончанием жизни и торжеством смерти. И неважно, что именно озарило художника - легенды о жестокости завоевателя Тамерлана или рассказы о преступлениях деспота Валихана-торе. Главное, что у Василия Васильевича из-под кисти вышло по сути своей живописно-басёвское «хокку». Да еще с кричащей надписью на раме: «Посвящается всем великим завоевателям - прошедшим, настоящим и будущим».
Я иногда думаю о том, что волшебная сила искусства - будь то поэзия или живопись - вообще никак не влияет на тех, кто начинает кровавые бойни народов. Вот пример. 27 января 1904 года началась Русско-японская война. Император Муцухито наверняка читал сборник стихов Басё «Кости, белеющие в поле». Царь Николай Второй, естественно, видел картину Василия Верещагина, написанную в 1871-м. И не дохнуло на всемогущих Государей ни смертным холодом, ни палящим зноем, не померещились им белые кости десятков тысяч убитых. Перед побоищем у одного были расцвет персональной эпохи Мэйдзи, модернизация экономики Японии и переход к политике внешней экспансии. У другого - великодержавные амбиции, «большая азиатская программа» по укреплению Дальнего Востока. На разделочном столе Истории лежали Маньчжурия и Корея. До высокого искусства ли императорам при их геополитических аппетитах?
Война бесславная и почти забытая. При посредничестве президента США Теодора Рузвельта она завершилась в августе 1905 года подписанием мирного договора. Известно, что Россия потеряла часть южного Сахалина, право аренды Ляодунского полуострова и признала Корею японской зоной влияния. Слава Богу и США! Россияне не заплатили японцам контрибуцию в размере в 1,2 миллиарда иен (по курсу 1905 года) и не демилитаризировали Владивосток. Япония победила, но победа оказалась пирровой. Например, внешний долг страны вырос в четыре раза. И уже в сентябре наступила «Эра народного насилия». То есть граждане, недовольные «Портсмутским миром» с северным соседом, более десяти лет с завидным постоянством что-нибудь громили на японских островах.
...Посмотрел свой аттестат о среднем образовании, выданный в 1976 году. «При удовлетворительном поведении обнаружил следующие знания: по истории СССР - 4 (хорошо), по всеобщей истории - 5 (отлично)». Смею вас уверить в том, что отметки получены не по блату. Учил меня Александр Владимирович Алексеев, весьма известный в Челябинске человек и педагог. Божьей милостью школьный историк и впоследствии общественный деятель. Под его влиянием я стал серьезно заниматься боксом, а кто-то из друзей увлекся шахматами. Он учил нас, пацанов, стрелять из боевого карабина и «мелкашки-тозовки». На домашних посиделках за чаем Алексеев рассказывал нам о Русско-японской войне так, как будто сам воевал на «Варяге» близ города Чемульпо. Понятно, что он узнавал какие-то бытовые подробности не из советских учебников. Историческую эпопею Новикова-Прибоя «Цусима», конечно же, посоветовал прочесть именно незабвенный учитель.
Столько лет прошло, а до сих пор помню о трагедии броненосца «Петропавловск», подорвавшегося на мине в апреле 1904-го, о погибших вице-адмирале Степане Макарове и художнике Василии Верещагине. Два года носил кирзовые сапоги в армии, и часто приходили в голову мысли - особенно в непогоду - о картонных подметках русских солдат, обувь которым поставляли «клятые капиталисты». Да много чего вспоминал и еще больше забыл. Царствие небесное моему учителю, который скоропостижно умер в прошлом году. Как все-таки много зависит от того, кто преподает уроки Истории.
Кстати сказать, тема «войны двух императоров» странным образом недавно вернулась в мою жизнь. Лет тринадцать назад заметил «японские» увлечения дочери - язык, картинки, мультики, игрушки. Как это не поощрять? Однажды купил Даше замечательный сборник «Японская классическая поэзия». А там - поэты Сайгё, Басё, Бусон, Хокуси, Рока, Исса и многие другие. В общем, стал параллельно с ней читать про цветущие сакуры и муравьев на пионах, про кости, выбеленные ветром, и гнезда аистов за пределами бури. Дочь окончила Московский университет культуры и искусств с красным дипломом, учится в аспирантуре и работает в Британской высшей школе дизайна.
Дарья Сергеевна Молчанова - без пяти минут кандидат исторических наук и мой личный консультант. Она уже несколько лет изучает русские лубочные картинки - специфический вид печатной графики, который предназначался для небогатых слоев населения и был популярен в России начиная с XVII века. Пишет серьезные статьи в сборники, иногда выступает на научных конференциях. Едва ли не главное место в ее исследованиях занимают произведения художников и издателей, выпущенные в период Русско-японской войны. Естественно, я самый строгий критик и благодарный читатель. Ведь такой пласт Истории мне открыла - словами не передать! Спросил недавно у нее: «Что характерно для этого вида народного искусства?».
- Огромные популярность и тиражи, невежество авторов и еще каннибальство сюжетов, - говорит Дарья. - Главной особенностью было резко негативное изображение японцев. Высмеивались их маленький рост, цвет кожи, разрез глаз и т.п. Это проявлялось как в самих изображениях, где врагов порют розгами, пинают и таскают за шкирку, так и в текстах, сопровождающих картинки. При отсутствии побед военные картинки на удивление радостны и оптимистичны, в них почти не отражались события, имевшие неблагоприятный для России исход. А вот японские гравюры той поры эмоционально сдержанны. Пояснительные записи скупы на выражение авторских чувств. В отличие от русских военных лубков, они не содержали насмешки над противником. Японцы изображали воюющие стороны похожими внешне, не уступающими друг другу по силе и храбрости. Вероятно, это связано с тем, что Россия воспринималась как мощная европейская держава, военное столкновение с которой означало выход на новый уровень международных отношений...
И снова хокку Мацуо Басё:
«Запад, Восток -
Всюду одна и та же беда,
Ветер равно холодит».
«Ваш Ореол» № 5 (785) от 29 января 2014 г.
