Третьего февраля Путин встретился с деятелями культуры в Пскове. Поговорил о развитии театрального дела в России. Высказался на тему расстрела учителя в московской школе в духе: «Если б преступник любил театр, то не было бы преступления». Деятели культуры кивали головами. Были серьезны так, будто всех поразила судорога глубокомыслия, вот как изображена на физиономии Достоевского кисти Василия Перова.
Один молол бог весть что. Десятки внимали. Тема была важности чрезвычайной – театр. Почему театр? А потому что «царь» желает театр. Нерон тоже любил театр, даже немножко играл. Особенность всякой диктатуры в том, что реальность диктатор воспринимает как частный театр. Но такое возможно, только когда все вокруг делают серьезные лица, желая иметь больше хлеба, превращаются в марионеток метатеатра.
Практически об этом в омском Лицейском театре идет премьерный спектакль «Убийство Гонзаго» в постановке Сергея Тимофеева.
Всякое произведение искусства реализуется в определенных социальных, культурных, событийных контекстах, и, следовательно, на примере того или иного произведения можно выявить те или иные не слишком-то очевидные механизмы. В стране реализуется план культурной деспотии. В городе ситуация не лучше. Недавнее событие из разряда дискриминации по творческому признаку – это попытка омских депутатов потеснить профессиональных художников, забрать у них мастерские в центре города или же поднять арендную плату. Профессиональные художники устроили массовую сцену плача Ярославны, причитая о благословенных для них советских временах, когда… Никто из членов Омского отделения Союза художников России не выволок к Горсовету свою мохоподобную живопись и графику, не крикнул: «Подавитесь, твари!». Они плакали в жилетки журналистам и призывали советскую власть. Советская власть рядом. Но художники с их никому или уже неинтересными, или еще непонятными и потому не слишком опасными формами власти не нужны. Сейчас важнее театр с его массовостью и воспитательным потенциалом.
В пьесе «Убийство Гонзаго» зритель видит разорившийся театр, который приглашают во дворец к принцу Гамлету сыграть пьесу «Убийство Гонзаго», но необходимо добавить в текст пантомиму, разоблачающую короля. Взамен – много денег, так много, что можно снова построить в Лондоне собственный театр. Во дворце есть разные партии, желающие власти. Пантомима королю не понравилась, актеры арестованы. Обвинение в попытке покушения на короля. И там уже не до денег. Там, под кулаками и орудиями пыток палача, станет артистам ясно, что важнее всего на свете – свобода!
Лицоскрепки деятелей культуры на встрече с Путиным и погнутые жизнью скрепколица омских профессиональных художников удивительным образом похожи. Мне искренне жаль профессиональных художников старшего поколения, верно служивших системе, стерших собственную индивидуальность и выброшенных за ненадобностью за борт истории. Те же, кого они воспитали, не мыслят своей жизни без хозяйского взора, готовы служить, только не бейте и кормите. Но пакостность чувства жалости в данном случае в том, что жалеть эту группу людей – укреплять фашистские тенденции в стране. Искусство никого не делает лучше или хуже, но это не значит, что оно педагогически нейтрально.
Несовременное, второсортное искусство как минимум делает зрителей равнодушными. А такие системе и нужны. И таких зрителей воспитывают профессиональные художники. Поэтому я за то, чтобы профессиональные художники оказались в одинаковом положении с бизнесменами – платить за аренду мастерских по рыночной цене. Может, тогда у них взгляд на искусство и роль художника в обществе поменяется.
Ну а пока власти важнее театр. Театр – дорогое развлечение, экономическая удавка такова, что худруку и не дернуться. Сессионный театр, как это распространено на Западе, в России еще долго не случится. Причиной тому нищета и тупость большинства населения страны. Так для кого весь этот праздник Мельпомены? Категория «народ, его культурное состояние» в поле зрения деятелей культуры РФ не принимается. Все для забав Нерона.
Спектакль «Убийство Гонзаго» заканчивается хорошо, все живы, кроме предателя – суфлера. Накормлены. Обзавелись новой дружбой с новым королем, воцарившимся после переворота, которому они и способствовали. Сергей Тимофеев показал в спектакле важный и вечно ускользающий принцип – художник не может не служить, но служить он может или обществу, или властителю. При тираниях общества не бывает, а когда у художника нет и внутреннего желания Общества, он легко становится пешкой, наряженной ферзем в гадких играх политиканов. Про поэта и гражданина, хоть и банально, но актуально.
А закончить мне хочется словами выдающегося российского художника и режиссера Рустама Хамдамова: «Мы живем в поганое время. История обнулилась». Значит, счетчик пошел по второму кругу. По Марксу, история повторяется дважды, и не факт, что фарс будет безобиднее трагедии.
