Сегодня никого не удивишь информацией о фактах коррупции, взяток, вымогательства, подлогов, мошенничества, приписок, пьянства в рабочее время, аморальности, равнодушия, бездушия, черствости, профнепригодности среди врачей...
Количество пороков и преступлений среди них перешло от единичных случаев к массовым явлениям, о чем мы ежедневно слышим из СМИ и убеждаемся на собственном горьком опыте, посещая различного рода бюджетные лечебные учреждения.
Конечно, много можно найти социальных и экономических причин, объясняющих плачевное состояние дел в отечественной медицине, здесь же пойдет речь лишь об идеологическом обеспечении процесса подготовки врачей. На эту мысль натолкнула меня монументально исполненная «Клятва российских врачей», которую я увидел в Омской медицинской академии, в просторном фойе старинного здания.
Долго в недоумении читал я её сверху вниз и снизу вверх. Казалось, ее составил какой-то малоуспевающий студент. Она представляет собой невразумительный набор элементарных правил поведения любого гражданина: хранить благодарность и уважение своим преподавателям, доброжелательно относиться к коллегам, обращаться к ним за помощью и самому помогать менее сообразительным и менее опытным из них, совершенствовать свое профессиональное мастерство…
Какая же необходимость клясться в простейших правилах человеческого общежития и причем здесь медицина? Лишь где-то во второй половине текста появилось, наконец, специфическое «отрицательное отношение к эвтаназии», но и в этом клясться нет смысла, т.к. решение о возможности эвтаназии принимает не врач, у которого нет на это права. Решение принимается на государственном уровне и на сегодняшний день оно отрицательное, а завтра может стать и положительным. Разрешили ведь, приветствуют и насаждают демократы гомосексуализм, почему бы не разрешить эвтаназию. Иностранное слово это в «Клятве», как окурок в траве, говоря языком омского поэта и доцента этой же академии незабвенного Владимира Макарова:
«Кастинги», «киллеры» – всё это модно,
Но не держи их в своей голове.
Эти словечки насквозь чужеродны,
Словно окурки в зеленой траве».
Эвтаназия, отнюдь, не является главной проблемой современного здравоохранения, она лишь одна из многих, есть другие, более важные. Выпускникам академии предлагается, в частности, такая «клятва»: «Проявлять высочайшее уважение к жизни человека». В чем проявляется напыщенное «высочайшее» уважение от простого уважения не поясняется, но зато в «Клятве» отсутствует ранее существовавшее «отрицательное отношении к абортам». В России ежегодное количество искусственных прерываний беременности по разным данным от пяти до десяти миллионов – вот страшная и вопиющая картина. «Высочайшее уважение к жизни человека» при молчаливом признании возможности массового убийства зарождающихся жизней во чреве несостоявшихся матерей есть ложь, которую студенты сознательно или бессознательно впитывают в себя все годы обучения. В России объявлена война детству и материнству, идет уничтожение новых поколений людей, которым не разрешают родиться, и соответствующие врачи прямо причастны к ней.
При изучении текста клятвы врачей в фойе медицинской академии мне пришла мысль, что это самоделка, изготовленная где-нибудь в профкоме академии. В нем нет указания на то, кто, где и когда написал её и кто утвердил. Принципиально говоря, это ни к чему не обязывающая, безответственная анонимка, которая наложит не лучший отпечаток на всю последующую профессиональную деятельность врача, следующего в русле этой «клятвы».
Велико же было мое удивление, когда, открыв компьютер и сверив, я нашел, что текст клятвы написан не славными студентами академии, а недоучками где-то в недрах министерства здравоохранения. Он тот, который утвержден президентом и принят послушной ему Думой в 1999 г. О «Клятве врачей» есть даже статья 71 федерального закона № 323 «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» от 21.11. 2011 г., но ссылки на этот закон в тексте клятвы академии нет, а она нужна, во-первых, потому, что так требуют формальные нормы делопроизводства. Во-вторых, ссылка на закон придала бы «Клятве российского врача» хоть какую-то весомость и некоторое уважение.
В нашей стране тексты клятв врачей меняются не реже, чем переписывается история страны. Была «Присяга врача Советского Союза», утвержденная в 1971 г. и условно называемая именем древнегреческого языческого врача Гиппократа, жившего за четыреста лет до нашей эры; была «Клятва» 1994, но более пустой и бессодержательной не было. Из неё исчезли помимо «позиции неприятия врачебным сообществом возможности уничтожения человеческой жизни в начале её формирования» «обязательство об отказе от интимных связей с пациентами», что на практике, вероятно, реже, но также случается. Статистики на этот счёт не встречалось, но помнится рассказ одной женщины, которая в районной больнице обратилась к врачу с болью в спине, но тот отказался лечить её, пока она не согласилась несколько раз уступить ему, несмотря на боль в спине, которая преследует её, между прочим, до сих пор, много лет спустя. Врач оказался профессионалом совсем в другом деле. А как серьезно звучала также следующая исчезнувшая заповедь: «В какой бы дом я не вошел, я войду туда только для пользы больного, будучи далек от всего неправедного, пагубного и несправедливого». Это уже близко к евангельским заповедям: не убий, не укради, не прелюбодействуй…, которые и следовало бы взять в основу «Клятвы», адаптировав их к профессии врачевательства.
Произносящий клятву выпускник медицинской академии заведомо поставлен в положение малолетнего школьника или уголовника, не понимающего, как вести себя в обществе. Не хватает только клятвы умываться по утрам, слушаться папу, маму, бабушку и дедушку, «не забуду мать родную». Образованному уже во многих отношениях врачу предлагается клясться в серости, убогости, пустоте, размазывать кисель на блюде, отсюда и убогость нравственной стороны дальнейшей его профессиональной деятельности.
Авторы «Клятвы российского врача», ничему не научившиеся на библейских заповедях, могли бы поучиться хотя бы на «Торжественной клятве пионера Советского Союза», составленной лаконично, понятно, призывно: быть лучшим в учебе, труде и спорте; быть честным и верным товарищем, всегда смело стоящим за правду; быть товарищем октябрят, готовиться стать комсомольцем и членом ленинской (прости Господи) партии… Эта клятва открывает перспективу, имеет четкую и ясную идеологическую направленность, что является основой клятвы. Она представляла школьнику образец, идеал поведения, что чрезвычайно важно.
Сегодня в Конституции РФ сказано, что в стране не должно быть никакой господствующей идеологии, и, значит, даже умные люди не смогут убедительно дать врачам или кому-то бы то ни было направление и смысл жизни, да еще и клясться неизвестно в чем. Слепой собрался вести слепых. Попытка представить людям какой-то идеал врача или иного специалиста заранее обречена на поражение. Власть широко открыла в России двери для всякого идеологического мусора, в виде опасных религий, сект, лжеучений, которые имеют те же права, что и традиционное православие.
За долгую историю человечества сложилась определенная форма клятвы. Она предполагает, в частности, наличие свидетелей, в качестве которых призываются боги или высокоавторитетные люди. Клятва Гиппократа, к примеру, начинается так: «Клянусь Аполлоном, врачом Асклепием, Гигией и Панакеей, всеми богами и богинями, беря их в свидетели…». При нарушении клятвы должно последовать наказание от тех богов, которыми клялись.
Ничего подобного в «Клятве российского врача» нет – ни богов, ни прославленных врачей, ни всего соборного народа. Чтение «Клятвы» выпускником академии есть обращение в пустоту – жалкое, должно быть, зрелище. Это не клятва, а тоскливый театральный спектакль из одного монолога.
«Клятва российского врача» лишена смысла и в том отношении, что эта пустышка не предполагает никакой ответственности за её нарушение. Клятва становится клятвой только тогда, когда в ней звучит проклятие в адрес самого себя, клянущегося, в случае её неисполнения. Сила клятвы состоит именно в страхе исполнения проклятия, произнесенного при её оглашении. Проклятие (анафема) отличает клятву от простых обещаний, присяги, обетов. Данная «Клятва» настолько бессодержательна, что нарушение её невозможно и зафиксировать
Образцом клятвы можно назвать клятву героев молодогвардейцев из Краснодона, составленную вовсе не учеными и депутатами, а почти школьниками. Окончание её гласит: «Если же я нарушу эту священную клятву под пытками или из-за трусости, то пусть мое имя, мои родные будут навеки прокляты, а меня самого пусть покарает суровая рука моих товарищей».
Так принимали на себя ответственность и наши предки, избирая в 1613 г. на царство первого царя из династии Романовых – Михаила Феодоровича. В «Соборной утвержденной грамоте» тех дней сказано: «А кто убо и не похощет послушати сего соборного уложения и начнет глаголати ино и молву в людях чинити, таковый чину своего извержен будет, и от церкви Божии отлучен и святых Христовых тайн приобщения, яко раскольник, церкви Божии и всего православного Христианства мятежник, и разоритель закону Божию, а по царским законам месть воспримет…роды и роды и во веки».
Гиппократ прекрасно понимал смысл клятвы и потому в его клятве ответственность при нарушении провозглашается, хотя мягко и деликатно: «Мне нерушимо выполняющему клятву, да будет счастье в жизни и в искусстве (врачевания) и слава у всех людей на вечные времена; преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное». В нынешней клятве врачей никакой меры наказания за её нарушение не предусмотрено.
Итак, в «Клятве российского врача» нет ни подобающего начала, ни обязательного конца, но это еще не всё. При произношении клятвы всегда использовались и ныне используются такие предметы, как: Библия, Евангелие, Крест, Конституция, Знамя и прочие реликвии. Ничего этого в академии, надо полагать, не практикуется.
У разных народов отношение к клятве может значительно отличаться. Ветхий Завет благословляет клятву. В Новом Завете Христос в Нагорной проповеди запрещает её: «А Я говорю вам: не клянитесь вовсе… ни небом… ни землею… ни головою твоею, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным» (Евангелие от Матфея, глава 5, стихи 34-36).
Мы живём, что бы там не говорили, в преимущественно православной стране, где отрицательное отношение к клятвам должно быть прописано однозначно. Приведем на этот счет еще пару свидетельств. Святитель Григорий Богослов писал: «Избегай всякой клятвы. Но чем же уверить других? Словом и жизнью. Сделай, чтобы посредником твоим были твои добрые нравы». Еще жестче учил святитель и величайший авторитет христианской церкви Иоанн Златоуст: «Клятва поистине есть сеть сатанинская. Освободимся от этой сети, убоимся заповеди Господа, приучим себя к лучшему, чтобы сподобиться благ, обещанных любящим Его». По этой причине в Императорской России вместо клятвы врачей было лишь «Факультетское обещание». Для созидания и добра клятвы не нужны, если человек честный, клятва ни к чему. Если от человека требуют клятву, значит, надежным его не считают.
Итак, Православная Церковь допускает клятву по требованию государственной власти, например, принесение присяги президентом или военнослужащими, но считает греховным употребление клятвы во взаимных отношениях между людьми. Что касается сегодняшней убогой «Клятвы российских врачей», хотя и принятой на уровне государственной власти, - она не выдерживает никакой критики, ни по форме, ни по содержанию.
Ко всему прочему, в Омской Медицинской академии она еще и небрежно исполнена, без всякого уважения, приличествующего в таких важных случаях. Весь текст зачем-то взят в кавычки. По правилам русского языка в кавычки заключаются дословные выдержки из каких-либо текстов, либо слова, употребленные иронически. Но в данном случае это весь текст «Клятвы», а не цитата, а заподозрить руководство Академии в ироническом отношении к государственной клятве нельзя и допустить мысли. Не пойдет оно на это, ни за какие коврижки. В последнем абзаце «Клятвы» не обозначена красная строка, не хватило не то грамотешки, не то внимания. Мелочь? Кому как.
Лучше бы они не клялись, пока народ не предложил бы медицинской верхушке свой вариант клятвы. Песня на слова Булата Окуджавы из кинофильма «Белое солнце пустыни», где звучит призыв не клясться, эмоционально более впечатляет, чем эта клятва, которая вообще не трогает ни одной своей строкой.
Подобная «Клятва», по-видимому, находящаяся во всех прочих медицинских учебных заведениях России, не может воодушевить на благородные дела и подвиги, которые свойственны лучшим врачам со времен Гиппократа, а, значит, дальнейшая деградация врачебного дела в России будет продолжаться.
