"Они читают книги - это значит, их будут ненавидеть"
Почему в Омске родители забирают своих детей из престижных школ?

Вопрос выбора
У Виктора Николина, профессора кафедры философии ОмГПУ, доктора философских наук, десять детей. Старшие учились в его авторской школе в Екатеринбурге. Младшие учатся самостоятельно. Старшая дочь начинала учиться в 139-й гимназии, за образование остальных детей профессор решил взяться сам: сначала он учил их по форме экстерната, а когда с сентября эту форму запретили, Николин перевел детей на семейное образование. Причина одна – не устраивает современный уровень обуче­ния в школах. «Не его одного, – наверняка согласятся многие родители. – Хотя не проще ли было перевести детей в престижный лицей или гимназию?» Но оказывается, на семейное образование родители переводят своих детей и из хорошо зарекомендовавших себя учебных заведений.
По мнению Николина, главное возражение школы таково: родители не в состоянии обеспечить качественное образование по всем предметам. Но и никакой учитель не обеспечит все предметы! Между тем кооперация учителей в школе допускается, а гражданское общество и кооперация родителей со стороны системы образования исключаются. Семейное образование позволяет родителям обучать своих детей, и это доступно при их кооперации, в частности кооперации преподавателей вузов.
Сын Виктории и Александра Немчаниновых (издательская группа Oxymoron) учился в престижной ­115-й школе. «Был средним учеником, его больше забавляла игра в самого интересного мальчика, все самоутверждался среди девочек, учебой не занимался. Мог учиться и на пять, и на кол. Мотивации не было, – рассказывает Виктория. – Я предложила пройти учебу экстерном, он согласился. В 6-м классе мы перевели его на эту форму, а потом в связи с изменениями в законодательстве – на семейное образование.
Знаете, какое наказание для него сегодня самое страшное? Когда ему говоришь «ты вернешься в школу». Это сравнимо с тем, если современному ребенку сказать «мы отнимем у тебя компьютер».
Почему мы перевели сына на семейное образование? Во-первых, я прислушалась к своему ребенку. Во-вторых, мне хочется воспитать в нем личность, хорошего человека. Неважно, будет он президентом или бизнесменом, главное, чтобы он не был неким винтиком, встроенным в машину государства. Мне хочется, чтобы у него всегда было свое мнение, чтобы он смог его аргументировать. К сожалению, школьная обстановка, атмосфера таких навыков не развивает. Ученик находится в некотором вакууме, где есть учитель, который диктует знания, а ученик не имеет права на свое мнение. Я хочу, чтобы ребенок рос полноценной личностью, чтобы он совершенно четко получал определенный уровень свободы, но и такой же, соизмеримый уровень ответственности. Хотя мы понимаем и согласны, что не все дети могут обучаться по форме семейного образования».

Вопрос с компенсациями
«Согласно пункту 7 Положения о семейном образовании обучающиеся могут перейти на семейную форму получения образования по заявлению родителей (законных представителей) на любой ступени общего образования: начального общего, основного общего, среднего общего», – ответили «БК» в омском департаменте образования. Однако, по мнению родителей, чтобы собрать документы, нужны еще  терпение и подкованность в юридических вопросах – бюрократическая система дает о себе знать. «Про детей никто не думает, все думают только про то, как занять более выигрышную позицию, не потерять место в рейтинге школ города. А родители всего-то и хотят обучить своих детей так, как считают нужным», – говорит Виктория.
Связано ли это с тем, что школа «теряет» деньги из-за таких учеников, отдавая компенсации? В департаменте образования уверены, что нет: «Нормативов и ограничений по количеству детей, получающих образование вне образовательной организации, в том числе в форме семейного образования, нет. Финансовых ограничений для бюджетных общеобразовательных учреждений города Омска, связанных с получением обучающимися общего образования в иных формах, нет».

Вопрос об экзаменах
Все, кто находится на форме семейного образования, проходят промежуточную и итоговую аттестации. «Если ребенок получит двойку, его возвращают в школу – условия достаточно строгие, – считает Виктория. – При этом случается, что аттестацию откладывают на неопределенный срок, и ребенок, морально подготовившийся к экзамену, находится в состоянии постоянного стресса. Случается, когда дети приходят сдавать экзамен, а им говорят, что это не они (покажи документ, чтобы доказать, что ты – это ты), – можете себе представить?
Естественно, ребенок не знает, что ему делать в такой ситуации, а потом «оказывается», что он не пришел на аттестацию, потому что не взял паспорт, о котором заранее не предупредили. Или говорят на вопросы отвечать «с ходу», без подготовки. Многим из нас непонятно, почему к детям, которые находятся на форме семейного образования, предъявляют более строгие требования. В конце года они сдают до 18 предметов. Родителям навязывают аттестацию каждую четверть, так что по каждому предмету приходится сдавать 4 экзамена, то есть чуть меньше 80 экзаменов, а с лабораторными и больше.
Эти экзамены проходят в обстановке «чуждости» детей, и оценки часто ставятся ниже, чем за те же знания учителя школы ставят «своим» детям. У департамента образования на эту ситуацию «сухой» ответ: «Порядок и график определяются общеобразовательным учреждением самостоятельно».
Родители нашли выход – проходить экстерном, то есть сдавать весь предмет сразу за год.

Вопрос взаимоотношений
«Создается образ родителя-злодея, который хочет заполучить компенсацию. Однако, чтобы получить разрешение на семейное образование, чтобы собрать все необходимые документы, нужно как минимум три высших образования, одно из которых должно быть юридическим. Отстоять свое право обу­чать ребенка по одному из способов, предписанных законом, зачастую не представляется возможным, потому что существуют всевозможные преграды бюрократического характера. У нас нет позиции оскорбленных и униженных, у нас есть желание защитить детей. Отношения «депобразования-школа-родитель» никто не контролирует. Мы держимся только благодаря тому, что у нас собралась некая группа, – делится Виктория Немчанинова. – Мы хотим, чтобы нас услышали».

Вопрос выбора
У Виктора Николина, профессора кафедры философии ОмГПУ, доктора философских наук, десять детей. Старшие учились в его авторской школе в Екатеринбурге. Младшие учатся самостоятельно. Старшая дочь начинала учиться в 139-й гимназии, за образование остальных детей профессор решил взяться сам: сначала он учил их по форме экстерната, а когда с сентября эту форму запретили, Николин перевел детей на семейное образование. Причина одна – не устраивает современный уровень обуче­ния в школах. «Не его одного, – наверняка согласятся многие родители. – Хотя не проще ли было перевести детей в престижный лицей или гимназию?» Но оказывается, на семейное образование родители переводят своих детей и из хорошо зарекомендовавших себя учебных заведений.
По мнению Николина, главное возражение школы таково: родители не в состоянии обеспечить качественное образование по всем предметам. Но и никакой учитель не обеспечит все предметы! Между тем кооперация учителей в школе допускается, а гражданское общество и кооперация родителей со стороны системы образования исключаются. Семейное образование позволяет родителям обучать своих детей, и это доступно при их кооперации, в частности кооперации преподавателей вузов.
Сын Виктории и Александра Немчаниновых (издательская группа Oxymoron) учился в престижной ­115-й школе. «Был средним учеником, его больше забавляла игра в самого интересного мальчика, все самоутверждался среди девочек, учебой не занимался. Мог учиться и на пять, и на кол. Мотивации не было, – рассказывает Виктория. – Я предложила пройти учебу экстерном, он согласился. В 6-м классе мы перевели его на эту форму, а потом в связи с изменениями в законодательстве – на семейное образование.
Знаете, какое наказание для него сегодня самое страшное? Когда ему говоришь «ты вернешься в школу». Это сравнимо с тем, если современному ребенку сказать «мы отнимем у тебя компьютер».
Почему мы перевели сына на семейное образование? Во-первых, я прислушалась к своему ребенку. Во-вторых, мне хочется воспитать в нем личность, хорошего человека. Неважно, будет он президентом или бизнесменом, главное, чтобы он не был неким винтиком, встроенным в машину государства. Мне хочется, чтобы у него всегда было свое мнение, чтобы он смог его аргументировать. К сожалению, школьная обстановка, атмосфера таких навыков не развивает. Ученик находится в некотором вакууме, где есть учитель, который диктует знания, а ученик не имеет права на свое мнение. Я хочу, чтобы ребенок рос полноценной личностью, чтобы он совершенно четко получал определенный уровень свободы, но и такой же, соизмеримый уровень ответственности. Хотя мы понимаем и согласны, что не все дети могут обучаться по форме семейного образования».

Вопрос с компенсациями
«Согласно пункту 7 Положения о семейном образовании обучающиеся могут перейти на семейную форму получения образования по заявлению родителей (законных представителей) на любой ступени общего образования: начального общего, основного общего, среднего общего», – ответили «БК» в омском департаменте образования. Однако, по мнению родителей, чтобы собрать документы, нужны еще  терпение и подкованность в юридических вопросах – бюрократическая система дает о себе знать. «Про детей никто не думает, все думают только про то, как занять более выигрышную позицию, не потерять место в рейтинге школ города. А родители всего-то и хотят обучить своих детей так, как считают нужным», – говорит Виктория.
Связано ли это с тем, что школа «теряет» деньги из-за таких учеников, отдавая компенсации? В департаменте образования уверены, что нет: «Нормативов и ограничений по количеству детей, получающих образование вне образовательной организации, в том числе в форме семейного образования, нет. Финансовых ограничений для бюджетных общеобразовательных учреждений города Омска, связанных с получением обучающимися общего образования в иных формах, нет».

Вопрос об экзаменах
Все, кто находится на форме семейного образования, проходят промежуточную и итоговую аттестации. «Если ребенок получит двойку, его возвращают в школу – условия достаточно строгие, – считает Виктория. – При этом случается, что аттестацию откладывают на неопределенный срок, и ребенок, морально подготовившийся к экзамену, находится в состоянии постоянного стресса. Случается, когда дети приходят сдавать экзамен, а им говорят, что это не они (покажи документ, чтобы доказать, что ты – это ты), – можете себе представить?
Естественно, ребенок не знает, что ему делать в такой ситуации, а потом «оказывается», что он не пришел на аттестацию, потому что не взял паспорт, о котором заранее не предупредили. Или говорят на вопросы отвечать «с ходу», без подготовки. Многим из нас непонятно, почему к детям, которые находятся на форме семейного образования, предъявляют более строгие требования. В конце года они сдают до 18 предметов. Родителям навязывают аттестацию каждую четверть, так что по каждому предмету приходится сдавать 4 экзамена, то есть чуть меньше 80 экзаменов, а с лабораторными и больше.
Эти экзамены проходят в обстановке «чуждости» детей, и оценки часто ставятся ниже, чем за те же знания учителя школы ставят «своим» детям. У департамента образования на эту ситуацию «сухой» ответ: «Порядок и график определяются общеобразовательным учреждением самостоятельно».
Родители нашли выход – проходить экстерном, то есть сдавать весь предмет сразу за год.

Вопрос взаимоотношений
«Создается образ родителя-злодея, который хочет заполучить компенсацию. Однако, чтобы получить разрешение на семейное образование, чтобы собрать все необходимые документы, нужно как минимум три высших образования, одно из которых должно быть юридическим. Отстоять свое право обу­чать ребенка по одному из способов, предписанных законом, зачастую не представляется возможным, потому что существуют всевозможные преграды бюрократического характера. У нас нет позиции оскорбленных и униженных, у нас есть желание защитить детей. Отношения «депобразования-школа-родитель» никто не контролирует. Мы держимся только благодаря тому, что у нас собралась некая группа, – делится Виктория Немчанинова. – Мы хотим, чтобы нас услышали».