Лидер общероссийского движения «За права человека» предложил омичам создать комитет в защиту Конституции и пояснил, почему называет себя правозащитником, но не оппозиционером.
– Лев Александрович, как вы стали правозащитником?
– Знаете, каждый человек рождается для чего-то. Вот я, видимо, родился для общественной деятельности. Еще с 10 класса (а это был 1956 год) я был 100-процентным антикоммунистом – хотя отец коммунист. Но я слушал радиоприемник, понимал, что происходит в стране. И, видимо, гены сыграли свою роль – у меня ведь раскулаченный дед. В общем, понял, что заниматься общественной деятельностью в рамках комсомола мне неинтересно и – пошел в МФТИ, сделал стандартную карьеру.
– Вообще докторов физико-математических наук не так много, не такая уж стандартная… А потом?
– Начал заниматься общественной работой, когда к власти пришел Горбачев. Он вернул Сахарова из ссылки, и я понял, что что-то меняется. И что перестройку надо начинать с восстановления памяти миллионов погибших. Так появилась инициативная группа, она называлась сначала «Памятник», а потом «Мемориал» – я был в руководстве. Вскоре выиграл местные выборы, стал депутатом РСФСР. Был доверенным лицом Сахарова, тесно сотрудничал с ним последние два года перед его гибелью.
Потом мы создали движение «Демократическая Россия» (не путать с радикальным движением Валерии Новодворской) – это было широкое движение, у нас там даже коммунисты были за демократию. Мы научили миллионы людей выходить на улицу высказывать свое мнение. И когда случилось ГКЧП – люди вышли, даже не думая о танках. Потом я был в «Ельцинском центре» – мы с ним объединились, потому что это был яркий политик, боролся. Так вот: когда движение идет «снизу» – это самое главное. Именно такое движение приносит успех.
Президенту РФ предложили ликвидировать Центр «Э».
– Поэтому вы создаете сейчас в регионах комитеты в защиту Конституции?
– Конечно. Если такие комитеты укоренятся, это будет спасением. Лозунг «Соблюдайте Конституцию!» сейчас актуален. Ее первые три главы, где гарантируется соблюдение прав и свобод граждан, написаны по лучшим мировым образцам. И они массово нарушаются. 28 ноября состоялся Второй Всероссийский съезд в защиту прав человека. В совместном с Людмилой Алексеевой (МХГ) докладе мы говорили о том, что главными нарушителями прав человека сейчас являются силовые структуры.
– Приведите пример…
– К примеру, урезание прав и свобод граждан идет под флагом борьбы с терроризмом и экстремизмом. По статистике, число осужденных по статьям о «преступлении против основ конституционного строя и безопасности государства» (это статьи 275-284 УК РФ) с 2003 года увеличилось в 28 раз. Можно ли поверить, что численность преступников у нас увеличилась в 28 раз? Конечно же нет! Дело в усилении давления государства на общество. Взять уголовную статью об «оскорблении чувств верующих» – чувства вообще не юридическое понятие. Или статья 282 УК РФ «разжигание ненависти и вражды», по которой осуждают за лайки и репосты. В ней так размыты понятия, что легко осудить невиновных – которые по какой-то причине попали в немилость кому-то из власть имущих.
Центр «Э» МВД РФ выполняет функции 5-го управления КГБ СССР, которое преследовало диссидентов. Возможно, эти функции были переданы от ФСБ к МВД, чтобы избежать прямых исторических параллелей. В нашем с Людмилой Алексеевой докладе говорится, что в нынешнем виде Центр «Э» и его территориальные подразделения должны быть ликвидированы – поскольку в значительной степени вместо борьбы с экстремизмом преследуют оппонентов власти. Это предложение вошло в резолюцию съезда, которая направлена президенту РФ.
– Какие еще предложения?
– Освободить политзаключенных (их список ведет «Мемориал»), прекратить ангажированные уголовные дела – в том числе над Юрием Дмитриевым и Кириллом Серебренниковым. Прекратить репрессивную практику по «наркотическим» уголовным статьям – в том числе так называемые «маковые» дела.
– После всего сказанного можно ли вас считать оппозиционером?
– Я правозащитник, но не оппозиционер. Движение «За права человека» уже несколько лет получает президентские гранты, у нас все больше новых организаций в регионах. Как раз президентские гранты не дают отмахнуться от наших запросов, к примеру, руководству УФСИН.
– На круглом столе, который недавно состоялся в Омске, вы рассказывали жуткие вещи о пытках заключенных – в том числе в Омске…
– Омская область – один из самых плохих в отношении пыток регионов. В следственный изолятор вашей области привозят заключенных для пыток из других регионов – тех, от которых нужна явка с повинной. Поэтому, к примеру, правозащитники из Кургана сразу предупреждают омичей: «Будем фотографировать, как выглядел заключенный перед отправкой в Омск и каким стал в вашем изоляторе – и сравнивать». Они действительно сопровождают «своих» заключенных в Омск и фиксируют все изменения. Кстати, по Новосибирску таких жалоб нет.
– Вы еще говорили о десятках «пыточных зон» в России…
– В этом году правозащитники получили информацию о пытках из колоний 10 регионов: республик Карелия, Мордовия, из Кировской, Свердловской, Саратовской, Брянской, Ярославской, Кемеровской, Тверской областей, Красноярского края.
– Как пытают?
– Пытки – это не только избиения заключенных или когда мужчин ежедневно в пять утра по 10 раз «сажают на шпагат» (от чего разрываются связки). К примеру, в ИК-2 в Мордовии женщин заставляли работать по 12-14 часов в сутки. Тем, кто не выдерживал нагрузки и не вырабатывал «норму», не разрешали ходить в туалет больше двух раз. После того, как там несколько раз побывали правозащитники, женщины перестали просить родных присылать прочные полиэтиленовые пакеты.
– Как со всем этим бороться?
– Поскольку Общественные наблюдательные комиссии (ОНК) должным образом не действуют, мы выработали такую модель: в колонии, где происходят пытки, посылаем адвокатов. Собираем деньги на их оплату и направляем – один, второй, третий раз, и заключенных перестают избивать. Стараемся возбуждать уголовные дела по фактам пыток – иногда это удается, иногда нет (фальсифицируют справки).
– Что могут сделать родственники заключенных?
– Многое. Я призываю общество брать контроль над каждой колонией. Нужно организовывать комитеты родственников – выходить в колонии, собирать деньги – посылать туда адвокатов. Узнав о пытках, становиться в пикеты. Это только кажется, что пикеты безобидны для тюремного начальства, чиновников. Вовсе нет. На начальственные места всегда кто-нибудь хочет, и пикет, даже одиночный, может «перевесить» – начальника заменят.
– Лев Александрович, почему не работают ОНК?
– Их сейчас формирует Общественная палата, никакого отношения к правозащитной деятельности не имеющая. Поэтому правозащитники из ОНК стали «вымываться». Мы пытаемся исправить ситуацию: в резолюции съезда есть требование внести поправки в Федеральный закон №76 «Об общественном контроле», чтобы ОНК на равной основе формировали и Уполномоченный по правам человека в РФ, и Совет при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека.
– Кто из омичей работает с движением «За права человека»?
– В Омске я выдал уже около 40 удостоверений движения «За права человека». Если правозащитник хочет отстаивать свои или чужие права, особенно где-то в глубинке, в сельской местности – удостоверение ему пригодится. Но бывают случаи, когда я удостоверение забираю. Если правозащитник берет у родственников деньги, чтобы доехать до колонии и реально помогает – это одно. А вот если взял крупную сумму, к примеру, 200 тыс. руб. и реально ничем не помог – это другое. Такие правозащитники нам в движении не нужны. В Омске у вас я доверяю Ирине Дроздовой, Ирина Зайцева хорошо работает, хотя она одиночка. Я же считаю, что надо объединяться людям – выходить на улицы отстаивать свои права. Надо усиливать защиту прав человека в Омске.
Наталия Гергерт
