Сергей Калинин: «10% от дохода, идущего на личное потребление, трачу на благотворительность»

Это интервью подготовлено редакцией БК55 задолго до ареста депутата областного Заксобрания. Оно не было обнародовано, так как планировалось задать еще некоторые дополнительные вопросы. Не успели... Публикуем его сейчас – в «первозданном» виде.

Парламентарий, председатель совета директоров ХК «Акция» и владелец торговой марки «Лужайкино», судя по цифрам в декларации о доходах (245,9 млн рублей и 13 видов недвижимости в России, Турции и Германии), стал самым богатым депутатом в регионе. В интервью «БК» он рассказал, почему при этом берет кредиты, чуть ли не на всем экономит и не считает себя олигархом.

– Сергей Петрович, вы уже не первый год возглавляете рейтинг омских парламентариев по богатству. Вас в этой связи даже олигархом называют. Какие чувства испытываете по этому поводу?

– Скорее, неловкость... Тут, наверное, сказывается мое социалистическое воспитание в СССР, где  было не принято выпячивать информацию о достатке. Это с одной стороны. Ну, а с другой – смотря что понимать под словом «богатство». Если подходить формально, то в нашем случае речь идет о доходе, в том числе от предпринимательства. ИП Калинин – это фактически юридическое лицо, на которое и приходится 98% моего дохода. А вот расход (так устроена система) не показывается. И возникает иллюзия «несметных богатств»: ого, это сколько же можно на эти сотни миллионов автомобилей накупить или в ресторанах проесть? Но при этом мало кто задумывается, что часть средств из дохода в 245,9 млн рублей тратится на элементарное функционирование бизнеса, а другая – на его развитие. И бывает так, что тех денег, которые идут на развитие, всегда мало: приходится брать кредиты, а значит и платить проценты. При этом, конечно, тут спору нет, что-то остается и на личное потребление. Но это не те суммы, о которых пишут СМИ. Богатство, вложенное в производство, оно как бы есть, но в то же время его как будто и нет...

– Значит вы не считаете себя олигархом?

– Мне не нравится это слово. В моем понимании это человек с имеющимся уже состоянием и неработающий. А если человек сам зарабатывает, правильно называть его предпринимателем. Ну или по-западному, бизнесменом.

– Вряд ли тут с вами можно согласиться, Сергей Петрович. Олигархами в России все-таки считают тех, кто, либо находясь во власти, либо используя свою особую близость к власти, получил несущие «золотые яйца» заводы, фабрики и пароходы, построенные народом, это очень важный момент, в том самом СССР, где вы получили свое соцвоспитание. Об олигархах говорят еще так: они «оседлали» доходы государства, что и привело к страшной диспропорции: нищая страна при одном-двух процентах жирующих богатеев. Вот скажите, какое отношение к крупнейшему в Европе омскому НПЗ имеет тот же Березовский или Абрамович? Я это к тому говорю, что холдинговая компания «Акция», председателем совета директоров которой вы являетесь, не просто так в свое время получила самые «жирные» куски собственности омского муниципалитета. Речь идет об «Омскгоргазе», заводе трубной изоляции и т.д., и т.п.

– Здесь должен был быть дополнительный ответ Калинина, но он сейчас в СИЗО...

– Сергей Петрович,  кого же, на ваш взгляд, все-таки можно называть просто богатым?

– По Эйнштейну, как тут его не вспомнить, все в этом мире относительно. Раньше, во времена СССР, богатыми считались те, у кого есть «Жигули», квартира, дача. Человек за чертой бедности – трактуется однозначно. А все остальные что – богатые? Наверное, неправильно. Тогда кто? Имеющие миллиардные состояния? А миллионные, что – нет?

Пусть каждый для себя решает, кого он считает богатым. Моя дочка, например, сказала: а вот эти люди очень богаты, у них семеро детей! И я с ней согласен.

– По толстовской притче самым счастливым человеком оказался тот, у кого даже рубахи не было. Однако вернемся в мир материальных благ. Скажите, зачем вам, далеко не бедному  омичу с пятью детьми, бункер в Германии, о котором вы заявили в декларации?

– Для опилок... В офисе «Акции» – деревянные окна. Они изготовлены в Германии. Может, слышали, жил такой Артем Тарасов, он – первый легальный советский миллионер. В мае 1987 года вступил в силу закон «Об индивидуальной трудовой деятельности», а еще через год – «Закон о кооперации в СССР», тогда-то Тарасов создал кооператив, десятый из уже зарегистрированных во всем Советском Союзе, потом задекларировал миллион долларов и заплатил в партийную кассу четыре процента. Артем начинал со службы знакомств, а потом заработал состояние на перепродаже компьютеров. Я хорошо помню его совет российским предпринимателям: берете кредит, покупаете валюту, а через год, в условиях огромной инфляции, продаете ее (валюту) и покупаете какой-то бизнес за рубежом, где инфляции нет. Гениально! Мы тогда прислушались к совету Артема Тарасова: купили мебельную фабрику в Германии. Продукция, деревянные окна и двери, в основном там же и реализовывалась. Позже мы привезли подобное оборудование и в Омск. Ну а в Германии у нас теперь огромный бункер для опилок – мы их там перерабатываем, получая горячую воду и тепло. В перспективе есть идея наладить производство пеллет – такой вид биотоплива, представляющий собой спрессованные гранулы из торфа или продуктов деревообработки, некондиционной древесины, соломы. Используются они и печах, и в котельных. Кстати, в Германии на нашем производстве один мастер выполняет работу за нескольких: он же директор, он же бухгалтер и на станке успевает работать.

– А какие еще плюсы или минусы своего дела там, по сравнению с Россией, Омском, есть?

– Ну, например, тебе там положено иметь подключение к электричеству – все делается очень быстро и недорого. Налогообложение понятное и нет чрезмерной бюрократии. Плюс система гарантий для потребителей. Это когда у того же производителя окон пять процентов от каждого заказа замораживалось на счетах банка на срок от трех до пяти лет. Так у них защищают права потребителя, у которого могут возникнуть претензии к качеству продукции. У нас это качество было нормальным. Мы забрали свои зарезервированные пять процентов в доход предприятия. Кстати, на эти деньги мы открыли еще и мебельную фабрику в Омске. Все это плюсы. Ну а минус – в Германии настолько высока конкуренция, что работать приходится с минимальной рентабельностью.

– Сергей Петрович, можете поподробнее рассказать о вашей недвижимости в трех странах. В России, в Омске, у вас жилой домом площадью 778 «квадратов», в Германии – нежилая недвижимость, на территории фабрики, а, например,  в Турции? Дача на Средиземноморском побережье, не угадала?

– Да, это что-то типа дачи недалеко от Кемера, ребятишкам там нравится. Причем в Турции ее можно купить не дороже, чем в России. Я, в основном, летом туда выбираюсь, когда чартерные рейсы летают. Мне удается каждый месяц недели по две там побыть с детьми.

– А зачем вам три автомобиля? Toyota Land Cruiser 200, Opel Antara и BMW X6. Вы их меняете под настроение или... под цвет галстука?

– Opel Antara – в Турции. BMW X6 – для семьи, а Toyota Land Cruiser – для работы. Вообще, я человек-предприятие. У меня может быть и сто машин, но это не означает, что все они, во-первых, с неба свалились, во-вторых, используются в личных целях. Одно время мы занимались транспортно-экспедиционным бизнесом, были сотни машин. Потом торговали машинами – тоже десятки через нас проходили.

– Какой процент в ваших доходах составляет прибыль от «Горгаза»?

– Я не получаю от него прибыль, хотя и являюсь миноритарным акционером.

– Кстати, про детей... В некоторых странах сейчас не принято оставлять им наследство. Мол, пусть пробиваются сами. Вы каких принципов придерживаетесь?

– У нас нет капиталов каких-то, переходящих из поколения в поколение. И я также считаю, что дети должны зарабатывать сами, но родители обязаны обеспечить их минимальными средствами для стартапа. Причем, у всех разный подход. Кто-то инвестирует в хорошее образование. Кто-то дает начальный капитал для раскрутки бизнеса. Мы любим своих детей, но не хотим их баловать, если создадим какие-то искусственные условия, тяжело им потом будет. Я сам вышел из семьи, достаток которой был ниже среднего. Мы не голодали, но жили скромно. Апельсины были только на Новый год, на море – раз в 10 лет. Но это был стимул, чтоб достичь чего-то. В детстве я мечтал зарабатывать, но в душе был некий диссонанс: все же мы росли в советское время, и такое желание считалось неприличным. Да и  возможности для предпринимательства были очень ограничены. Было ощущение, что я в каком-то тупике, из которого не вижу выхода.

– Помните, как заработали первые деньги?

– Будучи семилетними, мы ходили и сдавали бутылки из-под молока. А когда нам было по 13 лет, на овощной базе ящики сколачивали, арбузы разгружали, с этого возраста не случалось дня, чтобы у меня в кошельке не было денег, заработанных собственным трудом. На производстве потрудиться успел, на железной дороге и вагоны разгружал. Еще с отцом собирали грибы, ягоды, клюкву мешками привозили. Продавать мне было неловко, он сбывал и со мной делился доходом.

– А если бы в сегодняшнем Омске сохранилась социалистическая действительность? Если бы СССР не распался... Кем бы вы были? О чем ностальгируете, чего вам из того времени не хватает?

– Наверное, руководителем предприятия. Или работал бы в прокуратуре, я там практику проходил. Чего не хватает... Было замечательное время, когда ездили в стройотряды. Походы устраивали, маевки, капустники. Этого не хватает. Простого общения, когда в гости ходили часто друг к другу.

– Хобби, требующее больших финансовых вливаний, у вас есть?

– Если можно назвать спорт, то я построил теннисный центр. Сам занимаюсь, дети занимаются, любые омичи, кому это интересно.

– На что вам не жалко потратить большую сумму? Что для вас это в финансовом выражении? Занимаетесь благотворительностью?

– На новый бизнес, строительство завода. Здесь с деньгами легко расстаюсь. 10% от дохода, который идет на мое личное потребление, трачу на благотворительность.

– Какой совет дадите человеку, который регулярно жалуется, что ему мало денег?

– Меньше жаловаться, больше работать. Еще момент: когда мы пользуемся электронными средствами информации – не замечаем, как нам что-то навязывается. Часто люди переоценивают свои возможности. Отсюда видим сложности с микрокредитованием, с дольщиками. Нужно сопоставлять свои доходы с расходами. Меня родители и жизнь научили, что всегда должен быть запас прочности.

– Как вы относитесь к фразе о том, что за деньги можно купить все, особенно сегодня?

– Кто так думает, тех жизнь наказывает. Но можно много – материальных ценностей.

– Кстати, как раз год назад в ХК «Акция» и «Омскгоргазе» прошли обыски,
было заведено уголовное дело, у следователей возникли вопросы по аренде газопроводов и тарифам. Есть какая-то новая информация?

– Год назад я отвечал, что считаю их политически инициированными, за этим стоят конкретные люди, называть не буду имена, это чревато. Политический момент никуда не исчез. Прежде всего он касается моего партнера по «Акции» – Андрея Ивановича Голушко. Поэтому пока это все продолжается и мешает работать, приносит вред как компании, так и региону, который потерял сотни миллионов налогов и инвестиций. Я бы мог сделать большее, если б не помогали в кавычках.

– Сергей Петрович,  случались ли у вас бездумные траты?

– За мной такое не водится.

– На чем-то вы экономите? Или, может, раньше приходилось?

– Стараюсь экономить на всем. И на производстве, и дома. И детей к этому приучаю. Теперь и шестилетний Петр знает, что нужно везде выключать свет, когда уходишь. Тем самым экономим электроэнергию и бережем экологию. Наверное, порой надо мной подшучивают, что веду себя как скряга. Но с родными, друзьями, стараюсь быть щедрым.

– Есть у вас дорогая сердцу вещица, с которой ни за какие деньги не расстались бы?

– Это какие-то памятные вещи, оставшиеся от родителей, – мамина иконка, папин крестик, их юбилейная медаль «50 лет совместной жизни».

– У вас имеется еще и молочное производство, продукция известна под брендом «Лужайкино»... Супруга молочные ванны не принимает, как Клеопатра?

– Екатерина помогает мне с этим бизнесом, маркетингом профессионально занимается. Результат ее труда – у нас получилась успешная марка. Дома у нас наша молочная продукция всегда в достатке. Но а ванну мы предпочитаем принимать как все нормальные люди – с водой (смеется).