Сайракан Суанбекова: «Человеческие возможности еще не до конца изучены»

Из гимнастики – в цирк

– Сайракан, чтобы достичь того, что мы увидели в вашем исполнении под куполом, нужно вкалывать с детства. Вы в цирке с пеленок?

– Что вы! Я выросла в еще советской Киргизии. В цирк мы, конечно, ходили и с родителями, и с классом. Но удавалось это нечасто. Ведь в азиатских республиках бывшего Союза цирковое искусство не было особо развито. Помню, мне было 7-8 лет, и тогда очень понравились выступавшие животные, яркость и праздничность представления. Конечно, когда я уже сама попала в цирковую студию, впечатление о цирке совсем изменилось.

– Я знаю, что поначалу вы занимались гимнастикой и даже стали кандидатом в мастера спорта. Что подтолкнуло вас оставить это достижение и уйти в цирк?

– Будучи в восьмом классе, я училась в спортивной школе. Вообще, я пришла в спорт очень поздно, в 10 лет. Ведь обычно дети начинают заниматься с 6 лет. Но меня взяли, потому что посчитали сильной. Отвела меня туда мама, чтобы укрепить мое здоровье. До этого у меня были проблемы с сердцем, я полгода пролежала в больнице. Врачи посоветовали маме отдать меня заниматься спортом, чтобы тренировать сердце.

Когда я пришла туда, выяснилось, что все мои ровесники уже имели второй взрослый разряд. А я в 10 лет не имела ничего. Это меня подстегнуло, и я за 2 года догнала своих сверстников, получила все три спортивных разряда.

– Вот такой у вас был мощный старт в спорте – и вдруг вы уходите в цирк. Почему?

– А я и не собиралась уходить! Но однажды в нашу спортивную школу прибыли гости из российской цирковой студии. Ведь в то время в союзные республики приезжали видные деятели искусств из столицы и отбирали талантливых детей из других национальностей. Чтобы поддержать искусство в других союзных республиках. В Советском Союзе оно ведь неравномерно развивалось. В Киргизии, например, цирк совсем не был популярен. И вот, приезжие специалисты отобрали трех девочек из нашей школы, в том числе и меня.
Но у нас с мамой была договоренность: после восьмого класса я бросаю спорт и берусь за учебу. Чтобы после окончания школы поступить в медицинский институт. И я сказала цирковым режиссерам, что меня родители не отпустят в российский цирк. Но его представители не приняли моих возражений. Теперь я понимаю, что у меня был маленький рост, маленький вес, но очень хорошая спортивная подготовка. Я отлично подходила на позицию верхнего акробата. Понимали это и приезжие режиссеры. И пришли они к моим родителям уговаривать отпустить одаренную девочку: вдруг у меня получится?

– Как мама-доктор пережила то, что вы после проблем с сердцем под купол собрались?

– Сначала она не соглашалась, долгое время. Мы в Киргизии очень далеки были от циркового искусства. И мама не воспринимала его всерьез. Для нее это было хобби. И мама решила – пускай до окончания школы дочка этим хобби позанимается. А время покажет... Но мама взяла с меня письменное заверение, что я, даже если останусь в цирке, обязательно получу высшее образование. Эта расписка до сих пор дома у меня висит. Я осталась в цирке, но выполнила обещание.

– Минуя цирковое училище?

– А в цирковое училище я даже не поступала. Когда я приехала в Москву, то была настолько подготовлена в спортивном плане, что меня сразу взяли в работу. В то время в цирковых студиях создавались национальные коллективы. Был организован киргизский коллектив, и тут я – спортсменка из Киргизии! Уже через полгода я впервые выступила в номере в качестве акробата-вольтижера на шестах. Этот номер тогда только создавался.

– Помните это свое первое выступление?

– Я очень волновалась. К тому же за полтора месяца до премьеры номера я сломала лодыжку. Но без меня номер бы не состоялся. Пришлось снять гипс раньше времени. Две недели на восстановление – и премьера! Было больно, некомфортно, но был и вопрос – как это я не выступлю? Даже азарт был выйти на манеж. Вот так я впервые вышла на манеж. И я в те минуты ни зрителей не видела, ни музыки не слышала, думала только о том, чтобы хорошо отработать номер. Такое состояние длилось весь первый месяц работы. Потом, конечно, я стала и музыку слышать, и зрителей видеть, как они улыбаются и аплодируют.

Как покорялся канат

– Какой ваш самый успешный и самый любимый номер?

– Сейчас это, безусловно, канат. Потому что этот номер я создала сама. Это моя задумка и как режиссера, и как тренера. Музыку, свет, костюмы – все сама подбирала. А раньше любимым номером было выступление в качестве акробата-вольтижера на шестах. В то время самым сложным трюком было тройное сальто, и мы делали его. Кроме этого, до каната я работала и другие номера – акробатическую пару, дуэт на ремнях, высшую школу, хулахупы и акробатические этюды со змеями.

– Вы долгое время работали за границей, но не уехали туда насовсем. Почему?

– С 1994 года мы 8 лет постоянно ездили работать за рубеж. Это был период развала Союза, все цирки раздали по республикам СНГ, все национальные артисты ушли к себе на родину. В то же время получилось открыть границу. С развалом союза стали открыты двери в Европу, Америку, Канаду. Артисты сами уже могли находить контракты, и нам стало намного легче выезжать за границу. Поэтому было очень много поездок, предложений. И мы очень много работали за рубежом. Заработки были намного выше, ведь раньше мы получали только зарплату, а на зарубежных гастролях нам только «суточные» платили. А когда мы заключали контракт сами, денег было больше.

Очень много было предложений остаться там работать. Но я не уехала. Все-таки у нас, азиатов, на первом месте семья, родители, дом. Мы стараемся держаться к ним ближе. К тому же мои дети были маленькими. Я не могла бросить сыновей, родителей, семью и куда-то уехать. Воспитание, наверное, повлияло. И я не жалею, что не уехала. Хотя многие мои коллеги остались за рубежом. Вместо этого мы с мужем сделали свои номера. Я – канат, он – «Колесо смерти». А потом стала готовить своих детей. Сначала старшего, Махмуда, с 10 лет. Потом взяла младшего в работу. Так создавалась династия Суанбековых.

– Хорошо зарабатываете в России сейчас?

– Сейчас – да. А первое время было очень плохо. До 2014 года мы зарабатывали копейки. Даже все удивлялись, что мы так мало зарабатываем и в то же время так рискуем. Уже тогда наш номер на канате был востребованным. Мои дети делали очень опасные трюки без страховки, которые больше никто не делал. А зарплата была мизерной. Но нас поддерживала любовь к своему делу. Когда любишь свое дело, на первое место ставишь любовь к цирку, а потом уже все остальное.

– Страховка вам положена?

– У нас есть хорошая медицинская страховка. Нас страхует наша компания. Но не всех, а только воздушных акробатов, рискующих жизнью. Вот мой сын не так давно получил травму, упал с «Колеса смелости». Он сломал ногу, порвал связки, год не ходил. Лечение стоило больших денег, и все оплатила компания. Спасибо, действительно, компании «Росгорцирк».

– Как к другим сложностям в работе относитесь?

– Философски. Не все сразу создается, не все сразу получается. Часто меняется руководство, правительство не всегда поддерживает это искусство. Это не только у нас, во всей культурной сфере так. Такое время. Представлений стало меньше.
А ведь в советском цирке у нас был единственный выходной – понедельник. Мы каждый день выступали. В субботу и воскресенье давали по три представления. И были аншлаги! Годами без отпуска работали, потому что нам его не давали – настолько цирк был востребован! Был популярнее, чем кино, театр, эстрада. Основной доход в искусстве в советское время приносил именно цирк. И государство очень помогало цирковому искусству. Сейчас этого нет. Наверное, государство еще не способно помочь всем, хоть и, безусловно, помогает. Может быть, влияет еще и уровень жизни людей. Ведь не только у нас зарплаты низкие, у всех людей маленькие зарплаты. Поэтому и зрители сейчас не так часто ходят в цирк.

– Выгорания не боитесь?

– Человек выгорает изнутри от излишнего волнения, стресса. Если он постоянно боится, переживает, не может справиться со своими эмоциями, нервами, не умеет быстро собраться. Поэтому я считаю, что цирковой артист должен себя изнутри готовить. Уметь собираться, успокаивать себя, настраивать на работу.

– Можно сказать, что этот настрой у вас родом из спорта?

– И да, и нет. Мои дети спортом не занимались. Но я их подготовила. И теперь они делают трюки, которые я в свое время не делала. Я их учила изначально не трюки делать, а, в первую очередь, внутренне собираться, настроить себя, успокоиться. Поэтому они и делают такие сложные вещи.

Манеж для сыновей

– Наши читатели уже знают, что при рождении детей Махмудбека и Нурсултана вы обошлись без декретного отпуска. А теперь и выступаете вместе. Был ли у них шанс выбрать для себя другую профессию, не цирк?

– Пожалуйста, сколько угодно! Ведь они оба закончили не Институт Искусств, а Бишкекский университет. И выбрали профессию менеджера организаций. Общую. Так что в других сферах они вполне реализуются.

– Вы строгая мать?

– Да. Но на работе я строгий тренер и руководитель номера. Отношусь к ним так же, как и ко всем. Поблажек не даю из-за того, что они мои сыновья. А дома – мягкая, любящая сыновей мама. И о работе дома мы стараемся не говорить. К такому порядку я приучила детей, чтобы границу эту они не переходили. Стараюсь не смешивать семейные отношения и работу.

– А бабушкой будете строгой, как думаете?

– Ну уж нет! Я ведь по натуре очень мягкая и эмоциональная.

– Вы любите быт?

– Я очень люблю готовить. Не хочу хвалиться, но все говорят, что готовлю очень вкусно. Особенно национальные блюда.

– Вы работаете без страховки?

– В цирке есть правило: верхний акробат никогда не должен работать без страховочного лонжа. Потому что если вдруг случится завал, нижний сумеет ухватиться за канат и удержаться от падения, а вот верхний – точно нет. Как бы я ни хотела, при падении не успею ни за что схватиться. Поэтому по технике безопасности верхним не разрешается работать без страховки.

– Вот Махмуд идет по канату и без лонжа, и даже без веера и баланса.

– А вот эта идея моя. Но окончательное решение было за ним. Захочешь – репетируй, не захочешь – настаивать не буду. И он сам снял лонжи, сам пошел. Это зависит от его ощущений, его настроя. В данный момент из канатоходцев никто как он по канату не ходит. Ни спиной вперед, ни со «срывом». Этот трюк он выполняет единственным в мире.

– Где вы брали методику?

– У каждого канатоходца своя техника. Каждый сам себя создает. Я научила своих детей ходить по канату, как я это чувствую. Конечно, есть общая техника – когда идешь по канату, надо смотреть на его конец, а на голове нижнего верхний канатоходец должен одним упором. Но на практике каждый руководит, каждый учит, как он сам ощущает.

– А друг друга как вы чувствуете? Например, когда на голове сына стоит ваза, а на вазе – вы?

– Это должен нижний чувствовать. Через кувшин. А верхний должен ощущать нижнего. Тоже через кувшин. Вот основа трюка. Большинство канатоходцев держат в фокусе конец каната. У меня другой подход: все внимание – на нижнего. Я стараюсь стоять так, как нужно ему. Может быть, благодаря такому принципу работы мы делаем трюки, какие никто больше не делает.

«Нижний обычно работает без страховки. Считается, что баланс – это уже страховка. Но у нас недавно был случай, когда во время представления отключился свет. И в этой ситуации не помог бы баланс. Нам повезло, свет погас в паузе между трюками. Если бы это случилось в момент, когда мы были на канате, то точно случился бы завал. Ты не видишь ориентир, в темноте нет точки зрительного контроля, и канатоходец обязательно падает. Но все обошлось. Затем включился эвакуационный свет, мы стали видеть канат. И, чтобы зрители не расстроились, решили: «шоу должно продолжаться», – говорит Нурсултан Суанбеков.

– Есть ли что-нибудь, что вам не нравится в современном цирке, при всей вашей любви к нему?

– Если сравнивать, мне больше нравится советский цирк. Я считаю, что цирк – это искусство, которым мы должны удивлять зрителей. Создавать им праздник. Мы должны удивлять зрителя своим мастерством, сложными и экстремальными трюками. Заставить зрителя эмоционально переживать за других. Поэтому для меня основа циркового номера – трюк. А всевозможные зрительные, световые, музыкальные эффекты – этого сейчас очень много и за пределами цирка. Элементы шоу сейчас – везде. Эстрада, театр, светомузыка… Современное искусство очень насыщено эффектами. А зрителю хочется новизны. И цирк это может дать. А для этого мы должны усовершенствовать свое мастерство. В цирке столько возможностей для этого! Человеческие возможности еще не до конца изучены, и мы еще на многое способны. Если постоянно работать над собой, можно создать еще очень много интересных номеров. Наше искусство должно развиваться не в русле шоу, мы должны показать, на что способен человек.

Колесо изобрели не мы

– Номер «Колесо» в России показывают уже 20 лет, но зрителям он не приедается...

– Его создал американец, но он разбился, и номер назвали «Колесо смерти». Он был очень популярен в Европе. А в России – нет. Мой партнер Валерий Басан увидел этот номер за рубежом, сфотографировал колесо и предложил моему мужу вместе сделать этот номер у нас. Это удалось воплотить в 1996 году, и мы первыми в России начали с этим номером работать.

– Уверенности в успехе не было?

– В то время они работали как все. Но для России это было что-то новое, и номер воспринимался хорошо. Затем в 2009 году мои сыновья захотели сделать уже свое колесо. Я их поддержала, помогла сделать аппарат. Никаких чертежей у нас не было, только фотографии. С них и сделали чертежи, само колесо, а потом начали работать. Мы хотели отойти от других, чтобы быть ни на кого не похожими. Решили увеличить темп, работать на более высокой скорости. Все остальные работают гораздо медленнее. Большая скорость – это опасность. Если не в том месте прыгнешь, не в том приземлишься, аппарат может выбросить тебя в сторону. Но ради эффектности и новизны мы рискнули.

«Лично мне номер понравился. Впервые я увидел на колесе не французов, а латиноамериканцев. Это было очень эффектно, захватывающе. С момента начала подготовки и до того момента, когда стало уже получаться репетировать, у нас прошло достаточное количество времени. Но получилось! Желания превзойти всех не было, да это и невозможно. Просто хотелось познакомиться с жанром. И первое время действительно страшно. Потом, когда страх прошел, появилось. К высоте мы более-менее привычные, привыкли и к необычной динамике», – рассказал Махмудбек Суанбеков.

– Во французском цирке акробаты работают с колесом на три секции, а у вас только две...

– Есть такой номер, но в такой конфигурации потеряется темп. Очень сложно будет такую конструкцию разогнать. Колесо будет крутиться медленнее, и у зрителя такого успеха уже не будет. Но работать на нем намного легче, конечно. Больше возможностей по трюкам. Но эффекта, подобного нашему, на тройном колесе не добиться. Мы предпочитаем на большой скорости работать. Это риск, но зрителям это нравится. Зажигает!

«Было интересно. В какой-то мере это был вызов, любопытство. Всегда интересно, когда что-то новое постигаешь. Хотелось новое и для зрителя сделать. Чтобы они не сидели и не смотрели одни и те же номера, а увидели новый, связанный с риском. Вообще, в цирке зрители ценят то, что связано с риском. Это отличает нас от театров, кино. Мне кажется, что зрители и приходят сюда ради этого», – Нурсултан Суанбеков.

– Кстати, когда мы смотрели работу французов на тройном колесе, почему-то за них было страшно. А Махмуд с Нурсултаном как будто родились на этом снаряде… Чем такую разницу объяснить?

– Это и есть профессионализм, уверенность в себе, внутренняя собранность. Когда человек уверен в себе да еще и плюс артистизм – он будет работать легко и радовать зрителя. Наверное, поэтому ребятам удается и канат, и «Колесо смелости», хотя это немного разные техники.

«Канат и колесо – это два разных жанра. Единственное, что их связывает – это высота и отсутствие страховки. Канат – более техничный жанр. Там меньше динамики, но больше мелкой техники. Надо балансировать миллиметрами. И чтобы это чувствовать, надо постоянно репетировать. На колесе тонкого баланса нет, но есть динамика, скорость вращения. Там необходимы чувства центробежной силы и скорости. Нужны также сильные ноги, ведь приходится бегать постоянно, поддерживать определенную скорость. Все это делается ногами», – Махмудбек Суанбеков.

«И там, и там есть свои опасности. Но на канате нужно быть каждую секунду в тонусе. Сдерживать себя, держать баланс. Здесь более тонкая техника нужна, и приходится сложнее напрягаться А в колесе – другие ощущения, больше физические. Надо успеть почувствовать момент, когда колесо ушло, когда его надо нагнать. Это больше на скорости делается», – Нурсултан Суанбеков.

Сибирь – это комфорт

– Почему согласились приехать в Омск? Далеко все-таки!

– Мы уже не впервые в Омске, и нам здесь нравится. Очень тепло принимают зрители, сама атмосфера в цирке прекрасная. Администрация цирка отличная, директор очень профессионально работает. Старается создавать хорошие условия для артистов. Для нас в первую очередь приятно, когда полный зал зрителей. И директор делает аншлаги для нас. И, конечно, мы сюда тянемся. Хоть и далековато, я с удовольствием приехала сюда работать уже в третий раз.

– Как вам понравилась наша реконструкция?

– Очень хорошо! Цирк отремонтировали прекрасно. И в гостинице, по сравнению с другими городами, уровень комфорта намного выше. Хотелось бы, чтобы и в других городах такие были изменения. Гостиницы ведь в большинстве случаев плохие, условий нет. Но все равно мы работаем! В одном из городов во время осеннего дождя вода с купола лилась прямо на манеж во время представления... А зимой очень холодно, мы работали раздетые, а зрители сидели в шубах. Простывали, конечно. Конечно, компания старается все трудности решить, но государство должно помогать. Нужны условия для работы циркового артиста. А здесь, в Омске, это сделано. И все стремятся сюда.

Мечтаю расширить влияние

– У вас есть ученики?

– Сейчас в России я никого не обучаю, но мои прежние ученики уже много лет успешно выступают. И в будущем я планирую ставить номера в качестве режиссера. Это моя мечта. Достойные, какими они были в советское время. Групповые, с хорошими трюками. Таких номеров сейчас мало, большинство артистов стараются выступать соло. Но я, признаться, мечтаю не преподавать, а работать как режиссер. Хочу создавать и номера, и программы. Чтобы достойны были проката.

– Чем хотите удивить нас в будущем?

– Подготовка новых номеров – процесс долгий. Сначала идет работа со страховкой, а потом артист должен почувствовать внутреннюю уверенность, что сможет выполнить трюк без лонжа. Новый трюк репетируем уже больше года. И в ближайшее время начнем работать уже без страховочного лонжа. И на колесе готовим переднее сальто. Сын его уже репетировал, но из-за травмы работа приостановилась. Но мы опять начали работу. В будущем хочу привлечь к выступлениям старшую невестку. Она из балета, но сейчас ждет ребенка. Родит, восстановится – и будем готовить ее на роль верхней. Хочу постепенно передать детям все нынешние наши номера, а самой заняться режиссерской работой.