Большой и «нестандартный» Николай Лыхенко

БК55 поздравляет с 80-летием выдающегося сельского предпринимателя.

Жизнь «подгоняла» его под свое «прокрустово ложе».

В конце декабря, перед новым, 2017 годом, Николай Дмитриевич Лыхенко, председатель Совета директоров агрофирмы «Екатеринославская», убрал бумаги на столе и, взяв портфель, поднялся на третий этаж, в кабинет к директору агрофирмы:

— Отработал, ухожу! Вам и коллективу желаю успехов!

Вот так, без помпы и церемоний, после 55 лет труда в сельском хозяйстве. «Наследство» он оставлял солидное. Была заново создана материально-техническая база хозяйства, появилась глубокая переработка продукции, отстроены тысячи квадратных метров жилья, социальные объекты. Надои — за 6000 литров (было 1800), привесы — за 750 г. (было 100), урожайность — до 20 ц. (было по 8 ц.) Среднегодовое производство продукции на 200 миллионов рублей. Агрофирма по результатам работы принята в «Клуб-300» (триста лучших коллективов России).

Сергей Манякин в гостях у Николая Лыхенко, 1999 г.

Сколько раз я бы ни встречался с Николаем Дмитриевичем, он всегда раскрывается с неожиданной стороны, но более всего удивляет его любознательность. Казалось бы, пройдя огонь, воду и медные трубы, должен был приобрести черты всезнайки, которого нечем удивить, ан нет! Он всегда открывает для себя что-то необыкновенное, интересуется книжными новинками, ­особенно по истории и архитектуре, восхищается мастерами Возрождения и просто мастерами. Крупицу своего восхищения сумел воплотить в наборном паркете, скульптурах, оригинальном занавесе и прочих «мелочах» Дворца культуры, который строил вдохновенно:

— Село не должно жить по остаточному принципу! Жилье, садики, школы, дороги, клубы — это актуально всегда. Он может интересно рассказывать о царстве растений, феноменах почвы, артефактах древности. С ним не скучно. На расстоянии он — «белый и пушистый», но может быстро «спустить» с небес на землю. Точные, острые, едкие характеристики явлений и людей равнодушными не оставляют никого.

Лыхенко с учениками производственной бригады, 1977 г.

В нем много от советской эпохи, в которой он формировался как человек и руководитель, но главная его черта — быть не таким, как все. Сделать на отличку — в его характере, но это не дешевое тщеславие. Его отличие особого рода — против обыденности, самодовольства и самоуспокоенности. Может быть, за это его недолюбливала номенклатура. Как-то один из ныне уже покойных партийных руководителей в порыве откровенности сказал ему:

— Вы не наш человек! Если бы у вас в хозяйстве дела не шли, духу бы вашего здесь давно не было!

Что же вкладывалось в слова «не наш!»?

— Я не умел «мягко стелить», не накрывал пышных застолий, не угодничал, — рассказывает Николай Дмитриевич. — На райкомовских пленумах выступал «не в струю». К слову сказать, Николай Дмитриевич долго помогал тому партийцу — пенсионеру. Не искушенным в бюрократических играх остался Лыхенко и при новой власти. Не в его характере «идти по головам» ради карьеры.

В марте 1986 г. он добился разрешения секретариата обкома партии на эксперимент, суть которого заключалась в следующем: совхозу устанавливали пятилетний план производства продукции в обмен, как выразился первый секретарь обкома Сергей Манякин, «на свободу хозяйствования». Позже в своем ­дневнике директор напишет: «Мы не только с успехом выполнили все планы, но сверхплановое мясо продавали нефтекомбинату и заводу синтетического каучука в г. Омске. А за поставки семян рапса нам по решению Сов­мина СССР начисляли валюту».

Когда-то на приусадебном участке Николай Дмитриевич посадил два дубка. Прижился один. Однажды, во время бури, дубок повредило ветром, хозяин бережно перебинтовал рану. Дубок окреп, шумит резными листьями. Вместе со Светланой Алиевной, супругой, они высадили маньчжурский орех и кедр. Деревья живут, тянутся к небу, куда ушли уже многие. Из девяти своих братьев и сестер Николай Лыхенко остался последний. Он шутит: «Не все долги, наверное, еще отдал!».

За окнами его большого дома постепенно темнеет, поленья в камине потрескивают, на столе чашки с горячим чаем. Мы рассматриваем семейный альбом, посвященный родителям Лыхенко — Анастасии Емельяновне и Дмитрию Александровичу. — Вот метрика 1905 года на новорожденную Анастасию, через несколько страниц — ее аттестат с хорошими и отличными отметками, а далее — орденская книжка — «Материнская слава» II степени в 1946 г., свидетельство о медали «За трудовую доблесть» 1949 г. О своей матери он готов рассказывать часами, восхищаясь ее характером. Стержнем семьи была она — из учительского рода Смешливых.

С малыми детьми на руках — девять душ (!) — приняв весть о гибели мужа, сумела окончить школу с педагогическим уклоном. Ее характер выковывала Сибирь переселенческая. С отцом и дедом оказалась она в здешних краях. (в память о первопоселенцах Николай Дмитриевич в 2007 г. открыл обелиск в центре Екатеринославки). Природная страсть к труду земледельцев Лыхенко-Смешливых, заквашенная на предприимчивости, открывала хорошие перспективы, но раскулачивание перечеркнуло все надежды. Деда Николая — Емельяна Платоновича — обвинили в принадлежности к Крестьянской партии и расстреляли в 1937-м, прадеда — Платона Григорьевича — сослали на Колыму, в войну освободили, ­бывший хозяин 500 десятин ходил по дворам, нанимаясь в работники. После всех изломов судьбы осел он у внучки, в Вербовке. Впервые своего прадеда Николай Дмитриевич увидел в 1946 году, в семь годков: — Мне запомнилось, — рассказывал он, — что прадед мой сам, без чьей-либо помощи, распряг лошадь, а было ему уже под сотню лет. В семье жива легенда о том, как дед Платон вытащил застрявший воз с сеном, приговаривая: «Бесов батька, где тут было кобыле вытянуть, еле сам вытяг». В пятьдесят первом его похоронили в Вербовке, 105 лет прожил! Ладони у него широкие, натруженные.

— Тему репрессий моя мама избегала, — продолжает он, — видимо, ей было неприятно вспоминать пережитое, а память сохранила ясной до последнего. Она меня, бывало, поправляла:

— Мама, я уже взрослый!

— Все равно ты для меня сын! Однажды в сердцах обронила:

— А ты такой же дурак, как и твой отец.

— Почему?

— Правду без оглядки говоришь.

Посаженное прадедом в сибирской земле родовое «древо» стало давать «побеги»: появились на свет дети, внуки, правнуки. В альбоме осела справка о реабилитации деда Николая Дмитриевича — Емельяна. Государство признало, что ошибочка вышла с расстрелом. Иван и Александр Смешливые, дяди Николая, сложили свои головы на фронте. В 1944 г. пришла похоронка на отца — Дмитрия Александровича.

«Уважаемая Анастасия Емельяновна, только попрошу я вас не очень падать духом. Я нашла его 4.06.1944 г. Письмо найдено вместе с телом вашего мужа. Не надо крепко огорчаться. Войны без жертв не бывает».

Это письмо санитарки, написанное карандашом на серой бумаге, сын хранит как священную реликвию, доставшуюся от матери. Биография отца вместилась в скупые строки справки из Полтавского райкома партии: «…родился в 1901 г., …из крестьян-бедняков, с 1935 по 1937 годы работал инструктором Полтавского райкома, затем председателем Ново-Знаменского колхоза, в сентябре 1943-го призван на фронт».

Когда Николай Дмитриевич узнал, где похоронен отец, он решил во что бы то ни стало побывать на его могиле. В село Красное Минской области в 1999 г. они отправились втроем: он и братья Макар и Иван. В сосновой роще покоились воины 3-го гвард. Сталинградского мехкорпуса. Низко поклонились братья праху своего отца и других бойцов, а Николай высыпал горсть земли с могилы матери на белорусскую землю.

Выпуск 1957 г. Еремеевская школа. В третьем ряду в центре — Николай Лыхенко.

В ноябре 1962 г. в совхоз «Екатеринославский» прибыл 23-летний агроном Николай Лыхенко. Первые впечатления от вида села врезались в память: разбитые дороги, мазанки, а кое-где и землянки. О показателях и говорить не стоит.

Агроном все больше и больше убеждался, что общепринятая система севооборотов для конкретных полей непригодна. К нему стали прислушиваться, вначале осторожно, но когда появились первые результаты, появился и авторитет. В 1970 г. он назначается директором совхоза. В 31 год! Общительный и грамотный специалист понравился первому секретарю обкома партии Сергею Манякину. В своей книге «Сибирь далекая и близкая» он посвятил Лыхенко целую главу: «Прагматик из Екатеринославского». Верно угадал с «прагматиком»! Таков Лыхенко. Семь раз отмерит, один раз отрежет. Заслуженный агроном РФ Алексей Мороз в своей книге «Лемех плуга сильнее меча» пишет: «…Независимость мышления, самостоятельность действий, неприемлемость шаблонов, стандартов обеспечили успех хозяйственной деятельности Н. Д. Лыхенко». Александр Колесников, историк, профессор: «Подлинным маяком в степи стал совхоз «Екатеринославский» Шербакульского района во главе с талантливым руководителем Н. Д. Лыхенко».

Венгерская делегация в Екатеринославке, 1979 г.

В совхоз зачастили делегации, в том числе из стран соцлагеря. Хозяйство становилось «витриной» района и области. Гостеприимный по натуре Лыхенко все-таки готовил «дастархан», и его любимая баранина с черносливом настраивала гостей на высокий штиль общения.

Директор работал по 16-18 часов в сутки. Ему прощали самые дерзкие планы — от строительства нового здания конторы (вызывающее, но удобное!) до экспериментальной улицы, с домами-теремами. За строительство хозспособом детсада «Буратино» ему пришлось отвечать перед московской комиссией Комитета народного контроля, приехавшей по письму «доброжелателя». Личной корысти в действиях директора не нашли, но за самоуправство решили наказать (зря, что ли выезжали?) Руководитель комиссии вопрошал:

— Зачем рискуете? Жили бы как все.

— Вы и впрямь считаете, что ТАК надо жить?

Ему объявили выговор на бюро обкома.

Как утверждал Манякин: «Чего греха таить, сделали это сами, чтобы в Москве строже не подошли».

Манякин боялся потерять талантливого директора.

Однажды Николай Дмитриевич задал вопрос своей младшей дочери Екатерине, которая в Москве занимается проектами в одной из консалтинговых фирм:

— А вы могли бы сделать модель агропредприятия, о котором я ­мечтаю?

— Могли, но, папа, у тебя денег не хватит!

— Нет, Катя, тут причина в ином. Такой проект невозможен в принципе, поскольку правила у нас в стране меняются уж больно часто, не успеваем подстраиваться!

— А где же тот «волшебный» ключик, — спрашиваю я, — который даст второе дыхание агрофирме, другим хозяйствам?

— Нужны «длинные» дешевые кредиты. Без них невозможно перенастроить производство.

На мой вопрос, удовлетворен ли он результатами труда, подумав, ответил:

— Да, сделано много, но у меня не проходит чувство неудовлетворения. За последние годы оно усилилось. Почему? Потому что появилась возможность не просто сравнивать производство с лучшими мировыми аналогами, а делать в соответствии с этими аналогами. А делать все труднее.

Специалистам с директором работалось и легко, и трудно. Прощая многое, он не прощал некомпетентности, пустозвонства. Прошедшие «школу Лыхенко» сами становятся руководителями. Так, из молодых генеральным директором агрофирмы выбрали главного агронома Панасенко Николая. Что-то общее между ними есть:

— Я нового директора еще ни разу не одергивал, — говорит Лыхенко, — люди ценят взыскательных руководителей, а он таков. Вот вчера с ним по полям ездили, обсуждали посевную. Землю надо руками потрогать, помять.

Однажды он узнает, что под здание конторы вначале приспособили дом раскулаченного крестьянина Розумного. Символизм этого факта более чем прозрачен: тысячи «разумных» канули в небытие. Но воистину неисчерпаема земля русская, коль встречались на пути молодого руководителя работящие, талантливые. Характерный пример: за годы его работы директором более сотни тружеников были награждены орденами и медалями.

Он не жалел себя. Если нужно было готовить маточный раствор натриевой соли для уничтожения сорняков, а самолет не мог ждать (­время — деньги!), он сам раздевался по пояс и, погрузив руки в раствор, разминал куски гербицида, задыхаясь от химической вони. — Зачем, Николай Дмитриевич?

— Путь от 7-8 центнеров до 20 и более стоил моих болячек.

Мы листаем альбом дальше. Вот тщательно сберегаемая докладная записка отца в обком. В ней со всей лыхенковской прямотой и отчасти наивной верой в справедливость он пишет, что он не может воздействовать на первого секретаря райкома.

Спустя много лет узнает Николай Дмитриевич подробности жизни отца с матерью и вновь испытает чувство гордости за родителей. Отец скрыл от супруги, что после смерти первой жены на Украине у него остались четверо ребятишек. Вечером, после ужина, в году тридцать шестом, он вдруг заплакал и признался в этом. Решение созрело ­обоюдное: взять детей в Сибирь. Так у Николая появилось четверо сродных братьев и сестер. Родители всех подняли на ноги, никого не обделили заботой. В разговоре Николай Дмитриевич пошутил, что лыхенковская большая семья у него наследственная. Любил «побеситься» с подрастающей малышней.

За последние годы, столько всего вместившие, он заметно изменился. Как будто все это время шла гигантская внутренняя работа, кристаллизация пережитого.

— На перестроечные лозунги я здорово купился, — размышляет Николай Дмитриевич.

— Я чаще подмечал критически всю несуразицу прошлой жизни. Я отдавал должное огромным вложениям в сельское хозяйство, но их структура вызывала у меня неприятие. Зачем надо было раздувать поголовье, запрещать инициативу? Это развращало. Потом начались выборы — перевыборы. Очень многих требовательных, грамотных руководителей «прокатили». Как-то на встрече у зам. министра сельского хозяйства тот спросил Лыхенко:

— Есть ли кому работать на селе?

Николай Дмитриевич ответил прямо:

— Есть, но все меньше и меньше.

Зам. министра задумался: «Что же делать?».

— Будем приучать людей к умению зарабатывать, производить выгодную продукцию. А до этого разговора школьная производственная бригада, созданная по его инициативе, гремела на всю область. Но современные апологеты воспитания новой молодежи решили, что созидательный труд школьникам противопоказан:

— Это колоссальная ошибка, — говорит Николай Дмитриевич, — ее последствия уже сказываются.

Перевернута последняя страница альбома, вместившего жизнь нескольких поколений.

Николай Дмитриевич вышел покурить на крыльцо. Синий дым от сигареты таял в прохладном воздухе, деревья источали запах влажной коры и молодой листвы, земля просыпалась для новой жизни. Так будем жить!

СПРАВКА:

Генеральный директор АО «Агрофирма «Екатеринославская», председатель совета директоров, ныне — неработающий пенсионер, занимающийся коневодством «для души». Родился 27 мая 1939 г. в с. Новознаменка Полтавского района Омской обл. Окончил в 1962 г. ОмСХи по специальности уч. агроном, в 1980 г. — аспирантуру этого института. Кандидат сельскохоз. наук.

С 1962 по 1970 гг — гл. агроном совх. «Екатеринославский» Шербакульского р-на, с 1970 по 1991 гг — директор этого совхоза. С 1991 по 1995 гг — зам. главы адм. (губернатора) Омск. обл., начальник управления сельского хозяйства и продовольствия. С 1995 по 1997 гг — директор МТС, с 1997 г. — гендиректор агрофирмы «Екатеринославская». С 2014 по 2017 гг. — председатель совета директоров.

Заслуженный работник сельского хозяйства РФ. Награжден орденами Трудового Красного Знамени, «Знаком Почета», медалью «За трудовое отличие». Отличник просвещения СССР и Российской Федерации. Почетный гражданин Шербакульского района. Имеет 5 детей.

Текст: Леонид Евсеев

Фото: из личного архива Н. Д. Лыхенко и Л. С. Евсеева