ПУСТЬ РАЗРУШАЮТСЯ: за восстановление домов-памятников в Омске не хвалят, а под суд отдают

В безопасности ли исторический памятник — или ему грозит разрушение? Многое зависит от того, кто владеет зданием. Игорь Коновалов привел примеры домов, которые находятся в заботливых руках, и тех, что на грани краха. По мнению краеведа, чтобы мы не лишились многих знаковых построек, местные власти срочно должны пересмотреть свое отношение и пойти собственникам навстречу.

Купили, чтобы избавиться

Эксперт уверен: не нужно негативно воспринимать ситуацию, когда памятник находится в частной собственности: когда у дома, являющегося памятником, есть хозяин. Но все-таки многое зависит от личности владельца. И порой судьба памятников вызывает серьезную тревогу. При этом «напрягать» ­могут ­только добросовестных владельцев, тех, кто на виду. А владельцы проблемных объектов прячутся. И, к сожалению, нет никакого механизма изъятия памятников у таких собственников.

«Должны быть механизмы борьбы с недобросовестными владельцами. Если механизмов нет, это тупик. У нас очень много домов, которые принадлежат таким людям. У них на самом деле лукавые замыслы, они как-то завладевают этими домами, по сути, ради земельного участка, сознательно их гноят, ждут, пока развалятся, поджигают, создают условия для поджога… Они им не нужны. Кто-то, покупая такой дом, надеялся, что сможет от него избавиться, но не смог… Ситуация патовая, они не пытаются их сохранить», — говорит краевед.

Звездова, 18

Дом на Звездова, 18 просматривается насквозь — ни окон, ни дверей, все комнаты ­завалены мусором… Он в частной собственности, владелец неизвестен. По сути, дом стоит брошенный, никому не нужный…

Почтовая, 27

Многим известна печальная история постройки на Почтовой, 27, которая находилась в собственности «Мостовика». «Сейчас ведется процедура. Они приобретали здание ради земельного участка, мечтали избавиться, но не получилось, «Мостовик» умер раньше», — уверен Игорь Коновалов.

Возле здания мы с фотокорреспондентом застали двоих странных мужчин, которые что-то бурно обсуждали, активно жестикулируя и указывая на дом. Когда мы подошли ближе, нас попытались вовлечь в обсуждение: «Как думаете, на сколько этот дом уходит в глубину?» Мужчины принялись спорить, в их интонациях почему-то проскальзывали истеричные нотки. Затем они вдруг всерьез заинтересовались нашими персонами: «А вы хотите купить?» Когда мы сказали, что делаем фоторепортаж, нам не поверили…

Жукова, 75

Или, например, Жукова, 75 — сейчас этого дома уже нет, есть лишь огромная рекламная конструкция. «Владелец купил ради земельного участка, стал строить коммерческий объект без согласования, памятник сжег. Когда понял, что не сможет свой самострой реализовать, он просто все бросил», — рассказывает Игорь Коновалов.

Институтская пл., 4

На территории Аграрного университета печальный перечень пополнило деревянное здание по адресу Институтская площадь, 4. «Есть некий владелец, непонятно, где он, его с собаками ищут… Неясно, сам ли он поджег, или это случайность. Но восстанавливать дом явно не собираются».

Маяковского, 11, 13

Иногда, понимая, что от памятников им не избавиться, собственники пытаются хитрить, чтобы все-таки реализовать свои финансовые интересы. Многие помнят деревянные здания на ул. Маяковского, 11, 13. Сейчас территория, где находились дома, огорожена, ведется строительство. «Частная структура за свой счет расселила эти дома, надеялись построить там коммерческий объект. Поняли, что от зданий они совсем не избавятся, поэтому делают, по сути, их муляж. Видимо, средств не хватает, раз процесс затянулся. Непонятно, чем всё закончится». 

Чкалова, 40

Или еще один пример: владелец дома на Чкалова, 40, по словам Игоря Коновалова, был заинтересован в существенном увеличении площади. «Вместо двухэтажного деревянного дома построил четырех­этажный кирпичный. Его как-то умудрились замаскировать — неубедительно получилось. Формально работы проводились под видом реставрации. Если на Маяковского еще пытаются, то они себя не утруждали: бутафория откровенная», — делится эксперт.

Мичурина, 48

Самые проблемные — памятники деревянного зодчества. Среди них есть частные дома, в которых живут семьи — например, дом на Мичурина, 48. Его можно было бы назвать очень красивым, необыкновенным, но, к сожалению, постройка стремительно приходит в упадок. «Там живет семья несколько поколений. За этот дом они мечтают получить три квартиры. Ни один частник у них не купит, это неоправданно. За разумную цену они продавать не хотят. Думают, если они владеют памятником, то они что-то на этом поимеют. Дом потихоньку разрушается, они ничего не ломают, но и не восстанавливают: говорят, у них нет денег».

«Изучает старые фотографии с лупой»

Карла Либкнехта, 4

Если владелец — человек заинтересованный, добросовестный, то о судьбе постройки можно не беспокоиться. Так, ­ВООПИиК сотрудничает с рядом владельцев, некоторые подключаются к общественной деятельности, поддерживают защитников памятников.

В числе положительных примеров — ­владелец ­здания бывшей Тверской мануфактуры (Карла Либкнехта, 4). Это отличный пример предпринимателя, у которого действительно есть желание не только достигнуть своих коммерческих целей, но и сохранить исторический памятник. «Он вникает во все в мелочах, изучает старые фотографии чуть ли не с лупой», — говорит о бизнесмене Игорь Коновалов. И мы понимаем, что дом находится в надежных руках.

Карла Либкнехта, 2

То же можно сказать и о соседе — бывшем здании товарищества Российско-Американской резиновой мануфактуры «Треугольник» (Карла Либкнехта, 2). В реставрацию были вложены огромные средства, причем она коснулась не только фасадов, но и интерьера, который был стилизован под начало XX века.

Если говорить о Любинском проспекте, здесь эксперт отметил здания, расположенные на Ленина, 5, 13, 21. Поражает облик здания на Либкнехта, 31 — только вот, как отметил краевед, здание исключили из перечня вновь выявленных памятников. А посмотреть здесь есть на что: часть дома каменная, часть деревянная; лепнина, наличники, стилизация…

Ленина, 5

Ленина, 13

Ленина, 21

Гусарова, 29

Постройка на Гусарова, 29, по словам Игоря Коновалова, атрибутирована минкультом как дом купца Липатникова, однако это ошибочно: купец владел соседним зданием, а это ему приписали «за компанию» — такое происходит нередко. Но на самом деле здесь располагалась городская больница.

«Считаю, что владелец восстановил здание и следит за ним безупречно. Ему удалось сочетать свои коммерческие интересы с задачей сохранения памятников, и он сделал это очень гармонично», — комментирует краевед.

Рабиновича, 84

Если говорить о частных домах, владельцы отнеслись заботливо к восстановлению дома на Рабиновича, 84. «Проводят реставрацию ответственно, с пониманием дела», — прокомментировал Игорь Коновалов.

В «копилку» положительных примеров также попали отреставрированный владельцем — надо отметить, за немалые деньги — дом на ул. ­Фрунзе, 101. Здесь же — деревянный особнячок на Жукова, 73: особенно восхитило эксперта то, что владелец безупречно, в мельчайших деталях восстановил наличники.

Фрунзе, 101

Жукова, 73

Игорь Коновалов, краевед: «Часть нашей истории или истории ушедшей?»
Если ты собственник, заниматься реставрацией памятника затратно физически и морально. Отчасти в этом заключается причина упадка, который мы видим в череде рассмотренных отрицательных примеров. А ответственные владельцы, которые стремятся восстановить здание в соответствии с законом, вынуждены проходить через громоздкие процедуры, носиться с килограммами бумаг.

«Все это обрастает, как снежный ком, невыносимыми затратами, ситуация становится экономически бессмысленной.

Ни один владелец некоммерческого памятника экономически сделать этого в принципе не может. Если объект коммерческий, то, возможно, есть какой-то смысл. Но срок окупаемости может растянуться на десятилетия. Многие же восстанавливают просто за идею. Возьмем ту же Тверскую мануфактуру. Сейчас здание стоит на реставрации, собственник до сих пор не знает, что там будет, будет ли это коммерческий объект. Ему все эти действия, возможно, никакой прибыли не принесут, никогда не окупятся. Он восстанавливает эмблемы, гербы на фасаде, это затратно, это приличные деньги. Но ему этот процесс нравится, он удовольствие ­получает. ­Приходит к нам на планерку, у нас такая беседа об истории, об искусстве. Но не все же интересуются, не все этим живут и горят! Он не пожадничал, вложился, денег хватает. Хорошо, когда попадается такой хозяин, которому это нравится», — рассуждает Игорь Коновалов.

Краевед уверен: в региональном минкульте создают тупиковую ситуацию, когда каждый мельчайший шаг собственника, действующего из благих побуждений, может стать нарушением закона. Ведомство заботится в первую очередь о том, чтобы закон соблюдался, но нюанс в том, что законодательная охрана памятников будто бы вовсе не нацелена на то, чтобы уберечь их от разрушения! Берегут ценные здания прежде всего… от нарушения закона.

Отдельный момент — когда собственник дополняет постройку современными элементами… и попадает в серьезную переделку вплоть до судебных разбирательств. Так было, к примеру, с владельцем дома на Ленина, 9Б.
«Пришлось им восстанавливать стену, они сделали ее современной. Ее же не выдают за историческую, наоборот. Я считаю, если на памятнике приходится делать ­дополнение, оно может выглядеть не исторично, а так, как строят в то время, когда оно сделано», — уверен Игорь Коновалов.
По его мнению, речь идет о мировоззренческом моменте, о том, как мы воспринимаем исторические памятники и их место в современном мире.

«Если памятник воспринимать как явление ушедшей эпохи и говорить, что он не относится к современности и должен быть «законсервирован» в неком историчном, неизменном виде — это один подход. Но тогда мы отстраняемся от собственной истории. А если памятник воспринимать как явление современности, то тогда он имеет право на какое-то развитие.

Та же Городская дума за свою историю ­перестраивалась пять раз. Это памятник во всем своем многообразии, он развивался все время в определенном стиле, мироощущении, за ним признавалось право на развитие, таким образом, он является нашим современником. Мы продолжаем традицию, традиция жива.
Или, например, Драмтеатр, который перестраивался трижды. Мы что, сейчас должны сказать, что это его окончательный вид, что в четвертый раз ничего менять нельзя? Памятник развивался, и мы не можем сказать, что первая очередь имеет историческую ценность, а вторая нет.

Памятники можно пристраивать, это является показателем их востребованности. Это явление современности, а не застывший объект чужого, умершего, ушедшего прошлого. Мы как наследники имеем право это наследие развивать. Не все эту точку зрения принимают, кто-то говорит: мы должны отстраниться, пусть разрушается, не будем ничего менять. Стоит маленький домик, его функция выросла — пусть стоит, а функцию перенесем в другое место. Любой вопрос в конечном счете упирается в мировоззренческую позицию».

Проект: Александр Катаев, Юлия Ожерельева