К.Ткаченко: «А может, сделаем из идеи Хиневича с его Асгардом бренд Омска?»

Блогер-тартаровед предлагает идею, которая могла бы лечь в основу нового регионального самосознания омичей.

— В блоге вы нередко критикуете современную власть. В чем ваши основные претензии? В частности, в частности к местным властям.

— О региональной власти мне сказать нечего, потому что ее, по-моему, вообще нет как явления. Есть менеджеры, которые управляют по указке Москвы. Не буду категоричным: всё-таки, дороги в последнее время стали заметно лучше, капитальный ремонт идет — молодцы, что-то происходит. Но Омск стал депрессивным городом, что не было запрограммировано историей и советским потенциалом.

— В чем заключается депрессивность?

— Вспомним советский Омск: работает куча заводов, выпускается куча продукции, с которой можно за пять дней выиграть войну с какой-нибудь африканской страной или завоевать пол-Европы. От былого великолепия остались крохи. Тогда была надежда на очень хорошее будущее, сейчас ее нет. Единственное желание — лишь бы не было хуже.

— Можете ли вы сказать, что любите Омск?

— Тут такая любовь, что чаще приходится ненавидеть. Но все-таки да, люблю — хоть это и звучит как каминг-аут (признание своей принадлежности к какому-либо меньшинству — прим.авт). Этакий садо-мазохисткий комплекс. Мне здесь комфортно, я понимаю людей, которые здесь живут, а они понимают меня.

— Расскажите о том, как вы пришли в блогосферу. Какие цели преследовали?

— Это было около 15 лет назад. Хотел «выступить во весь рост», чтобы знания не оставались только у меня в голове. Я работаю в солидной компании, история — это для меня хобби. Я по знаку зодиака близнец в клинической стадии — это люди, в которых уживается минимум два человека. Окружающие люди знают меня с одной стороны, в ЖЖ я другой.

— Для «Википедии» не пробовали писать?

— Боюсь, что меня с моей репутацией в приличное место не пустят.

— Что не так с вашей репутацией?

— Меня воспринимают как человека с очень специфическим чувством юмора и ощущением реальности. К тому же, критично настроенного по отношению к правящей идеологии. Я ее просто не понимаю. Что они пытаются сделать? У меня примерно такая картина перед глазами: тундра, чукча со стадом оленей, мимо него трубоукладчики тянут трубопровод. Я понимаю о происходящем столько же, сколько чукча. Единственное, что я знаю: моим оленям придется несладко.

— Для некоторых Тартария, о которой вы пишете в своем блоге, не более чем миф. Чем она является для вас?

— Это не миф, есть свидетельства в текстах, на картах. Если читать переводы средневековых источников об Азии и Европе, в большинстве случаев слово «татары» в подлиннике звучит как «тартары». То есть, Европа знала, что есть тартары, примерно с 11 века. К татарам это, скорее всего, не имеет отношения. Предполагается, что когда-то была великая цивилизация, родственная русской. В моем представлении, Тартария появилась путем объединения разрозненных групп с помощью общей идеологии. Смысл был в том, чтобы защищаться от так называемых «цивилизаций», поделивших между собой южную часть Евразии и уничтожавших свободные племена Севера. То, что назвали Великим переселением народов, было деянием Тартарии. И до последнего, до 17-18 века, Тартария пыталась сопротивляться натиску цивилизаций. Вообще, то, что мы считаем историей России, было написано 200 лет назад. То, что мы считаем незыблемым, на самом деле достаточно временное явление, которое доказано только частично и существует в общественном сознании в форме клише. А когда начинаешь копать, появляются совсем другие вещи. Я верю, что Тартария была, но доказать это в рамках существующей исторической науки не могу — только в формате художественных произведений и фантазий.

— Почему, по-вашему, у теории столько противников?

— Давайте будем при игре в наперстки следить не за наперстками, а за руками. В борьбе с так называемой альтернативной историей война идет не с апологетами Тартарии, а с учеными патриотического направления, которые формируют альтернативный взгляд — вразрез с установившимся либеральными и западными взглядами. Мы всего лишь играем роль «мишени».

— Можете привести пример, как «вписать» тартароведение в известную нам историю?

— В 1716 году отряд Бухгольца отступает на север и устраивает укрепления на южном берегу Омки. Идея странная. Русские территории находятся на севере, Омка — серьезная преграда для подхода подкреплений и подвоза всего необходимого. Более того, русские так не строят. Город должен ставиться на высоком берегу главной реки притока. Первая Омская крепость строится поперек этой логики, и только спустя полвека вторая крепость располагается правильно. Конечно, можно объяснить это тем, что строил не Бухгольц и не русские — фактически, план составил пленный швед Каландер. Так или иначе, все это выглядит очень странно. Есть вопросы без ответов, вызывающие желание шаловливыми ручками ввести внешний фактор. Представим, что на правом берегу место было занято другими поселениями (тартарийскими, а может, джунгарскими). Такая постмодернистская игра: вставить в историю свои соображения и скомпоновать что-то новое.

— Не слишком ли масштабно для простого желания «поиграть»?

— Раньше я увлекался историей Индии. Там буквально каждое дерево имеет свою историю. Люди живут в этой истории, им комфортно, они никуда не уезжают. Мне казалось обидным, что у Омска нет своей настоящей истории, мифологии. Хотелось подкорректировать, и я начал придумывать свою омскую мифологию. И Тартария здесь — лыко в строку. Тут уже была разработанная мифология до меня, которую мои предшественники извлекли из старинных источников. И я начал работать в этом русле.

— Как думаете, теория о Тартарии имеет шансы распространиться широко, или она так и останется «на задворках»?

— Тартария, которую я пытаюсь реконструировать, вполне может стать будущим. Приведу аналогию: я настолько стар, что помню времена, когда Сталин был историей. Но сейчас, спустя столько лет, он стал главным противником действующего президента на выборах. История вылезла из могилы и стала нашей реальностью. «Наезжать» на Тартарию начали примерно с середины 2000-х годов. Еще лет 15, и она на равных будет конкурировать с Российской Федерацией как цивилизационный проект. Дело в том, что сейчас идет процесс «сборки народа» — этот термин ввел Сергей Кара-Мурза, говоря еще о советских людях. Новая «сборка» началась с крушением Советского Союза. Незаметно для окружающих формируются особые представления; в какой-то момент они проявляются, причем проявление носит взрывной характер. То, что мне кажется «сердцевиной» новой сборки, лежит в синтезе настоящих народных традиций (а не того, что зовется сегодня народностью), положительного наследия СССР, православия, а также родноверия, ведизма и отчасти нью-эйджа — в том числе и патриотической мифологии о Великой Тартарии. 

— Как думаете, что изменилось бы в России, если бы Тартария была вписана в официальную историю?

— Не было бы низкопоклонства перед Западом. Вся наша официальная идеология построена на простом посыле: западная цивилизация — это шаблон, единственный правильный вариант. Для сравнения возьмем индусов и китайцев: у них есть свои «Тартарии», кстати, такой же степени историчности. Тем не менее, они отлично себя чувствуют, выстраивают баланс между импортом западных идей и собственным патриотизмом.

— А если говорить об Омске — что-нибудь изменилось бы?

— У нас был бы более организованный народ. Омичей как таковых нету: переселения, войны… Более-менее постоянное население у нас появилось в середине XIX века. Не было возможности для формирования такой общности, как омичи. XX век: Великая Отечественная война, потом — стройки пятилеток. Всё взбалтывается… Далее — советская идеология не допускала регионального патриотизма. Лишь с 90-х годов прошлого века наступает относительно спокойный период, когда можно наконец думать о том, что мы омичи и это звучит гордо. Казалось бы, время вырабатывать новые идеи для совместного проживания — но их нет. Есть только одна идея: жить там, где выгодно. Москва, заграница. Если бы была устойчивая идея о Тартарии, это могло бы быть каким-то дополнительным объединяющим фактором. К примеру, если верить теории о Тартарии, на месте Омска был город Асгард. Хиневич описывал его как город с массой храмов, окруженный воротами. У нас борются с Хиневичем и другими «фриками» вроде вашего покорного слуги, а может, сделаем из идеи Хиневича бренд города?..

— В Омске есть люди, которые поддерживают ваши идеи?

— Когда в мае этого года к нам приезжал один из гуру тартароведения Андрей Кадыкчанский, на встречах с ним было около 20-30 человек. Но я считаю, что речь нужно вести о людях, которые разделяют особый конкурс представлений — может, немного неопределенный — о том, что у России было прошлое, которое не соответствует известной нам истории. И что это прошлое было очень интересным. Если судить по фестивалю в Окунево, это несколько тысяч активных и с десяток тысяч пассивных. Как раз та среда, где происходит сборка народа.

— А теория о том, что в Окунево находится пуп земли, как-то вяжется с теорией о Тартарии?

— Мы всё свяжем, не бойтесь.

Юлия Ожерельева