Элмурод Расулмухамедов: «Надо разбираться с выбросами, а не с людьми, которые про это пишут»

Зампред Центрального совета ВООП рассказал БК55, почему претензия на миллиард рублей прилетела именно «Омсктехуглероду».

БК55 уже сообщал, что Всероссийское общество охраны природы (ВООП) направило «Омсктехуглероду» претензию об устранении вреда окружающей среде. В случае неисполнения заводу грозит судебный иск почти на 1 млрд руб.

Мы поинтересовались у зампреда Центрального совета ВООП Элмурода Расулмухамедова, почему из всех омских заводов выбран именно сажевый, какие нарушения перечислены в претензии и откуда взялась такая сумма — миллиард? Ну и — как могут развиваться события, если дойдет до суда.

 — Элмурод Абдурахимович, почему из всех омских заводов вы выбрали «Омсктехуглерод»?

— Предприятие выбрано еще в сентябре, когда я приезжал в Омск для масштабного обследования ваших промзон (данные этих замеров в конце публикации).

Работа у нас идет так: сначала замеряем уровень вредных выбросов на промзонах приборами, затем смотрим проверки предприятий контролирующими органами. И — определяем, с кем надо работать.

По «Омсктехуглероду» превышение ПДК вредных выбросов зафиксировано четырьмя структурами (три из которых государственные): Минэкологии области, нашими экопостами, Росприроднадзором и Роспотребнадзором. Всего около 100 нарушений — в таком случае речь идет об устойчивом вреде здоровью населения, ущербу окружающей среде.

 — А почти миллиардный вред откуда взялся?

— Все просто: наши эксперты берут систематическое нарушение, штрафы за которое продолжаются (значит, оно не устранено: суммы штрафов мизерные, поэтому на заводе ничего с этим не делают) — рассчитывают реальный ущерб за 10 лет.

В случае с «Омсктехуглеродом» получился почти 1 млрд руб., а есть в России предприятия, где это десятки миллиардов.

 — Ну, вот вы подали претензию на миллиард — «Омсктехуглерод» отреагировал?

— Пока нет. Первую претензию мы послали обычным письмом в ноябре, на днях продублировали заказным. Но у завода еще есть время для ответа до конца декабря — 30 дней на это дается.

— А дальше?

— Мы рассчитываем, что будет создана программа по снижению негативного воздействия на окружающую среду и компенсационных мероприятий. Если завод идет на сотрудничество — по нему готовится такая программа и закрепляется в виде соглашения между предприятием, регионом и надзорным органом, естественно, при нашем участии.

Если не идет на договоренность сразу, то мы проходим судебные процедуры и добиваемся выплат и проведения мероприятий. Все это попадает в мировое соглашение, которое может быть подписано уже в ходе суда. После этого мы обращаемся в надзорный орган, который будет контролировать его исполнение.

 — И часто предприятия идут на мировое?

— Да, часто — в руководстве обычно разумные люди, которые понимают, как могут развиваться события. На сегодняшний день у нас около 400 внесудебных соглашений о снижении негативного воздействия на окружающую среду.

За восемь лет работы мы достигли того, что такие программы работают на 80% крупных предприятий с вредным производством. Массовые подписания соглашений были в Год экологии — 2017-й. Многие из них были трехгодичными. Теперь мы начинаем обновлять их, уже в рамках национального проекта «Экология».

 — В Омске претензия только к сажевому заводу или выбраны и другие предприятия?

— Мы планируем направить претензии еще трем предприятиям, но не сразу — для суда нужны ресурсы и расчеты, это большой объем работы для юристов, экспертов. Хотя у нас и большая общественная организация, судиться сразу со «всем городом» мы не можем. Думаю, после общественного резонанса по «Омсктехуглероду» руководство остальных ваших предприятий может задуматься и начать что-то исправлять и без наших претензий.

 — Можете ли назвать эти три предприятия?

— Нет, предупреждать их не стану. Кстати, кроме них мы видим сильные негативные следы по свалкам, но пока не понимаем, кто за что отвечает. Мы настаиваем, чтобы омская свалка попала в проект «Чистая страна», помогаем экспертизой региональному министерству. Добавлю, что мы не хотим разорять предприятия и не просчитываем их финансовые возможности — они их сами знают, сами могут сформировать программу с нашей помощью, представить ее в надзорные органы. Наше дело — запустить этот процесс.

 — Приведите примеры успешной работы…

— В Челябинске, с крупным металлургическим предприятием. Много было нареканий, претензий со стороны надзорных органов, прокуратуры, мы тоже писали претензии. Было много встреч, работы. Провели экологический аудит, разработали программу снижения негативного воздействия. Первый этап был отработан. Второй этап превратился в соглашение, подписанное в прошлом году — предприятием, регионом, надзорным органом с нашим общественным контролем. Общий объем выбросов снижен уже на треть.

Прошла модернизация — дышать стало легче!

 — Отличный пример! А что с предприятиями, владельцы которых не идут вам навстречу?

— Бывает смена хозяев и структуры предприятия. Яркий пример — Башкирская содовая компания (производитель пищевой соды в оранжевой упаковке). БСК собиралась начать разработку шихана (горы) Куштау. У Стерлитамака было четыре таких горы и одну из них, Шахтау, уже почти срыли.

Протестовали экологи, активисты, мы также писали руководству БСК, что надо отказаться от разработки горы — поискать другое месторождение, где не будет такого ущерба. Владельцы компании нас не услышали — теперь у них все акции забрало государство, предприятие национализировано.

 — Лучше уж договариваться… Но вот в Омске разбирательства между «Омсктехуглеродом» и активистами дошли до такого кипения, что руководство завода подало на «яблочницу» Татьяну Шнейдер и блогера Владимира Лифантьева заявления о возбуждении уголовных дел за экстремизм. Как быть?

— Я не видел текстов этих ребят, но, даже если есть резкие фразы, думаю, такое поведение со стороны завода нелогично.

Надо понимать, что выбросы происходят с предприятия, а не с телегам-каналов или СМИ. И если что-то сильно задело, лучше разбираться через гражданское судопроизводство.

Блогеры ведь тоже могут трактовать действия завода в рамках уголовного!

Не будем о конкретном предприятии — возьмем просто вредное производство. Если госорганы выявили превышение ПДК вредных веществ в атмосфере в жилой зоне — мы же не знаем, зачем это делается? А если какой-то сумасшедший директор или работник решил отравить жителей города? Это тоже может трактоваться как экстремизм, а то и серьезней. А в отношении природы — экоцид.

И это тоже уголовные статьи, и тяжелые. Причем сам факт ядовитого выброса уже установлен компетентным надзорным органом. Могут быть крупные неприятности.

Зачем вообще нужны эти информационные войны? В любом случае они заканчиваются тем, что руководство предприятия садится и начинает объяснять, что оно сделает, чтобы исправить ситуацию. Ведь в городе живут не только блогеры, но также и дети, и матери сотрудников предприятий. Мы все работаем ради них.

— Спасибо, удачи!

Наташа Вагнер