Андрей Хабаров: «Когда-нибудь, надеюсь, президент РФ будет посещать не только коллегии ФСБ, МВД или Генпрокуратуры»

Омское адвокатское партнерство Андрея Хабарова  по традиции, берущей начало в далеком 2012-м, опять возглавило ежегодный рейтинг «Право.ru 300», что  и послужило поводом, весьма позитивным, для развернутого интервью с основателем Бюро, Заслуженным юристом Омской области Андреем Хабаровым, прославляющим регион в разных уголках государства Российского.

— Наслышан о вашем, Андрей Евгеньевич, посещении лондонской юридической ассоциации, объединяющей барристеров — адвокатов, обладающих правом представительства в Высших судах Лондона. Юридическая ассоциация Туманного Альбиона, насколько я могу об этом судить, отдаленно напоминает нашу адвокатскую палату… А в чем разница? 

— В подходах! Российские власти, как мне представляется, традиционно не осознают степень важности адвокатуры для жизни гражданского общества и государства, ее места в системе противовесов, позволяющих сохранять баланс интересов и сил в обществе. Без сильной и уважаемой адвокатуры не может быть сильного и уважаемого правосудия, так как адвокатура априори его составная часть.

Ассоциация занимает комплекс зданий в районе Темпл, что напротив Королевского судного двора. Ранее этот комплекс принадлежал тамплиерам. Именно в церкви этого комплекса завершаются события книги Дэна Брауна «Код да Винчи». Корона передала это здание адвокатам в 1346 году, после того, как английские коллеги помогли в суде «отжать» у тамплиеров все их имущество в пользу короля. При мне в историческом зале ассоциации готовились к приему, ставили столы, кресла и прочее. Я спросил: по какому поводу банкет? Объяснили — ждут Ее величество королеву Елизавету II с супругом. Они обедают с барристерами дважды в год.

— И в этот момент русскому адвокату Хабарову стало предельно ясно, почему Англия считается мировой юрисдикцией… Если тебя уважает твоя королева, тебя уважает весь мир?

Так, Андрей Евгеньевич?

— Вот именно! Надеюсь дожить до того времени, когда президент России будет гостем не только на заседаниях ежегодных коллегий ФСБ, МВД и Генеральной прокуратуры, но и Президиума Федеральной палаты адвокатов РФ, что свидетельствовало бы о равном уважении власти к людям, отправляющим в этой стране правосудие.

— Из СМИ недавно узнал также, что Андрей Хабаров намерен книгу писать, для чего собирает материалы по теме уголовной политики путинской России. О чем эта книга?

— Ни в одной стране мира уголовная политика государства не влияет на жизнь общества так, как у нас. Традиционно уголовная политика призвана влиять на уровень и характер преступности. И все. Но это не про нас. В России уголовное право — драйвер во всех основных сферах жизни общества. Надо улучшить медицинскую систему обслуживания населения. Не вопрос, сделаем! В 2011 году СК РФ разрабатывает и начинает активно применять методику расследования преступлений, совершенных врачами. В результате, если до 2012 года в стране регистрировалось ежегодно около 300 преступлений по врачебным ошибкам, то к 2018 году их стало 2,2 тысячи. Рост в семь раз. И совсем не потому, что врачебных ошибок стало совершаться больше. Улучшилось ли качество медицинского обслуживания, вопрос тоже риторический?

Или приняли изменения по пенсионному возрасту. Еще никто никому не отказал в приеме на работу по этой причине, а статью в уголовный кодекс уже ввели, преступление создали. Процесс криминализации деяний существенно преобладает над процессом декриминализации в соотношении 3:1, т. е. уголовная политика России носит очевидно репрессивный характер. Репрессивный и абсолютно непоследовательный. Вспомним «замечательный» пример. В декабре 2011 года при президенте Медведеве Д. А. клевета перестала быть преступлением, ее перевели в административное правонарушение, т. е. она утратила общественную опасность. Произошла смена власти, и через шесть месяцев, в июне 2012 года, клевета вернулась в уголовный кодекс.

Общественная опасность как общепринятая основа признания тех или иных действий преступлением давно уже не объективный критерий. Общественная опасность деяния определяется интересами и представлениями людей, которые имеют властные полномочия по внесению изменений в уголовное законодательство. Что преступно или нет, определяют они. И это, как минимум, спорно.

Так вот, если хватит таланта, времени и смелости, то хочу написать именно об этом.

— В мае Вы оценивали бизнес-климат в стране, участвуя в опросе, который проводился по поручению администрации президента РФ. Согласно его результатов подавляющая часть экспертов (74,3%) не считают ведение бизнеса в России безопасным. Это рекордный показатель, кстати, выросший с 2017 года на 20(!) процентов. Как это понимать?

— Петру Великому принадлежит фраза: «Наша коммерция и без того, как больная девица, которой не должно пугать или строгостью приводить в уныние, но ободрять ласкою». Какая тут ласка! Пугают, Петр Алексеевич, еще как пугают, если не сказать хуже. Примечательно, что о необоснованным уголовном преследовании  заявляли в ходе опроса не только адвокаты и правозащитники, скажем так, традиционно либеральная часть гражданского общества, но и вторая половина экспертного сообщества — прокуроры, которых в либеральности не заподозришь. О чем это говорит? Конечно же, о необходимости перемен. Вдумайтесь, почти 80 процентов экспертов считают, что уголовные дела на предпринимателей возбуждаются по тому, что это ЛИЧНО кому-то надо. В качестве заказчиков 41 процент экспертов назвал правоохранителей, имеющих личные бизнес-интересы, а еще 37 процентов — это конкуренты, связанные с правоохранителями.

Причины тому разные, но одна главная: отсутствие подлинно независимого уголовного суда. Последний встроен сегодня в структуру государственной власти, являясь завершением правоохранительной системы, а судьи по сути своей государственные чиновники со специфическим служебным функционалом, состоящим в разрешении уголовных дел. 58 процентов опрошенных не доверяют судебным органам. Если не изменить это, ничего не изменится. Бесполезно. Представляется, что проблема набирает критическую массу. Система уголовного правосудия не может избирательно судить предпринимателей одним образом, а всех остальных — иным.

Одним из фатальных следствий этого стала утрата гражданами надежды на то, что суд разберется и защитит от необоснованного уголовного преследования, без веских оснований не изберет в качестве меры пресечения стражу, не осудит за то, чего в действительности не совершал. В обществе утрачена надежда на справедливый суд…

— А дальше, видимо, как цепная реакция, массовое заключение досудебных соглашений о сотрудничестве со следствием, где люди в значительной степени оговаривают и себя, и других, желая, чтобы их дело было рассмотрено в особом порядке, так как на практике это существенно снижает размер наказания?

Логика подобных рассуждений примерно такая. Я не виновен в чем меня обвиняют, но доказывать обратное бесполезно, поэтому признаю себя виновным и в особом порядке получу поменьше за свою невиновность. Более 70 процентов уголовных дел рассматривается в особом порядке, т. е. когда суд не изучает доказательства вины человека, а ограничивается признанием им таковой. Проблема достигла такого масштаба, что в июне этого года были внесены изменения в уголовно-процессуальное законодательство, запрещающее такой, особый, порядок рассмотрения уголовных дел о тяжких и особо тяжких преступлениях.

В этой связи весьма примечателен доклад о деятельности Уполномоченного по правам человека в РФ в 2019 году (апрель 2020 года). Слова госпожи Москальковой Т.Н. — не только ее слова, но и администрации президента РФ. Вот с чего начинается доклад:

«Как показывает социология института Уполномоченного по правам человека в РФ, социальная справедливость уступила место процессуальной справедливости. Люди боятся необоснованных уголовных преследований и провокаций, применения к ним насилия, назначения несоразмерных содеянному наказаний, отсутствие возможности доказывать свою невиновность. Высказывается мнение, что быть бедным не так страшно, как невинно осужденным».

Заметьте — это не адвокат сказал… В стране, где люди боятся быть невинно осужденными больше, чем быть бедными, очевидно, необходимы кардинальные изменения уголовной судебной системы.

—  Недавно вы заявили, что каждый подзащитный, если у него имеется возможность выбирать, достоин того адвоката, который его защищает. Актер Ефремов, следуя этой логике, достоин адвоката Пашаева? 

— А разве это не так? То, что мы всей страной наблюдали — это не больше не меньше, как поругание российской адвокатуры, ее принципов и устоев, совершаемое публично в вакханальном судебном процессе представителями этой самой адвокатуры, которых Генрих Падва не без основательно назвал мошенниками. Адвокатуре уже нанесен существенный вред, последствия которого неизбежно проявят себя в будущем.

При том девятом информационном вале, сопровождающем, по сути, рядовой процесс, у неискушенного зрителя может сложиться извращенное представление о российском адвокате как конченном цинике, рассчитывающемся судьбой своего подзащитного за безвкусный самопиар. При этом достойный труд тысяч российских адвокатов, живота своего не жалеющих ради реального блага своего подзащитного, но не приезжающих на самокате в суд, как бы обнуляется. Это паскудно. Но боюсь я другого. Дальнейшей экспансии государства в адвокатскую вольность и превращение российской адвокатуры в советскую, когда за слишком эмоциональное выступление в прениях адвоката порой вызывали на партийное собрание. Следует признать, что все информационные условия для этого процесс по делу Ефремова создал.

— У российского государства, Андрей Евгеньевич, с адвокатурой, как выше вами же сказано, всегда были сложные отношения…

— Увы, это исторически так.

Во время Большого посольства, находясь в Англии, царя Петра I познакомили с английскими адвокатами. Глядя на людей в мантиях и париках царь спросил: «Что это за народ, и чем они занимаются?». Ему ответили: «Это все законники, Ваше Величество». Петра I искренне удивился. Законники?! А зачем они? Во всем моем царстве есть только два законника, и то я полагаю, что одного из них надо повесить, когда я вернусь домой». Из своего путешествия по Европе Петр Алексеевич привез в Россию несколько сотен специалистов в различных областях, науки и ремесла, но ни одного юриста.

До 1864 года адвокатуры как таковой в России не существовало. Но с ее появлением в результате судебной реформы Александра II отношение к законникам у власти не изменилось. Почитайте воспоминания А.Кони о деле Веры Засулич, в котором Анатолий Федорович председательствовал. О его разговоре с министром юстиции графом Пален, в ходе которого последний называет адвокатуру не иначе как «помойной ямой».

— Ну, а теперь про Омское адвокатское бюро, без преувеличения, мэтра уголовной адвокатуры Андрея Хабарова, в разное время блестяще защищавшего известных политиков, бизнесменов, чиновников по всей матушке России. Да и повод поговорить об этом самый что ни на есть позитивный: адвокатское партнерство восемь раз кряду называется лучшим в престижном рейтинге «Право. ру 300».

— Бюро — это мое детище, а я его родитель. Как отец радуется успехам своего ребенка, так и я радуюсь успехам Бюро. Нас хорошо знают и уважают в России, и объективным критерием тому являются ежегодные победы в общероссийских рейтингах по уголовному праву и процессу, начиная с 2012 года.

Бюро растет и в этом году к партнерам, с которыми я его строил, Павлу Пастухову и Сергею Мухину, присоединились новые партнеры, увеличив состав нашей конторы более чем в два раза. Мои коллеги — состоявшиеся профессионалы, каждый из них талантливая личность, интересный человек. Треть партнеров кандидаты наук, доценты. В их составе выходец с кафедры уголовного процесса, «академик», как мы его зовем, Павел Седельников. Есть выходец из прокуратуры, в прошлом блестящий государственный обвинитель (Наталья Миронова). Честь совместно работать оказали мне известные омские адвокаты (Иван Исаенко и Андрей Мотовилов). А буквально на днях партнером Бюро стала Любовь Вечернина — следователь от Бога. По мне, так это серьезная утрата для омского Следственного комитета.

— С таким составом, Андрей Евгеньевич, можно замахиваться на решение задач общероссийского масштаба.

— А почему бы нет, запрос на нашу защиту действительно носит общероссийский характер. В настоящее время мы ведем дела в пяти регионах страны, а всего за время существования Бюро поработали в 18 регионах: от Калининграда до Благовещенска. Нынешний состав Бюро способен решать и решает комплексные задачи любой сложности в области уголовной юстиции.

— Насколько мне известно, у бюро были трудности с подбором новых партнеров. Почему?

— Потому что для меня равным образом важны как профессионализм, так и человеческие качества партнера.

А с последним большие сложности. Каждый адвокат считает себя приемником Плевако Ф. Н. Адвокат без амбиций — не адвокат. Но, зачастую, только амбиции и более ничего. Вектор и содержание современной юридической практики таковы, что уже сейчас эффективно работать в одиночку, будь ты хоть семи пядей во лбу, невозможно. Тем более, если речь идет о сложных групповых делах. Персональный состав бюро позволяет разбирать любую правовую проблему с позиции теории, прокурорской, следственной и адвокатской практики, что гарантирует ее решение… Я создал команду успеха.

Беседовал Сергей Сусликов