Фермер. Омское село за спиной губернатора

У въезда в райцентр Русская Поляна остановилась "Нива" фермера Анатолия Григорьевича Жорова. ­Высокий, подтянутый, с загорелым лицом и крепкими мозолистыми руками. Спокойным, ровным голосом Анатолий Григорьевич говорит об урожае, о власти, о тяжелом крестьянском труде.

– Это политика государства по уничтожению крестьянства. Крестьянин – это не токарь, это не слесарь, крестьянин – это образ жизни человека. Сегодня хотят вахтовым методом работать на селе: приехали – посеяли, приехали – убрали. Ни к чему это не приведет. Я сейчас с начальником «Дорстроя» заключил договор...

– Дорогу подремонтировать?
– Да нет, о дороге речи нет, чтобы помог кадрами. А у него тоже больной вопрос, он готов стелить асфальт, у него есть люди, но ни у кого нет денег. Вот мы ждали нашего уважаемого главу правительства, кино прогнали, давай, Владимир Тимофеевич, помогай, тебе заплатим. Миллиона три дорожных денег бухнул, чтобы прокатить главу правительства, а потом все забыли. Денег нет, в Русской Поляне собрали 200 человек в конце августа обсудить ход подготовки к осенним полевым работам. Об этом надо говорить 20 июня, а не тогда, когда комбайны в поле. Зачем Усть-Ишимского, Тарского глав администраций везти сюда? Ради чего?
Я от них ничего не жду, пользы никакой, хоть бы не мешали работать. А кадры? Вот у нас есть СПТУ, детей не могут набрать, потому что в девятом классе ввели ЕГЭ. Того, кто сдает ЕГЭ, в техникум принимают без экзамена. А кто сядет на комбайн?



В 1993 году в районе было 358 фермерских хозяйств, сейчас – 8. Сего­дня Бессарабский элеватор за пшеницу четвертого класса дает 4700 рублей за тонну, третьего класса – пять тысяч.
Я уборку начал раньше всех, слезно просил элеваторы: будьте добры, начните работать. Если бы в советское время кто-то из руководителей элеваторов рот бы открыл и сказал, что принимать зерно буду завтра, а может быть, через неделю, рот бы не успел закрыть, как был бы у поста ГАИ на въезде, а сейчас – хозяева в Москве, элеваторы пустые, у государства нет зерна. Интервенция (государственные запасы зерна – прим. ред.) лежала по 4-5 лет, все под метелку выгребли. Какие стратегические запасы?
О каком государстве можно говорить? Железную дорогу на элеватор разобрали. Началась уборка – подняли цены на ГСМ. Никаких скидок на топливо нет. Дотаций нет. Давно уже.
Или вот была специальная программа по рекультивации земли. Сделал программу, оформил проектно-сметную документацию – минсельхоз должен был компенсировать 50% затрат. В первый год, когда министром стал Раров, прислали письмо, что средства отведены на другие цели, финансирование будет, как и всем. Делал рекультивацию или не делал – получи 15 копеек за каждый литр солярки.
Всю технику я покупаю за счет кредитов банка. Единственная отдушина – Россельхозбанк, 4%  годовых – это еще по-божески.



– Как же вы балансируете ваши доходы и расходы? Как выживаете?
– Помогает твердая пшеница. Еще с советских времен выращиваем. Вот сегодня я 130 тонн запросил Райнгольду Фрику в Кормиловку, он сейчас там мельницу реконструирует.
По телефону сказали, что качество для них подходит. Покупает за 8 тысяч рублей за тонну. Но расстояние большое. Туда-сюда 220 км. Перевозка очень дорогая. Помощи нет.

– А на Бессарабский элеватор – здесь же ближе?
– Железной дороги нет, если я под интервенцию не попадаю, кто у меня там будет зерно покупать? Если купят, то за минусом стоимости всех авто­услуг. Ну и дорога – сами видели, в каком она состоянии.

– Вот вы механизаторов на стороне ищите. А свои-то в Новосанжаровке работают. Если не секрет, зарплату им платите?
– Ну как же, ежемесячно. В такие месяцы в среднем в районе 10 тысяч рублей, а в уборку – от выработки. Конечно, я за труд людям не даю достойную зарплату. Почему? Цены на зерно никто не регулирует, коммерсанты собрались, договорились: ставим вот такую цену, и все. Поэтому кое-как в ноль выходим. Отсюда и зарплата.



– А на внешний рынок, на экспорт зерно можете сами поставлять?
– Да нет, кто с моими несколькими тысячами тонн будет связываться? У нас любая программа минсельхоза или не доводится до конца, или так, для галочки. Эпопея по твердой пшенице. Вот мы, два представителя от области, ездили на МАК в Челябинск. Договоры заключили, собрались, поговорили, разошлись и забыли.
Или сельхозвыставки – это напрасная трата государственных денег.
Есть сельхозбазы. «Сибирская» у дороги стоит, зачем тебе выставка? Все то же самое. Вот она, пожалуйста, приезжай, есть деньги – покупай. Кому нужны эти выставки – так, поговорить, погулять за счет бюджета. Лучше бы крестьянину эту копейку отдали или лишний километр дорог отремонтировали. Я задал вопрос основателю аграрной партии Михаилу Ивановичу Лапшину: ­«Что-то изменится в России, будет какая-то поддержка сельскому хозяйству?» – «В этой жизни надейся, Толя, на себя. Люди, которых вы выбрали, которые туда при­шли, через неделю уже живут другой жизнью, и вы для них никто и далеко от них».

Продолжение в следующих номерах «БК»

Беседовал Иван Сысоев