В Омске с подачи отца малолетние на глазах опеки побивают мать палками и камнями

Органы опеки и судебные приставы, присутствовавшие при этом, разводят руками — мол, ничего сделать не можем.

«Побитие камнями и палками» — действо, более свойственное религиозным фанатикам Средневековья, происходит в Омске на территории престижного коттеджного поселка на глазах у судебных приставов и сотрудников органа опеки и попечительства…

Месяц тому назад мне довелось быть… понятым в одном из выездных мероприятий Отдела судебных приставов-исполнителей Кировского АО г. Омска.

Произошло это случайно и оказией.

Я согласился. Тем более, что обещали надолго не задержать, обозначив акцию, как «краткосрочная и пустая формальность».
Понятно, что меня такой статус не устроил и еще по пути следования к месту дислокации я стал выяснять подробности предстоящего визита.

Оказалось, что мне и моему товарищу предстоит сопровождать пристава при исполнении ею судебного решения, которым регламентировано общение матери и трех ее несовершеннолетних детей.

Понятые нужны, чтобы фиксировать ход, законность и порядок проведения предстоящей встречи родственников.

Ничто не предвещало каких-либо недоразумений. Или беды.

По дороге я видел, как в машину к приставам юркнула миниатюрная женщина «вся в темном». Остановился наш «кортеж» недалеко от большой вывески с надписью «Благодать». Как я потом узнал, именно так называется местный коттеджный поселок.

Из престижных.

Но благодатью или элитарностью здесь, похоже, и не пахнет.

Это я заметил сразу: сомкнутые на замок ворота, видеокамера обзора, какая-то невзрачная и необжитая территория, повсюду серые тона и грязь.

— Мы подъехали! — кому-то по телефону сообщила пристав. — Сейчас выйдут, — это сотрудник УФССП обратилась уже к своей тщедушной спутнице. И добавила уже во всеуслышание:
— Там у них сегодня представитель опеки проверяет условия жизни. Может, все обойдется…

Я, естественно, не понял и не придал значения фразе «все обойдется», и даже не успел об этом спросить, как тишину пронзил далекий гул звонких детских голосов в сопровождении характерных ударов чем-то тяжелым по ребрам кованого забора.

— Наши идут! — произнеся фразу, высокая судебный пристав-исполнитель как-то заметно сбавила в росте.

Вослед звуковому ряду между домами показалась и группа «наших» — меня ввели в курс, к нам направлялись трое детей 4-х, 5-ти и 8-ми лет от роду, с ними были взрослые — папа и уже упомянутая сотрудник опеки.

Серая масса надвигалась на нас с раздирающим тишину бах-сопровождением. Мощные палки в руках ребятишек с каждым их шагом зычно цокали по асфальту. Картина была не для слабонервных и не из приятных.

Из апокалиптических…

Мой товарищ направил было на группу «в полосатых купальниках» камеру своего телефона, как тут же мужчина, которого мне представили «папой» с каким-то недружественным видом и репликами буквально кинулся на второго понятого.

Пока мы сообща пытались урезонить папашу, малыши, если это чудо так можно назвать, обступили свою маму кругом и принялись ее… дубасить палками!

— Вот так всегда! — то ли оправдываясь, то ли комментируя происходящее для понятых, подала голос судебный пристав.

Откуда-то из-за спины.

Многодетная мать тем временем пыталась наладить с озверевшими сыновьями словесный контакт. Женщина тщетно называла ребят ласковыми формами их имен, пыталась каждого приобнять или отвлечь вопросами от их постыдного занятия.

Но «малыши» не унимались и всячески пытались причинить своей родительнице физическую боль.

Та достаточно умело уворачивалась от летящих то в голову, то по спине, а то и в лицо черенков, но несколько ударов все-таки достигли цели, от чего малолетние чада еще больше зверели, всем видом требуя крови.

Попытки урезонить отряд сопливых извергов со стороны чужих для них людей также не увенчались успехом. Нас «дети» не то что не слышали, но и просто игнорировали. Они ничуть не обращали внимание на взрослых, которые всячески призывали подростков к порядку, взывали к чувству добра, гуманизма, любви и всепрощения.

Бесполезно.

Вместо того, чтобы усмирить своих сыновей, отец своими репликами лишь подбадривал происходящую у нас на глазах экзекуцию, всячески подливал масла в огонь жестокости и безрассудства.

Мужчина прилюдно и при детях припоминал экс-супруге, как она однажды наказала старшего сына за разбитый флакон, как кормила детей одними макаронами. Дескать, пусть и сама теперь терпит.

Ату ее, ату…

Мать, как могла, оправдывалась, напоминала детям более светлую и радостную картину их совместной повседневности. Интересовалась сыты ли они, как здоровье, учеба, ходят ли они в бассейн, на тренировки.

— Не верьте ей, вы ей не нужны, ей вообще ничего не нужно, кроме денег! — папаша двумя-тремя фразами-триггерами вывел поведение своих чад на новый уровень агрессии. Все трое отпрысков, как по команде, стали кричать что-то про 18 миллионов.

Потом все свелось к риторическим восклицаниям, которые сопровождались замахом и ударом черенка по рукам, спине, ногам женщины:

— Зачем тебе 18 миллионов? (бах-бах-бах) Зачем тебе 18 миллионов? (бах-бах) Зачем тебе 18 миллионов? (бах)… — похоже выдохлись.
— Сделайте же что-нибудь! — почти одновременно все собравшиеся обратились к женщине, которая «из опеки». Она все время «битвы» находилась здесь же и равнодушно взирала на происходящее.
— А что я могу сделать?! — был даже не вопрос на вопрос, а усталая констатация.

Действительно, что может наша омская опека?

Учитывая, что это далеко не первое подобное общение матери с детьми, я полагаю, что орган попечительства обязан был одним из первых и сразу вмешаться в ситуацию.

По крайней мере, провести беседу с «папой», встретиться на нейтральной территории с «ребятишками», назначить психолого-психиатрическую экспертизу всем членам этой «семьи».

Нездоровая, на мой взгляд, обстановка сложилась в этой ячейке общества много раньше, еще до ее распада и судебных тяжб.
Не знаю, как тогда, но сегодня подростки выглядят неухоженными.

Одеты-обуты, как подранки из кинофильмов про войну и про детей-сирот. Как следовало из фраз мимолетного между черенками общения, старший сын не посещает школу, ходят ли младшие в детский сад — тоже не понятно.

Мне впору было вмешаться, когда инициатива агрессии от сынков передалась «папе».

По второму кругу.

Пришлось даже повышать голос и ставить мужчину на место, потому как женщины стушевались от напора и наглости «семейного тирана» — именно в таком обличье предстал для меня данный персонаж.

Честно говоря, я даже разволновался. Пришел в себя уже на обратном пути, в машине.

— Это какой-то зомби-апокалипсис! — общее впечатление от увиденного облеклось в подобающий образ. Страшный, трагический и нечеловеческий.

Представитель опеки, которую мы подвозили «до центра», оправдывалась, что ничего с подобными родителями сделать их служба не может. Дескать, у таких «горе-папаш» деньги, возможности, связи, защищают их титулованные юристы, имеющие «подвязки» в правоохранительных органах и в судах Омска.

Так ли это, я не знаю, возможно, просто была банальная попытка списать на кого-то свои профессиональные немощность и бездействие.

Не нашелся я, что сказать в ответ. Ехал и думал. Если такое происходит в разрекламированной «благодати», то что испытывают дети в менее элитных местах нашего города.

Какое будущее их ждет, во что обратятся их с детства очерствевшие души…

Наверное, единственное, что я могу сделать в этой патовой ситуации, это — написать, придать инцидент публичности, осветить произошедшее в прессе.

Может, кто-то из ответственных руководителей города или области обратит, наконец-то, внимание не на последствия детской жестокости и подростковой преступности, а на причины, откуда они берутся.

…Зомби-апокалипсис — это не только когда подстрекаемые взрослым человеческие детеныши пытаются побить свою мать камнями и палками, «зомби-апокалипсис» — это закономерный плод нашего общего равнодушия, нашего тупого мещанства, нашей душевной слепоты во взгляде.

На будущее.

Александр Грасс,
независимый журналист,
специально для БК55,
г.Омск — к. п.«Благодать»