Польша в Сибири

В 1910 году в Вершину приехало несколько десятков польских семей, соблазнившись обещаниями царских чиновников. Это были не ссыльные, а колонисты, которые искали для себя лучшей доли. Одни отправлялись в Америку, а другие - в Сибирь.

В середине декабря в Вершину попасть легко: дорога обледенела. К счастью, несмотря на морозы (ночью температура опускалась ниже 40 градусов), снега мало. Из-под десятисантиметрового слоя белого пуха кое-где торчат пучки сухой травы - пища для коров. Коровы и лошади на пастбищах в 30-градусные морозы - вполне обычная для Сибири картина. Возвращаясь к дороге: несколько месяцев в году она скована морозом, два, максимум три месяца - сухая, а когда идут дожди, деревня практически отрезана от мира, потому что 15-километровый отрезок трассы превращается в болото. Дорога всего одна, потому что за Вершиной начинается тайга. Объехать злополучный участок невозможно. «Однажды в Вершину решил попасть турист на мотоцикле. Несколько последних километров ему пришлось идти пешком, с нашими топями он не справился», - смеется настоятель маленькой вершинской церквушки, а по совместительству страстный велосипедист отец Кароль Липиньский (Karol Lipiński), вернувшийся недавно из велосипедного путешествия по Святой земле. Накануне 100-летнего юбилея деревни, в 2010 году, когда в Вершину должен был приехать спикер польского Сейма Богдан Борусевич (Bogdan Borusewicz), руководство Иркутской области дорогу починило, но ремонта хватило только до первого дождя.

Одни в Америку, другие - в Сибирь
«Вершина - единственная сибирская деревня, в которой я видел крашеные деревянные заборы и колодцы-журавли, - говорит член монашеского ордена вербистов Павел Кабелис (Paweł Kabelis), который объехал на мотоцикле всю Сибирь и не только ее. - Там люди этого не знают». Что значит «там»? Для приезжих - «в России», а для жителей Вершины - «в Польше». В 1910 году в Вершину приехало несколько десятков польских семей, соблазнившись обещаниями царских чиновников. Это были не ссыльные, а колонисты, которые искали для себя лучшей доли. Одни отправлялись в Америку, а другие - в Сибирь. Решение вторых было отнюдь не глупым. В рамках реформы премьер-министра царя Николая II Петра Столыпина все граждане, решившие осесть в Сибири, могли получить семь гектаров земли. Они не платили за переезд своей семьи и перевозку имущества, а также получали небольшую субсидию для устройства на новом месте и выгодный кредит на строительство.  

Первая большая группа поляков, проведя почти месяц в пути, в конце лета 1910 года прибыла в Иркутск. Они не хотели жить в существующих деревнях и получили разрешение на основание собственной. Так осенью 1910 года в окружении небольших холмов появилась Вершина. На участках рос лес, который нужно было сначала выкорчевать. Первая суровая сибирская зима пришла, когда у поляков еще не было домов. Они не успели их построить. Знали ли они, какой здесь климат? Те, кому удалось пережить морозы в землянках, обязаны жизнью населявшим тайгу племенам бурятов. Вскоре в Вершину приехало еще полтора десятка семей. Шел 1911 год, деревня начала развиваться. Благодаря царским кредитам появлялись кузницы, мельницы, лесопилки. Потом построили церковь и школу. Несмотря на суровые зимы, земля была плодородной, в тайге водилось множество дичи, а местные реки кишели рыбой. А еще древесина: сколько хочешь. В Вершине до сих пор сложно найти хоть одно (мне этого не удалось) каменное здание. Из дерева здесь сделаны заборы, хозяйственные постройки и дома с красивыми резными разноцветными наличниками.

Земля мечты пропала
Люди адаптировались. Хорошие отношения с местными племенами позволяли обмениваться опытом в земледелии и животноводстве. Говорят, что поляки показали бурятам картошку, а те научили их разводить животных в суровых условиях. Богатая развивающаяся деревня могла бы стать для поляков местом мечты, если бы не большевистская революция. Она пришла сюда чуть позже, чем в крупные города Советского Союза, тогда, когда самые предприимчивые и работящие жители уже прочно стояли на собственных ногах. Большевики забрали землю, полученную поляками всего несколько лет назад, и устроили колхоз. Мельницы, кузницы и лесопилки были экспроприированы, а их хозяева отправились в тюрьмы и лагеря. Однако кредиты, полученные в царские времена, аннулированы не были. В первые годы после коллективизации еще можно было вернуться в Польшу, но только за свой счет. Таких денег ни у кого не было: из-за свирепствовавшей инфляции сбережения годились только на растопку печи. Вернуться решила одна семья, но и она не добралась до родных краев. В конце 30-х годов начались новые репрессии. Раскулаченные крестьяне вновь подверглись преследованиям. Из «центра» поступил приказ ликвидировать 30 жителей деревни. Они не были заговорщиками, а приговор не явился результатом какого-нибудь следствия, просто советское руководство решило, что в рамках чистки в каждом районе следует расстрелять определенное количество людей - врагов народа. Насчитывавшей несколько сотен жителей Вершине выпало число 30. «Этих людей арестовывали и вывозили. Сейчас мы знаем, что некоторых расстреляли сразу, а некоторые долго сидели в тюрьме. Из тех, кого тогда забрали, не вернулся никто», - рассказывает Галина Янашек - руководительница Польского дома в Вершине.

Возвращение в Польшу стало уже невозможным, было запрещено даже говорить по-польски. «В каждой семье кого-то расстреляли. В 20-е годы погиб один мой дальний родственник, отец семерых детей, потом в конце 30-х, как «подозрительный элемент», расстреляли его жену, которая одна вела хозяйство. Сирот забрала к себе семья», - говорит Галина Янашек. 

Как они здесь (вы)жили?
Землю, за которой поляки приехали в Сибирь, им вернули только после распада СССР, да и то не без проблем. Пришлось судиться. Сейчас некоторые жители продолжают обрабатывать землю, некоторые сдают ее в аренду. Самым крупным землевладельцем стал бывший директор колхоза, русский. К нему чуть было не перешла вся собственность, помешало этому только согласованное сопротивление жителей деревни. Вернули полякам и церквушку, которая много лет служила колхозным складом и уцелела только благодаря уловкам местных жителей. Первая служба прошла здесь в 1990 году. До этого в последний раз священник был в Вершине в 1929, перерыв в 60 лет! Праздничные традиции, молитвы и колядки сохранились, хотя, как говорит отец Кароль Липиньский, проблемы есть.

В Вершине нет водопровода и канализации. Обычная картина для сибирских деревень. В морозную декабрьскую ночь (я еще никогда не видел в Северном полушарии такого яркого Млечного пути) я вытаскиваю ведра воды из колодца отца Кароля. Он один из немногих жителей, кто установил себе насос, подводящий воду в дом, но пока священник был несколько недель на Святой земле, вся система замерзла. Мороз - 40 градусов. К мокрому канату примерзают варежки. Как эти люди тогда жили, размышляю я. Ведь зима длится здесь почти полгода! Широко раскинувшаяся в долине реки Иды Вершина напоминает деревни в польских Бескидах. И не только внешне. Люди выживают здесь в основном благодаря лесу, чаще всего работая нелегально. «Какой смысл идти на официальную работу и получать 10 тысяч рублей в месяц, когда в лесу столько можно заработать за неделю», - задается риторическим вопросом Людмила Вежентас. Она единственная обитательница Вершины, которая, закончив польский вуз, решила вернуться в Сибирь. Сейчас она преподает в местной школе польский язык. У Людмилы трое детей: дочь, которая учится в Иркутске, и двое сыновей 13 и 14 лет - Ян и Владислав. Они прекрасно говорят по-польски и считают себя поляками, хотя общаются между собой по-русски. Они были в Польше, но не хотят туда возвращаться. У нас больше всего им понравилась чистота.

В Вершине сейчас примерно 500 жителей. В основном это владеющие польским поляки. Они из поколения в поколение передавали не только язык, но и обычаи. Поэтому в деревне стоят крашеные деревянные заборы и колодцы-журавли. Сначала жители деревни заключали браки между собой, а потом стали принимать в свои семьи польских политических ссыльных и их потомков. Заключение браков с русскими до сих пор остается редкостью. Когда я спрашиваю самых старых жителей Вершины, хотели ли бы они вернуться в Польшу, они удивляются. «Зачем? Если наши предки не вернулись, то и нам не следует. В конце концов, мы у себя дома», - говорят они. Конечно, дома. В Польше. Хотя и в Сибири.

Томаш Рожек