Дмитрий Карев: «Дешевым молоком не надо гордиться. От него надо плакать»

Руководитель компании «Настоящий фермер» Дмитрий Карев поделился с корреспондентом «БК» рецептом, как сделать так, чтобы молоко не «убегало» из Омской области, и рассказал, почему на полке супермаркета легко наткнуться на фальсификат.

– Дмитрий, на прошлой неделе на вашем заводе побывал губернатор. Как прошла встреча?

– Цель поездки, как я понимаю, была организовать некое выездное заседание правительства. Вывезти подчиненных «в поля», к людям поближе, чтобы на месте посмотреть, какие есть проблемы. Это правильно, ведь, если брать информацию от ближайшего окружения и из отчетов министерств, ничего реально не сделаешь. Не потому что отчеты плохие, а просто система работает так. В реальной жизни все устроено совсем иначе, но никто не возьмет на себя смелость это признать.

Я показывал свое предприятие, у нас есть чем похвастаться. Завод в следующем году празднует 50-летний юбилей, но от старого предприятия в нем остались только стены. Все остальное – от пола, крыши до оборудования – мы полностью заменили. В те условия, которые там были 5-7 лет назад, мы не могли даже работников найти – «молочники» ходили черные, как шахтеры. А сегодня уровень совсем другой – у нас даже техничка уже не помнит, что такое тряпка, у нее пеногенератор «Керхер», которым она каждый день моет полы, стены и потолки.

Но сегодня складывается странная ситуация – на заводе все новое, мощности хорошие, работай – не хочу. Но начиная с кризисного 2009-го каждый следующий год идет по нисходящей, и ближайшее время не несет радужных перспектив.

– Какие проблемы создают эту тенденцию?

– Из-за низкой покупательской способности населения мы не можем развиваться.

Основное, на что я обратил внимание губернатора, – тот порочный круг, когда молочное производство воспринимается только как сочетание коровы и фермера. А после них хоть трава не расти. Власть поддерживает каждую отдельную коровушку, но переработку – наиболее науко-, финансово- и ресурсоемкую составляющую отрасли – как будто и не замечает. Естественно, международным корпорациям типа «Данон» и «Пепсико» никакая поддержка не нужна. Но есть ведь множество своих местных переработчиков, у которых совсем другие проблемы.

– Из ваших выступлений в прессе мы знаем, что вы предлагаете направлять дотации фермерам через местных переработчиков. Расскажите поподробнее.

– Поддержка отрасли на уровне правительства есть. Крестьяне могут получить скидку на топливо, гербициды, дотации в два рубля на литр сданного молока. Я предлагал включить в эту программу поддержки и местных переработчиков. Можно распределять дотации через крупные омские заводы. Тогда их будут получать именно те производители, которые продают молоко в регионе, а не увозят соседям. Можно субсидировать переработчикам часть затрат на оплату монополий или технику. Те же 2 рубля на килограмм переработанного молока дали бы мне в год 30 миллионов. В 100-150 миллионов в год уложилась бы поддержка всей отрасли. Тогда появились бы свободные деньги, которые можно направить на закуп сырого молока – уже по настоящей рыночной цене. Поставщиков ведь не выбирают, за них борются, в том числе и ценой – так что крестьянин в любом случае получил бы свою прибыль. В итоге все производимое в области молоко мы бы перерабатывали сами. И могли бы продавать в другие регионы не сырье, а продукты с высокой добавочной стоимостью.

– А чем плоха существующая система распределения дотаций?

– Например, тем, что сегодня в России самое дорогое сырое молоко в мире. Чиновники радуются – за сырое молоко мы даем производителю 20-25 рублей, ура! А чему вы радуетесь? Это ведь все ложится на полку магазина. И если раньше молоко стоило 30 рублей, оно было продуктом повседневного питания, то, когда оно станет стоить 70 рублей, это будет деликатес, омичи не смогут его себе позволить.

Во Франции молоко стоит 35 центов – это 12-13 рублей. Европейская и центральная части России завалены продукцией из Финляндии. Произведенный там продукт даже с учетом транспортировки стоит дешевле, чем российский. Нашего производителя вынуждают закупать молоко по 20-25 рублей, не считаясь с ценообразованием.

При этом переработчик оказывается зажат между ценой сырья и низкой покупательской способностью населения. Я понимаю, что себестоимость масла у меня 250 рублей, а в магазине мне говорят – 180 рублей цена твоему маслу, дорогой. И я не могу диктовать свои условия. В Минсельхозе этого не понимают. Они хотят взрастить условную корову, которая будет доиться сразу в пакет. Кто-то ведь должен покупать это молоко по ценам, которые они утверждают у себя в правительстве.

Они мне письмо присылают – приезжайте на совещание по ценообразованию на сырое молоко. Ну идиотизма выше не придумаешь! Почему-то по ценам на нефть совещание не собирают, понимают, что их диктует рынок. А чем отличаемся мы?

– Вы говорите, сырое молоко в Омской области дорогое. Но готовые молочные продукты, которые входят в потребительскую корзину, считаются одними из самых дешевых в стране.

– Да. И мне смешно, когда власть гордится тем, что в области самый дешевый хлеб или самое дешевое молоко. Ребята, плакать надо! Это говорит о том, что народ нищий, не может позволить себе купить хлеб на рубль дороже. Если, по статистике, у нас самое дешевое молоко, значит, мы не можем продавать с той рентабельностью, с которой хотелось бы. Поясню для обывателей – в «молочке» нет сверхприбылей, просто сейчас мы заняты выживанием, а хотелось бы нормальной работы, когда ты вкладываешь средства в технику, оборудование, развиваешься.

– Однажды один из наших респондентов-фермеров сказал нам – шепотом и не для печати, что дотации губят рынок и лучше бы их не было.

– Я с ним согласен. Еще с советских времен колхозы считали всех обязанными – государство должно давать деньги, студенты должны собирать картошку и так далее. Их вырастили в инкубаторе, чуть только условия становятся менее тепличными, они начинают кричать. Теперь переработчик обязан давать фермерам нужную цену. Нет даже такого понятия «покупать», есть только «давать цену». Но к рынку этот инкубатор не имеет никакого отношения. Меры поддержки отрасли можно распределять более эффективно.

– Получается, поставщик молока получает дотации от правительства, за него готовы бороться переработчики – картина не такая уж печальная. Почему же тогда семья фермеров Гордиенко сливает цистерну молока в канализацию перед правительством?

– Если говорить конкретно о том случае, то я считаю, что это стопроцентно политический шаг, пиар-акция. Чего хотел добиться Гордиенко? На что обратить внимание? На то, что переработчик – главный враг, спекулянт, наживается на его труде? Фермеры считают просто – мы свое молоко сдаем по 12 рублей, а оно в магазине – 40, спекуляция! И никому из них в голову не приходит, как формируется эта цена, даже тем, к чьим хозяйствам на вездеходе не всегда подъедешь, чтобы принять молоко. Я говорю им – хорошо, буду принимать дороже, ты только доставку сам оплачивай. Вы думаете, хоть один согласился? Я вижу акцию, направленную лично против губернатора. Помочь именно бизнесу она не может никак.

– Вы тоже выступали со своего рода публичной акцией. (Публикация «Вывоз молока из области приобрел катастрофические масштабы» в «БК» №20, от 28.05.2014 г.).

– Да, но я не ставил задачу кого-то оскорбить. Просто хотел добиться, чтобы меня услышали.

– Получилось?

– Еще как! Когда я написал эту статью, Минсельхоз месяца два бурлил, выходили статьи о том, как все у нас хорошо, никуда молоко не вывозится. Только потом, когда все уже успокоилось, прочел где-то материал, в котором говорится: мы сократили вывоз молока. То есть признали, что он все-таки был!

– Вывоз молока действительно сократился?

– Да, но не совсем благодаря министерству. Это был «царский» жест Любинского МКК, который взял кредит и буквально скупил все молоко Омской области. Его стараниями к августу проблемы вывоза сырья уже не существовало.

– Как вы реализуете свою продукцию? Довольны условиями, которые диктуют розничные сети?

– Мы представлены в местных розничных магазинах и сетях, торговля с федеральными сетями у нас фактически сошла на нет. И одна из главных причин – их нежелание заключать прямой договор поставки. В свои договоры они включают кучу штрафов – за недопоставки, за опоздание машины, да мало ли за что еще. Все рассуждения о том, что сети просят всего лишь десять процентов откатов, а, простите, у них это называется «бонусы», – это для бабушек по телевизору. Сети просят 30, а где-то и до 40 процентов. Нормальному человеку это не понять: себестоимость масла 250 рублей, а тебе говорят – привези-ка ты нам по 100 рублей килограмм, но оно должно быть качественное, у нас стандарты! А когда приходишь в этот магазин и видишь, что есть масло не только по 100 рублей килограмм, а еще и по 80, и по 60, тогда становится смешно. Торгуют заведомым фальсификатом.

– История с санкциями и перспектива импортозамещения сказались на молочном рынке?

– Нет. Эйфория от этой перспективы была у переработчиков в первую неделю – это было заметно по рынку оптовых продаж, он оживился, все воспрянули духом. Но уже через неделю стало ясно, что европейское молоко будет замещено, к примеру, бразильским. Из него сделают творог, сметану, другие продукты, и мы придем к тому, от чего ушли. Отечественные производители подумали было, что к нам повернулись лицом: ан нет, извините, лицом – да не к нам. Подъемом своего хозяйства решили просто не заморачиваться. Сказали А, а Б не сказали. С поддержкой автопрома были более последовательны – сначала подняли таможенные пошлины, потом дали кредит «Автовазу», запустили программу утилизации. Без этого он еще в 2009-м умер бы.

– В массовом сознании типичный директор молокозавода – эдакий крепкий выходец из сов­хоза старой закалки. Вы на него не похожи. Как вы пришли в эту сферу?

– По образованию я технолог, радиоинженер. Всю жизнь занимался торговлей – продавал сухое молоко и масло, которое сейчас и произвожу. А в 2007 году решил заняться переработкой. Была некая эйфория – зачем мне покупать, когда я сам могу перерабатывать и сам продавать? Но я не скрываю, что, когда занимался торговлей, я зарабатывал в десятки раз больше.

– Не было желания продать завод и вернуться к более прибыльному делу?

– Купить всегда проще, чем продать. Сразу ведь возникает вопрос – кому? Крупные корпорации типа «Пепсико» не интересуются мелкими заводами, они их закрывают, даже Исилькуль целиком пустили под нож. Думаю, они и «Манрос» закроют скоро, вот увидите. Оставят один цех, который будет работать как молокоприемный пункт для завода в Новосибирске. Там уже завершена реконструкция колоссального завода на 1500 тонн в сутки – «Манрос» по сравнению с такими масштабами отдыхает.

Да и как продать плоды своего труда? В него столько вложено. Это хороший завод, как и в любом бизнесе, здесь есть небольшие трудности, будем с ними справляться.

– Вы производите масло и сухое молоко. На выпуск пакетированного переходить не планируете?

– Губернатор сказал: надо бы молоко разливать. Но нет, молоко разливать я не буду. Чтобы наладить выпуск цельномолочной продукции в соответствии с теми требованиями, которые рынок предъявляет к качеству упаковки и к розливу, это мне надо этот завод снести и построить новый. Кстати, поэтому я скептически отношусь к идее, которую Минсельхоз все еще пытается оживить, – мини-заводы за 10 миллионов в каждой деревне. Что они будут делать – разливать молоко в страшные пакеты, которые потекут через три часа? Это все равно что раздавать по деревням восковые свечки, когда весь мир переходит на энергосберегающие лампы. Это полная утопия, это «социальное молоко» никому не нужно, оно просто не продается. Единственный вариант сбыта – самому стоять на рынке с ним.

– Весной вы выступали с идеей создать некий союз переработчиков, организацию, которая отстаивала бы интересы отрасли и вела диалог с властью. Процесс пошел?

– Нет. Ваш приезд ко мне говорит о том, что мало кто из переработчиков пойдет на откровенный разговор. У одних собственники за границей, другие сами «мышкуют». Мы все понимаем, как можно уменьшить себестоимость, как можно «мышковать». Но либо мы решаем системные проблемы, либо каждый тушит свой собственный пожар. Это от безысходности, проблема не решена, а люди не хотят об этом говорить. Но если ничего не говорить, ничего и не будет. Я так считаю и всех призываю к тому же.

Беседовала Саша Александрова

Материал подготовлен при организационной и финансовой поддержке ООО «Омсктехуглерод». Мнение респондента может не совпадать с позицией редакции и спонсора рубрики.