Юрий Чащин: «Негласно объявлена всеобщая мобилизация»

Владелец сети «Провиант» Юрий Чащин – о том, чем среднестатистический вьетнамец похож на российского чиновника, почему ему, ресторатору, всегда тяжело возвращаться из Новосибирска в Омск и в чем польза санкций, несмотря на весь их очевидный вред.

Вне Омска. Попросили как-то покормить обедом Виктора Толоконского: в бытность свою главой Новосибирской области он выступал на одном из омских мероприятий. В неформальной обстановке, за обедом, Толоконский рассказывал нам с коллегами, как он в Новосибирске хозяйствует. Вот пример: «Надо, – говорит, – мне в городе поставить пять бассейнов. Места определил. В бюджете на это заложена лишь половина необходимой суммы. Обращаюсь к предпринимателям: кто будет 50 на 50 участвовать в строительстве этих сооружений? Не просто так, разумеется. Обещаю им, что бассейн станет собственностью того предпринимателя, который вложит в него деньги». – «Собственностью? Стопроцентной?» – глядим мы на Толоконского, разинув рты. «А почему нет? Куда он его денет, этот бассейн, в офшор увезет, на Кипр? Нет, будет работать! Более того, я ему еще помогу развиться, выкуплю для спортивных школ утреннее и обеденное «неликвидное» время…» Зависть, конечно, страшный грех, но мы своим новосибирским «коллегам»-бизнесменам тогда откровенно позавидовали. И не столько их бизнес-возможностям, сколько очевидному факту понимания властью предпринимательских нужд.

Как идеал. Руководить областью должен человек целеустремленный, смелый, «зубастый», готовый принимать зачастую непопулярные решения. Враги у него будут всегда. Он должен быть свободным в принятии решений и в выборе своей команды. И, конечно, это должен быть не просто «хороший парень». Путь к губернаторскому креслу не должен быть короткой и яркой «траекторией звезды»: в идеале это долгий путь хозяйственника. Это годы практики, опыта. Когда меня позвали из бизнеса работать в мэрию Белова, даже там, на своем месте, я полтора года лишь нарабатывал опыт. Стать чиновником непросто: это означает напрочь сломать систему мышления, начать совершенно иначе смотреть на вещи и процессы, быть над этими процессами, мыслить по-государственному.

За пределами. В прошлом году мы с компанией решили отметить Новый год во Вьетнаме. Все платно, никаких all inclusive, полное ощущение, что вернулись в Советский Союз. Окончательно утвердились в этом мнении после того, как нас навестили друзья, которые жили в соседнем отеле. Расположились мы в ресторанчике у бассейна: хорошие морепродукты, недорогой «Чивас»... Вечером отправили гостей «домой» на такси. Подходит сухопарый вьетнамец и заявляет: «Вы нарушили правила отеля, без предупреждения привели гостей. Штраф – 50 долларов. За каждого. Итого – сто». И никакие аргументы не работают. Смотрю, у вьетнамца на лацкане униформы маленький значок с портретом Ленина. Понимаю: надо идти ва-банк. Спрашиваю: «Пионером был? Где принимали?» – «В Хошимине», – начинает «таять» работник отеля. «А меня в Москве, у Мавзолея великого Ленина», – торжественно говорю я. «Идите, товарищ, отдыхайте», – расплывается тот в улыбке. Никогда в жизни больше не поеду во Вьетнам. Ненавижу это советское наследие, которое, к сожалению, наблюдаю и в родной стране. Наши дети и внуки не знают, каково это – «жить по-советски». В этом их преимущество и их кайф. Им легче без оглядки на прошлое прорываться, идти напролом, добиваться успехов.

От противного. Что обескураживает в работе наших властей? Позавчера по федеральному каналу услышал: «В Омске в розничных сетях более чем на 20 процентов выросла цена на гречку. УФАС дано указание проверить все розничные сети…» Вы что, не понимаете, как работают розничные сети? Они сами бьются за минимальную цену продажи, делают стандартную наценку на товары… Проверять надо оптовиков, поставщиков, производителей. Понимаю, роль силовиков в нынешнем устройстве российского общества весьма велика. Но при этом мы регулярно наблюдаем в действии все ту же советскую репрессивную систему: «нагнуть», оштрафовать, наказать, а потом уже, может быть, разбираться.

Для бизнеса. Две простые вещи – большего и желать не стоит. Первая: обязать работников предприятий самостоятельно платить налоги, как это происходит во всем цивилизованном мире, снять с работодателя это налоговое бремя и непомерную ответственность за сотни и тысячи людей. Вторая: может быть, пришла пора на этом этапе развития государства, для того чтобы дать реальный толчок развитию малого бизнеса и среднего класса, освободить малый бизнес хотя бы на какое-то время от уплаты налогов вообще. Они попросту душат его. Доходная часть бюджета от налогов малого бизнеса составляет менее 10 процентов в общем объеме ВВП, все остальное приносят крупные бюджетообразующие корпорации. Дайте людям возможности для саморазвития и увеличения самозанятости населения, тогда будут и новые рабочие места, и реальная польза для региона… Ведь главная миссия малого бизнеса – снимать социальную напряженность в обществе. А так все, о чем мы вынуждены думать – как точно положить копеечку «в ту копилочку», «в этот карман».

Был курьезный случай в прошлом году: формальный отказ в выдаче лицензии на продажу алкоголя в нашем ресторане из-за того, что «висела» налоговая задолженность в размере 1 копейки! Смешно сказать, мы в течение месяца не могли понять, каким образом ликвидировать эту копеечную задолженность.

К счастью. Сегодня при упоминании бренда «Провиант» у наших горожан возникает четкая ассоциация: традиционные русские пироги, этакий сибирский «антимакдональдс». Да, у McDonald’s, KFC и других мировых сетей есть чему поучиться: как минимум, быть устойчивыми в непростой и подверженной колебаниям экономической среде. Но мы привносим в пироговое направление нечто свое, традиционное, сибирское, русское. Конечно, мы любим американцев, но не настолько, чтобы чтить их традиции. Видим в своем направлении развития перспективу и придаем ему сегодня приоритетное значение. Перенимать опыт ко мне приезжают из Красноярска, Новосибирска, Читы, Ханты-Мансийска: все хотят открывать русские пекарни и пироговые.

Под ударом. За наш классический ресторан при этом обидно: в течение последнего года работает почти в «ноль». Кризис для нас начался больше года назад: в первую очередь на любые «нововведения» реагирует премиальный сегмент. Сегодня нет пармезана, нет моцареллы, нет других продуктов, которые обязаны быть в ресторанах… Новосибирским рестораторам уже презентуют моцареллу: итальянец запустил в соседнем городе производство аутентичного сыра. Знаю, у нас тоже выкручиваются, как могут, но не уверен, что это может спасти «уровневые» рестораны от гибели.

На будущее. Первый удар по ресторанному рынку нанесла борьба с курением в общественных местах. Потом – запрет на ввоз продуктов. И, наконец, общее положение с долларом. Да, люди все равно не перестанут есть. Но если еще пару лет назад мы видели будущее за атмосферными уютными тематическими ресторанами, то сегодня можно констатировать: вектор сменился. Выживут либо бесформатно-раздолбайские заведения без всякого понятия о дресс-коде и фэйс-контроле, либо формализованные демократичные объекты ресторанного рынка. Все остальное – под большим вопросом. Тем не менее вижу, что давно работающие заведения, зарекомендовавшие себя на рынке, стараются несмотря ни на что вводить что-то новое для привлечения и повышения интереса своих гостей. Нет той паники, что испытывали рестораторы в 2008 году, когда все массово начали бороться с издержками: резали на четыре части бумажные салфетки, подавали фреши без соломинок, экономили на зубочистках, вполовину сокращали выход готовых блюд... Сейчас есть понимание, что жизнь не заканчивается и выживать в сложных экономических условиях будут сильнейшие.

Через «не могу». Складывается четкое ощущение, что предпринимательский слой в растерянности. Народ мигрирует из города, и даже те, кто всю жизнь вкладывал сюда деньги, задумываются: не пора ли паковать чемоданы? Всем понятно: по всем финансовым показателям мы проигрываем соседям от Красноярска до Тюмени, не говоря уже о других уголках страны. «Депрессивный регион» – как говорят в бизнес-среде, население без денег, в итоге и бизнес без гроша. Тем, кто работает в омском малом и среднем бизнесе больше 20 лет, как минимум, обидно, потому что в том же Новосибирске их коллеги эффективнее осуществляют все свои бизнес-мечты и реализуют новые. Мы же здесь добились гораздо меньшего, чем в любом городе с платежеспособным населением и понимающей бизнес-процессы властью. Напрягает, что время идет, но в регион так и не доходят деньги.

Все похоже. Собираемся периодически компанией любителей горнолыжного спорта. В ней – и промышленники, и дизайнеры, и рестораторы, и строители: представители самых разных сфер омского бизнеса. Делимся наблюдениями. У одного на фабрике работает две тысячи человек, у другого трудится 200, у одного миллионные кредиты, у другого они измеряются тысячами. Число сотрудников и суммы кредитов разнятся, а проблемы одни. Например, молодежь не хочет работать. И зарабатывать не хочет. Нет, они не стремятся получать больше, но в этом и беда. Им хватает средних 20 тысяч рублей: этого достаточно, чтобы продолжать «жить» в интернете, изредка выходя в «большой мир». Игрек-молодежь: никаких амбиций. Конечно, не все такие. Есть и очень активные, прорывные, амбициозные, в хорошем смысле­ сумасшедшие, которые не остановятся перед экономическими и любыми жизненными преградами. Надеюсь, и придут в итоге на смену нынешнему поколению предпринимателей.

Без паники. Не могу сказать, что все плохо. Есть возможности, люди цепляются… Выживает сегодня сильнейший, организованный. Можно сказать, негласно объявлена всеобщая мобилизация. Но не надо паники. Да, рухнут многие. Но при этом появятся новые возможности для креативных и смелых. Я в полной мере пережил 98-й год, когда все рухнуло, а доллар стал дороже в пять раз. Все было на импорте. Тогда начал создаваться российский бизнес, появилась первая постсоветская промышленность: легкая, пищевая, перерабатывающая и так далее. Появилось огромное количество брендов, которые сегодня уважаемы и устойчивы на рынке. К сожалению, за последние годы условия для того, чтобы эта промышленность развивалась и «поднималась с колен», государством так и не были созданы. Но когда настает окончательный тупик, когда везти «из-за бугра» невыгодно и надо производить свое – возникает понятие «вынуждены». И нет мостика, чтобы отступить.

В граните. Несмотря ни на что, люблю свою малую родину. Вот реконструированная улица Чокана Валиханова: это классно, что бы ни говорили общественники. Как правило, это деструктивные балаболы. Подобные выпады – не признак гражданского общества. Моя позиция проста: не ругай, а делай то, что можешь. У меня на центральных магистралях города есть и арендные помещения, в которых развивается бизнес. Вдоль старинных домов сталинской архитектуры я выкладываю тротуары и вкладываю огромные деньги в переоблицовку фасадов и крылец в благородный гранит. Это безумно дорого и на эффективности бизнеса вроде напрямую не отражается. Но это украшает город и дает пример остальным. Мне не безразлично, как город выглядит сейчас и как будет выглядеть спустя десятки лет – как это не было безразлично купцам, которые два века назад строили Любинский проспект. Их давно нет, а улица и город живут.

Материал подготовлен при организационной и финансовой поддержке ООО «Омсктехуглерод». Мнение респондента может не совпадать с позицией редакции и спонсора рубрики.

Текст: Елена Ярмизина.