Очередные «движения» по громкому делу «ОПГ Зазы Саджая» прошли, по сути, за пределами зала суда.
Эмоции предыдущего судебного заседания, когда процесс неоднократно прерывался перепалками защиты и подсудимых с гособвинителем, судьей и даже секретарем, вылились в ряд вполне конкретных действий. Родственники обвиняемых отбили телеграмму в Москву на имя председателя Верховного суда РФ Вячеслава Лебедева, правозащитники пожаловались местному генералу полиции Юрию Томчаку, представитель Зазы Саджая потребовал опровержения порочащих сведений от «Комсомольской правды», а адвокаты дружно подписались под заявлением об отводе председательствующего судьи.
Отряд (не) заметил потери бойца
«В составе суда, к сожалению, есть выбывшие, - психологически тонко начал процесс судья Андрей Гужинов, полив бальзам на душу многочисленных адвокатов. - Секретарь, которая была в прошлом заседании, заболела, продолжит работу секретарь Иванилова. - И уже на полтона ниже добавил: Нет пока отводов?
Ответная тишина не осталась судьей не замеченной, но вполне логично, что настаивать на неприятном для себя моменте он не стал.
В числе слушателей прокурор Ольга Сухомлинова разглядела мать подсудимого Зазы Саджая, которая по материалам дела проходит как «свидетель обвинения». Внутрь зала она проникла, для того чтобы поздравить сына с днем рождения, который был накануне: «Как погулял, сыночек? - Натанцевался!»
Большим обменяться не удалось. Информация о «посторонних лицах» быстро дошла до судьи: «Свидетелей прошу покинуть зал!» – судья поступил в точном соответствии с УПК: свидетель, до того как будет допрошен судом, не имеет права находиться в зале. В связи с чем адвокат Евгений Забуга просил суд и гособвинение допросить данного свидетеля во внеочередном порядке, дабы дать возможность матери видеть сына и находиться в зале, а не в коридоре за закрытыми дверями, как это происходит уже несколько месяцев подряд.
- Человек проходит по делу как свидетель обвинения, но как таковых показаний она на предварительном следствии не давала. Поэтому прошу допросить, а то это со стороны может выглядеть как мера дисциплинарного воздействия. И на мать, и на моего подзащитного.
- Хорошо. Я определюсь, - неоднозначно выразила свою позицию прокурор Сухомлинова. Понять гособвинителя можно было и так и эдак, но тон был в целом благожелательный.
Впрочем, это не избавило данную стадию разбирательства от демарша адвокатов подсудимых. Все 8 (восемь) защитников подписали коллективное заявление об отводе судьи. Официальную позицию и аргументы изложил все тот же адвокат Забуга.
«Уважаемый суд!
Понимаю, что процедура не из приятных, но мы не можем не отразить и свое коллективное мнение, и мнение своих доверителей, чьи интересы мы отстаиваем на данном судебном процессе. Я изложу коллективное мнение всех адвокатов. По мнению стороны защиты, судом допускаются массовые нарушения УПК РФ при проведении судебного следствия…»
Не буду приводить достаточно объемный текст заявления, который на процессе полностью озвучил господин Забуга, выделю главные моменты.
В процессе отсутствует состязательность сторон. Адвокаты считают, что не соблюдается утвержденный судом же порядок представления доказательств стороной обвинения. Договаривались разбирать дело «по эпизодам»: допросили одного «потерпевшего», затем должны заслушать всех свидетелей по этому же инкриминируемому деянию. А свидетели (и то только двое из восьми заявленных) появились только на первом заседании, где слушался эпизод с гражданином Ростовым в главной роли.
В кулуарах адвокаты говорят, что такую осторожность в тактике гособвинения понимают, но согласиться с этим не могут. Ведь показания даже тех двух свидетелей по эпизоду Ростова буквально камня на камне не оставили от доводов следствия (это там, где фигурирует якобы брат потерпевшего, которого не знают родители, где машину продал по-тихому, чтобы не узнали домашние, утащив из дома ПТС). Отсюда и проволочка с остальными очевидцами.
- Извините, но мы ведь обязаны защищать своих доверителей. И по закону, и по принятым на себя обязательствам, и по моральным соображениям, - постоянно возмущаются адвокаты.
А между тем ответственность за несоблюдение установленного порядка исследования доказательств лежит на судье, который в силу ст. 243 УПК РФ «руководит заседанием, принимает все предусмотренные меры по обеспечению состязательности и равноправия сторон. Председательствующий обеспечивает соблюдение распорядка судебного заседания» - ничего этого в данном процессе и в помине нет, считает защита.
На судебных заседаний отсутствует соблюдение такого важного принципа как «объективность». Суд фактически встал на сторону обвинения. Прокурор при попустительстве суда навязывает потерпевшим те показания, которые давались ими на предварительном следствии. При этом суд отклоняет доводы адвокатов о том, что одно из главных условий судебного разбирательства – «непосредственность» и «устность». И это не частная позиция, это норма, закрепленная в статье 240 УПК РФ.
- Так, согласно указанной норме, в судебном разбирательстве все доказательства по уголовному делу подлежат непосредственному исследованию, а оглашение показаний, данных при производстве предварительного расследования, обозначено как «исключительная мера», - под одобрительные кивки коллег продолжал оглашать заявление адвокат Забуга.
Естественно, какой смыл в защите, если после непосредственных показаний потерпевшим зачитываются их прежние, которые расходятся не в нюансах и мелочах, а в главном. Но затем оглашаются (по версии защиты, напоминаются) первоначальные показания и потерпевшие, у которых за спиной сидят сотрудники полиции из ОРЧ, вдруг вспоминают, что именно так все и было! «Такое оглашение показаний является фактически не средством устранения противоречий, а «напоминанием» показаний, что искажает смысл как ст. 240 УПК РФ, так и ст. 281 УПК РФ» - читаем в заявлении.
Судью не получилось «на мыло»
Отражены адвокатами и такие нелицеприятные для стороны защиты моменты, как систематические наводящие вопросы со стороны гособвинения – «несмотря на неоднократные возражения с нашей стороны». А также некорректное поведение секретаря судебного заседания, которое выходит за пределы предоставленных ей ст. 245 УПК РФ полномочий. В этой части заявления господин Забуга мог бы выступить и персонально от своего имени: «Секретарь позволяет комментировать действия участников уголовного судопроизводства со стороны защиты, а также открыто критиковать задаваемые защитниками вопросы, тем самым вмешиваясь в осуществление ими своей профессиональной деятельности».
Вывод из всего этого адвокаты делают пессимистичный для себя и своих подзащитных: суд не отвечает принципам независимости и беспристрастности, не обеспечены состязательность и равноправие сторон, создается впечатление в предрешенности судебного процесса, в его формальности.
Впрочем, адвокаты, констатируя столь существенные с их точки зрения нарушения прав подсудимых на справедливое судебное разбирательство, как мне показалось, пока не смогли сформулировать главный посыл для отвода судьи - его личную, прямую или косвенную, заинтересованность в исходе данного дела. То, что она имеется, это видно невооруженным глазом, но уловить ее сторона защиты пока не сумела. Опять же это взгляд со стороны.
Конечно, попытались найти причину такого предвзятого с позиции защиты поведения в трудовой книжке судьи. По открытым данным, в безупречном послужном списке судьи Андрея Гужинова значится: служба в органах внутренних дел в должности оперуполномоченного уголовного розыска, следователя в течение 7-ми лет, а также служба в органах прокуратуры в течение 14 лет. Так и хочется добавить от себя - «в порочащих связях не замечен».
Конечно, перестроить мышление с обвинительного уклона на какой-то иной трудно, но это все-таки не 100% аргумент для отвода судьи.
Между тем председательствующий и по совместительству «герой» данного процессуального действа заметно погрустнел, возможно, даже обиделся на коллег, но в совещательной комнате, оставшись с собой в формате «один на один», принял единственно возможное на данный момент решение - «в ходатайстве стороны защиты об отводе судьи - отказать».
Привели, сказал, увели
В связи с тем, что на процедуру «отвода-отказа» понадобилось время, намеченный допрос ключевого свидетеля Владимира Дюкова решено было отложить на следующую неделю. По данному человеку «ОПГ Зазы Саджая» инкриминируют 7 (семь) эпизодов. Поэтому заседание обещает быть не только долгим, но и интересным по содержанию.
Впрочем, этапированный из колонии «потерпевший» все-таки появился в зале судебного заседания. Минут на десять. Суд установил его личность, зачитал его права, взял подписку «говорить правду». На вопрос судьи Гуржинова, имеет ли он претензии к подсудимым, тот едва слышно промолвил, что «отказываться не буду». Озвучил сумму ущерба в 398 тысяч рублей и назвал имена тех, с кого эти деньги следует, по его мнению, взыскать - «Саджая, Задворнов и Григорьев». После этого осужденного Дюкова вывели из зала с соблюдением всех мер предосторожности.
А перед этим гособвинение допросило свидетеля Лалу Саджая. Мать лидера «омской ОПГ» ничего интересного суду и прокурору сообщить не смогла. Несмотря на то, что ей советовали не отвечать на вопросы, сославшись на статью 51 Конституции РФ (человек может отказаться свидетельствовать против себя самого и своих близких родственников), госпожа Саджая на ряд вопросов все-таки ответила. Для гособвинителя важными были моменты о дате освобождения Зазы Саджая из мест лишения свободы, о его отношении к наркотикам, о возможных психических заболеваниях, какими автомобилями владела семья, водил ли Заза авто и имел ли на это водительские права. Женщина пояснила, что домой Саджая вернулся в 2012 году, где до ареста проживал вместе с родителями на ул. Волкова в городке Нефтяников, в 16 лет обращались к врачам по вопросу подросткового психоза. Из авто в разное время в собственности находились «Ниссан Санио», «Ниссан Кашкай», «БМВ» 7-й серии («не знаю откуда потерпевшие все говорят о каком-то «Ниссан Тиана»?). Водительских прав у Зазы не было, машину самостоятельно не водил, по крайней мере, об этом матери известно не было.
Защиту заинтересовало время приобретения последнего автомобиля модели «БМВ». Свидетель пояснила, что данный автомобиль приобрела числа 10-го в августе 2013 года в Москве. Видимо, факт важный, так как в материалах следствия этот автомобиль «БМВ» периодически фигурирует, но в эпизодах, которые даже предшествуют физическому появлению машины в Омске.
Взяли не тех
Уже за пределами судебного процесса правозащитница Ирина Зайцева ознакомила меня с текстом телеграммы на имя председателя Верховного суда РФ Вячеслава Лебедева. По сути, это краткая выжимка из озвученного в рамках состоявшегося заседания заявления адвокатов об основаниях для отвода судьи Андрея Гужинова. На момент процессуального действия в стенах здания Советского районного суда г. Омска телеграмма уже была вручена аппарату главного судьи России. Насколько это эффективно и целесообразно, сказать не могу, лишь констатирую свершившийся факт.
Второе письмо родственники отправили на имя начальника регионального МВД России Юрия Томчака. Касалось оно непонятного внимания к процессу со стороны действующих сотрудников полиции с «Пушкина 138». Уже отмечался тот факт, что все «потерпевшие» приходят на суд под присмотром полицейских. На вопросы защиты свидетели поясняют, что никаких заявлений о необходимости сопровождения или полученных в их адрес угрозах не делали, на суд приходят самостоятельно, об участии в госпрограмме по защите свидетелей не просили. Поэтому родственники и возмущаются, «тогда почему в рабочее время высокооплачиваемые работники УВД просиживают штаны в коридорах суда и на судебных заседаниях»? (Нужно отдать должное оперативники очень умело прячутся от видеофиксации, демонстрируя тыльную часть туловища или на худой конец отгораживаясь от остальных людей естественными препятствиями).
Вывод один - на потерпевших оказывается визуальное и моральное давление. И возможно, эффективно оно только в одном случае, если у правоохранительного ведомства имеется на свидетелей вполне реальный и противоправный компромат – «а то, что данные свидетели торговали наркотиками, не вызывает сомнений». Для пущей убедительности в приложении к письму прилагаются аудиозаписи всех судебных заседаний: «Можете сами послушать, кого Ваши сотрудники выставляют в качестве потерпевших», - обращаются родственники к генералу Ю.И. Томчаку. Ирина Зайцева считает, что полиция разрабатывала и арестовала не тех.
Настоящие преступники (притом и в погонах) пока еще остаются на свободе. Но не все. В одном из районных судов Омска начался судебный процесс с участием барыг-полицейских. Возможно, уже в скором времени материалы этих дел пересекутся.
«Комсомолка» не «Мурзилка»?
Адвокат Евгений Забуга ознакомил родственников и меня лично с текстом своей претензии в адрес редакции газеты «Комсомольская правда». Представитель этого издания появлялся ранее на заседания, но потом исчез.
Защитник в интересах своего доверителя пожаловался на необъективное, предвзятое и местами даже оскорбительное освещение данного судебного процесса журналистом солидного и популярного в Омске издания.
- Я, конечно, с уважением отношусь и к «Комсомолке», и к тем, кто там трудится, неся нашим гражданам «доброе, светлое, вечное», но в данном случае, мне кажется, что размещение не проверенных, а местами просто не соответствующих действительности фактов не дает газете ровным счетом никаких плюсов. Я так и написал, что в моем понимании «КП» - это не юмористическое издание и не «Мурзилка» с картинками.
Свои доводы юрист изложил в официальном обращении. «В случае полного либо частичного отказа в опубликовании опровержения, последует обращение в суд за защитой прав и законных интересов своего подзащитного», - подытоживает адвокат Забуга.
На следующем судебном заседании, если не произойдет чего-то экстраординарного, состоится допрос ключевого свидетеля обвинения. Он же потерпевший, осужденный по статье 228 ЦК РФ «за накортики», наркодилер Владимир Дюков.
Александр Грасс
