Андрей Хабаров: Почему в Омске открылся ящик чиновничей Пандоры?

Известный омский адвокат объяснил «Бизнес-курсу», почему сегодня так много местных чиновников вдруг оказалось за решеткой.

– Андрей Евгеньевич, в Омске в последнее время наблюдается рост количества уголовных дел в отношении крупных чиновников, которые доходят до суда, и по ним выносятся жесткие приговоры. Что произошло?
– Могу привести только мои личные наблюдения, не претендующие на истину в последней инстанции. Основные мазки, но не картина в целом.

Омская область долгое время была тихой заводью в этом смысле. Но это не значит, что так же тихо было и в других регионах страны. Когда в 2007-м я принял на себя защиту по первому уголовному делу в Челябинске, то там правоохранители выкашивали чиновников как сорную траву. Три вице-губернатора были под следствием! С моим подзащитным в камере СИЗО №1 г. Челябинска находились пять глав муниципальных образований города и области, обвиняемых в должностных и коррупционных преступлениях. Более «мелких» должностных лиц, находящихся под следствием, было в разы больше. Как на какой-то Дикий Запад попал, только индейцами здесь были чиновники. Причем все эти уголовные дела дошли до суда, и по ним, кроме дела, где я имел удовольствие работать, были вынесены обвинительные приговоры. Хотя нет. В отношении одного вице-губернатора уголовное дело было прекращено в связи с его смертью во время следствия.

– Возможно, и в Челябинской области тогда был слабый губернатор?
– Да, все это происходило при губернаторе Суминых, который в то время уже сильно болел и практически не оказывал какого-либо серьезного влияния на происходящие в области процессы. Правоохранительные органы рвали в куски чиновничье тело региона. Ровно такие же события я наблюдал в дальнейшем в других регионах, где губернаторы не обладали влиянием на правоохранительные органы посредством активного участия в назначении их руководителей.

– Получается, руководители области в какой-то мере «крышуют» своих подчиненных?
– Объясню, как это связано. Следственным путем выявляется и возбуждается всего несколько процентов уголовных дел по коррупции и против интересов службы. Львиная доля таких дел – результат кропотливой оперативной работы оперативных служб МВД и ФСБ. Отсюда без передачи из этих служб оперативных материалов на чиновников в следствие таким уголовным делам появиться просто неоткуда. Если же глава региона в силу тех или иных причин, скажем так, в хороших рабочих отношениях с руководителями УМВД и УФСБ в его регионе, то это влияет на судьбу таких материалов.

Вряд ли можно назвать совпадением появление предвестника событий, о которых мы сегодня беседуем, дела Тюфягина, именно во время, когда эпоха губернатора Полежаева подходила к концу, а в омское УФСБ пришел новый руководитель. А дальше ящик чиновничьей Пандоры был уже открыт. Постепенно материалы, которые нарабатывались оперативными службами в течение длительного времени, но не получали своего развития в виде уголовных дел, стали реализовываться.

– Наверняка на ситуацию повлияло и укрепление Следственного комитета?
– На арене правоохранительной деятельности появился очень сильный, абсолютно самостоятельный и агрессивный игрок. Развитие СК РФ сопровождается изменением уголовно-процессуального законодательства с вектором, направленным на существенное снижение прокурорского контроля за следствием. Оперативные службы приобрели задорного партнера в реализации нарабатываемых ими материалов в отношении чиновников любого уровня, так как комитет как раз и «затачивался» под расследование таких дел.

Юридическая конструкция норм уголовного закона, посвященных должностным преступлениям, является максимально оценочной и предполагающей возможность самого широкого их трактования. По принципу «как душе следователя угодно». В сочетании со сложным и постоянно меняющимся законодательством, регламентирующим деятельность должностного лица, попытки последнего заниматься реальными делами, принимать оперативные решения зачастую приводят к возникновению формальных оснований для уголовного дела. На что были направлены реальные помыслы чиновника, никто не исследует. Умысел на совершение им преступления предполагается.

Ситуацию усугубляет тенденция все более упрощенного подхода судов к оценке представляемых обвинением доказательств. По факту, какого-либо серьезного реформирования уголовного судопроизводства не произошло. Много слов – мало изменения сути. Мы как существовали, так и существуем в условиях советского уголовного процесса, где центр тяжести находится в досудебной стадии. Не суд, а органы предварительного расследования определяют судьбу дела.

– Вы перечислили все факторы, влияющие на ситуацию?
– В довесок к сказанному следует назвать передел в регионе сфер экономического влияния. Весьма благодатная почва для правоохранительных органов. Конкуренты, вступая в схватку, сливают друг на друга компромат в правоохранительные органы, что приводит к новым делам, в том числе в отношении чиновников, которых обоснованно или нет, но связывают с поддержкой одной из противоборствующих сторон.

– Вы упомянули дело Тюфягина. Как известно, оно закончилось его осуждением на четыре года лишения свободы. Вместе с тем в начале августа вы закончили защиту на Урале, где ситуация была один в один. Обвинение в получении взятки в особо крупном размере было предъявлено руководителю дорожной службы области, а взятка была в виде транспортного средства премиум-класса. Человек шесть месяцев в тюрьме сидел. Однако в этом случае дело даже не дошло до суда, а было прекращено следователем, обвинения сняты. Не показывает ли это, что в нашей области в сравнении с другими ситуация носит репрессивный характер?
– Это показывает лишь, что одинаковых уголовных дел не бывает. Оболочка похожая, а содержание разное. В данном случае еще на следствии удалось доказать, что взятки не было, а имело место незаконное занятие предпринимательской деятельностью ст. 289 УК РФ (преступление незначительной тяжести до двух лет лишения свободы), что, как говорят в Одессе, две большие разницы. С моими доводами пусть не сразу, но согласился местный следственный комитет. По опыту могу сказать, что с точки зрения достижения максимального результата наш регион один из самых «сложных». Защиту Михаила Дмитриевича я принял на себя уже в суде, когда следствие было окончено. Считаю его результат своим профессиональным успехом. Три обвинения в совершении тяжких должностных преступлений по итогам защиты в суде были с него сняты, а по ч. 6 ст. 290 УК РФ, где наказание начинается от восьми лет и при запросе прокурором девяти с половиной лет лишения свободы, назначено наказание в два раза ниже низшего предела. Работа по этому делу не закончена, я буду считать ее законченной только после того, как мой подзащитный выйдет на свободу.

– Андрей Евгеньевич, извините за вопрос, но, может быть, одна из причин сложившейся в области ситуации связана с квалификацией омских адвокатов…
– А что, есть очаровывающие итогами примеры при привлечении иногородних защитников? Или в Москве у чиновников за счет адвокатов индульгенция от уголовного преследования? Омская адвокатура является одной из самых передовых и успешных в России. Весной этого года в Москве состоялось вручение национальной премии в области адвокатуры и адвокатской деятельности. В номинации «Триумф» награда вручена Омской областной коллегии адвокатов. Статуэтка «Триумф» вручается адвокатским образованиям, которые пользуются профессиональным авторитетом, добились выдающихся, подчеркиваю, выдающихся достижений в области организации адвокатской деятельности и содействии реализации конституционных прав граждан и организаций. Это закономерная оценка профессионализма омских адвокатов и условий для работы, созданных руководством Адвокатской Палаты области. На сегодняшний день я имею опыт работы в 12 регионах страны. В связи с характером дел имел честь работать с известными местными адвокатами, включая московских. Мне есть с чем сравнить. Мои омские коллеги уж точно не хуже, а большего сказать не позволяет адвокатская этика.

Беседовала Наталья Николаева

«Бизнес-курс» №31 от 19.08.2015 г.