Сибирские макароны как двигатель реформ

Макаронная фабрика в степях южной Сибири стала олицетворением явления, на которое российские разработчики экономической политики возлагают большие надежды. Речь идет об импортозамещении.

Столбы дыма, поднимающиеся в морозное сибирское небо от топящихся печей, это единственный признак жизни на улицах Поспелихи. Этот поселок в 100 километрах от казахстанской границы с его рядами кирпичных и деревянных домов, расположившихся под боком у ветшающих бетонных элеваторов, как будто отражает мрачное настроение, охватившее российскую экономику на втором году рецессии.

Но внутри одного фабричного двора кипит работа. Это Поспелихинская макаронная фабрика, на которой производятся макаронные изделия итальянских марок из выращиваемой здесь твердой пшеницы «дурум». На пяти производственных линиях круглосуточно, семь дней в неделю производится паста пяти различных видов – от букатини до фарфалле.

Резкое падение курса рубля, приведшее к росту инфляции и уменьшению реальных доходов населения, стало настоящим подарком для бизнеса, о чем рассказывает местный предприниматель Валерий Покорняк, создавший эту компанию на базе бесхозного мукомольного завода советской эпохи, который был приватизирован в 1990-е годы.

«В прошлом году производство у нас выросло на 10%, а сейчас мы даже начали экспортировать свою продукцию в Китай», – говорит директор фабрики Виталий Хомицкий, с улыбкой застегивая свою синюю спецовку.

Макаронная фабрика в степях южной Сибири стала олицетворением явления, на которое российские разработчики экономической политики возлагают большие надежды. Речь идет об импортозамещении. Хотя резкий экономический спад в стране был вызван снижением нефтяных цен и западными санкциями, Москва прекрасно понимает, что рецессия является частью глубокого структурного кризиса, коренящегося в чрезмерной зависимости от нефтяного и газового экспорта. Правительство говорит о своей решимости воспользоваться рецессией для осуществления давно уже назревшей диверсификации и возрождения перерабатывающих отраслей, которые начали умирать с распадом Советского Союза.

Когда США и Евросоюз ввели жесткие санкции против России в ответ на ее причастность к украинскому конфликту в 2014 году, российское правительство предложило ряд мер по замене импорта местной продукцией.

Сейчас поставщики по многим государственным контрактам получают право на поставку лишь в том случае, если они наладили комплексное местное производство, или как минимум часть компонентов делают в России. Компаниям с российской регистрацией из целого ряда секторов, включая агропромышленность и оборонную отрасль, обещают льготные кредиты на расширение и модернизацию производства. Москва также почти полностью запретила импорт сельскохозяйственной и продовольственной продукции из ЕС и США.

Хотя эти меры были вызваны стремлением продемонстрировать политическую непокорность, они имеют и экономический смысл. Если два года назад за доллар давали 35 рублей, то сегодня курс ближе к 80, и это позволяет многим видам местной продукции успешно конкурировать по цене с зарубежными товарами после долгих лет спада в перерабатывающей промышленности.

Россия сегодня импортирует намного меньше: по данным таможенной службы, импорт упал на 36,7 процента. Однако экспорт тоже снизился на 31,1 процента, а это говорит о том, что сегодня очень немногие российские производители имеют возможность для практического применения своей возросшей ценовой конкурентоспособности, чтобы больше продавать на зарубежных рынках, как это делает компания из Поспелихи.

Есть признаки того, что некоторые предприятия выигрывают от такого положения вещей. «В прошлом году промышленное производство снизилось только в 35 из 85 регионов России», – говорит специалист по региональной экономике из московского Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич. По ее словам, сельскохозяйственные регионы и центры оружейного производства переносят кризис гораздо лучше, чем остальная страна.

В Алтайском крае, где находится Поспелиха и выращивается пшеница «дурум», жизнестойкость экономики заметна невооруженным глазом. В то время как в масштабах всей страны промышленное производство снизилось на 3,4 процента, в этом регионе спада не наблюдается. Сельскохозяйственное производство выросло на 7,5 процента, то есть вдвое больше, чем в среднем по стране.

Для иностранных инвесторов последствия возникают самые разные. «Некоторые зарубежные компании исключаются из заказов по причине требований об импортозамещении. Больше всего страдают отрасли, сильно зависящие от государственного сектора, например, производство медицинского оборудования», – говорит работающий в Москве управляющий партнер немецкой консалтинговой фирмы Rödl & Partner Андреас Кнауль.

Слабый рубль и стремление к развитию внутреннего производства могут даже привести к привлечению новых иностранных инвестиций. «У швейцарских компаний появился шанс поставлять оборудование пищевой промышленности, упаковку и добавки; однако слабый рубль в сочетании с сильным швейцарским франком означает, что придется думать о совместных предприятиях и прочих формах местного производства», – говорит занимающийся продвижением экспорта сотрудник швейцарского посольства в Москве Ив Морат.

Но те препятствия, которые приходится преодолевать российским компаниям, не менее серьезны. «Лишь немногие крупные компании выгадали от программ субсидирования. Для остальных процентные ставки настолько высоки, что кредиты, необходимые для капиталовложений, остаются недоступными», – говорит уральский фермер Василий Мельниченко.

Капиталовложения в основные средства по-прежнему сокращаются, хотя это сокращение началось еще два года назад. «Без инвестиций не будет никакого импортозамещения», – говорит Зубаревич.

Поспелихинская макаронная фабрика одна из немногих, кому повезло. Когда Покорняк 20 лет назад создавал ее на базе мукомольного завода, он закупил итальянское оборудование и пригласил инженеров из Италии для организации обучения. С тех пор он постоянно обновляет свое оборудование. «Сейчас это нам серьезно помогает, – говорит Хомицкий. – Я бы не сказал, что у нас бурный рост, но мы работаем весьма неплохо».

Катрин Хилле