«Омский Раскольников»: достоевщина или бесовщина?

На этой неделе Советский районный суд г. Омска вынесет приговор по очередному «резонансному уголовному делу».

Без малого три года длится эпопея с обвинением омича Дмитрия Кузнецова в убийстве родной бабушки Евгении Ивановны Ерофеевой. Сам «Раскольников», его родственники-«потерпевшие», свидетели из числа соседей и знакомых «убиенной» старушки категорически отрицают вину молодого человека. Экс-сотрудника МЧС, отца теперь уже двоих детей.

В круге первом

Первоначальное обвинение строилось на признательных показаниях внука и на заключении судмедэксперта Натальи Хорошкиной, которая указала, что бабушку сначала задушили, а потом на бездыханном теле затянули петлю и подвесили, инсценировав таким образом суицид. Гражданин Кузнецов, как он потом подробно рассказал суду, сознался в убийстве родного человека только под моральным и физическим прессингом. После обработки «кнутом» ему пообещали «пряник» – отпустить «под подписку», если организует явку с повинной. Тот от безысходности пошел на «сделку». Потом, на осмотре места происшествия и на суде, категорически отказался от своих слов.

Первичные данные госпожи Хорошкиной опровергли ее же коллеги. Так, оказалось, что бабушка до того, как попасть в петлю, была жива. А характер перелома подъязычной кости свидетельствует о том, что произошло это не от сдавливания шеи рукой, а от давления петли.

В апреле 2014-го судья Советского районного суда г. Омска Вадим Хроменок оправдал 34-летнего сотрудника МЧС в этом преступлении, посчитав убийство «не доказанным со стороны следствия и гособвинения» (см. Суд оправдал «омского Раскольникова»! При отягчающих для обвинения обстоятельствах). Аналогичную позицию заняла и апелляционная инстанция Омского областного суда.

Продавили…

Видимо, в силовых инстанциях начался нездоровый ажиотаж: как так, рядовой гражданин, без роду-племени, не просто оказался несогласен с предъявленным обвинением в убийстве, но и сумел доказать свою невиновность и необоснованность претензий следствия!

Прокуратура обжаловала вступившее в законную силу решение в Верховном суде. Вердикт спустили в Омск «для инспекции» в Президиум облсуда, и там с подачи докладчика Виктора Лохичева и представителя прокуратуры Ивана Чернышева отправили дело на новое рассмотрение, указав в качестве обоснования, что, дескать, не совсем все ясно с выводами судмедэкспертов (см. «Раскольников по-Омски: наказание без преступления?!»).

В качестве аргумента привели мнения руководителя БУЗОО «Судебно-медицинская экспертиза» Юрия Гальчикова, заведующей отделения того же учреждения Ирины Москвиной, которые разнились с выводами комплексной повторной экспертизы по «делу омского Раскольникова» в части «вероятностных интерпретаций».

В этом направлении, которое указали сверху и которое озвучили оппоненты оправдательного приговора, и продолжились основные коллизии в новом судебном процессе (судья Руслан Абулхаиров).

Не «так», так «эдак»…

Гособвинение приготовило по делу новую экспертизу в Тюмени, где был сделан вывод об ином характере перелома подъязычной кости у Е.И. Ерофеевой.

На этот раз он оказался «сгибательно-разгибательный». Местные судмедэксперты дружно посмеялись над подобным вердиктом северных коллег, заявив под судебный протокол и аудиосистему «Фемида», что «такого перелома в природе не существует».

Назначена была пятая по данному делу экспертиза в Екатеринбурге. Ее результат как бы полностью устроил гособвинение. Наконец-то эксперты установили, что перелом «подъязычки» у бедной бабушки был сгибательный, то есть мог быть сделан рукой внука-убийцы. Контраргументы адвоката Натальи Асташиной не менее весомые. По ее мнению, «кость к моменту пятого исследования представляла из себя уже пять фрагментов вместо изначальных двух. Ее неоднократно сушили, пилили, термически и химически обрабатывали, возможно, крошили». Одним словом, «о каком качестве исходного материала может идти речь?». К тому же защиту насторожило, что главный вывод в Екатеринбургской экспертизе сделан приглашенным специалистом по «акту», что исключает его уголовную ответственность «в случае чего» за ненадлежащее исполнение, ошибку или заведомо ложные данные – см. «Омская Фемида перещеголяет сериал «Кости»?!».

В принципе, ситуация спорная, запутанная, сложная. В любом случае разбираться в ней и ставить промежуточную точку придется судье Руслану Абулхаирову. Паузу служитель советской Фемиды взял значительную: последнее слово подсудимый изрек 2 марта, а приговор будет озвучен 30-го. Значит, судья думает, взвешивает, аргументирует…

«Первое слово» дороже второго?

Но не о фабуле этого «увлекательного» дела сегодня речь и не о том, чьи доводы пересилят в итоге.

Мне видится, что дело «омского Раскольникова» оказалось знаковым по двум своим главным моментам, вокруг которых и ведется, по сути, спор процессуальных оппонентов: это «признательные показания убийцы» и «первичная судмедэкспертиза».

На мой взгляд «стороннего наблюдателя», ни первое, ни второе не выдерживает критики как бесспорное доказательство вины. И даже не сами по себе, а в контексте тех тенденций, которые явно, одиозно и даже вопиюще обозначились в нашем «многострадальном» Омске.

Анализировать, насколько признательные показания Дмитрия Кузнецова соответствуют принципам «допустимости» и «относимости», я не берусь. На этот счет ниже приведу позицию адвоката Асташиной, но, на мой взгляд, даже визуально заметно, что на видео с признанием «убийца» в основном поддакивает на наводящие вопросы следователя Александра Рогозина и произносит, как он показал, заранее проговоренный с оперативниками текст своего «преступления». А это мнение защиты:

«Никто из нас не знает, как мог каждый повести себя в ситуации, когда ты понимаешь, что невиновен, но вокруг тебя люди в погонах, которым законом предоставлены власть и право на решение твоей судьбы. Или ты пойдёшь домой, если сделаешь так, как тебе говорят, или ты, отказавшись, поскольку невиноват, не факт, что всё равно не окажешься за решёткой. В такой ситуации далеко не каждый может проявить свои волевые качества, чтобы выдержать и физическое, и психическое насилие, а поэтому, люди хватаются за соломинку, т.е. за сказочные обещания оперативных работников, потому что на тот момент у них просто нет выбора. И все разговоры в судебном заседании о том, что жаловался задержанный человек на незаконные действия сотрудников полиции или не жаловался, это ведь пустое сотрясание воздуха, поскольку результат в любом случае один: ТЫ В РУКАХ СОТРУДНИКОВ ПОЛИЦИИ БЕСПРАВЕН!!! И все это прекрасно знают, а понять это, наверное, смогут только тогда, когда сами окажутся на месте Кузнецова и испытают весь УЖАС этого положения. И неважно, кем ты являешься сегодня: генерал, министр, прокурор, судья, адвокат, служащий или рабочий. Поговорка: от сумы и от тюрьмы не зарекайся, она ведь работает, и все мы в этом уже имели возможность убедиться, даже если рассматривать в этом плане последние события, произошедшие в нашем родном г. Омске».

Спор… ни о чем!

А вот о второй составляющей – судмедэкспертизе – я бы хотел поговорить особо.

Видимо, в Омске сложилась такая ситуация, когда судебные, следственные, медицинские, страховые, нотариальные (и другие) инстанции не могут с гарантией относиться к документам, имеющим данный статус.
Да, подобный подход заложен, например, в УПК, где экспертиза не имеет предустановленной для суда силы и рассматривается всего лишь как одно из доказательств, которое должно быть соотнесено с другими обстоятельствами, фактами в совокупности. Но ведь гособвинение так настойчиво пробивает свою позицию не просто так. Оно уверено, что именно «смэ» будет положено в основу обвинительного приговора. Видимо, понимая, что другие аргументы – слабые.

Но насколько «вымороченным» в данном деле выглядит заключение «смэ».

Пять различных экспертиз – это ли не показатель того, что не все благополучно и с первичным материалом «исследования», и со «специалистом», его производившим?

Скажу больше, а о том ли вообще спорили все это время судмедэксперты из омского, тюменского, екатеринбургского учреждений «СМЭ»?! Что, если те «первичные данные», на основании которых пытаются инкриминировать состав преступления гражданину Кузнецову, – это вообще вымышленные, некорректные данные, которые внесла в свое заключение госпожа Хорошкина? Ведь, как выясняется, подобный «случай» – не единичный в ее, видимо, бурной «медицинской» практике.

«Обшиблася я»!

Вот еще один криминальный эпизод. Ему уже более года, но он только достиг публичного статуса. Как считают родители Яниса Станкуса, их «сын был убит в ночь с 31 декабря 2014 года на 1 января 2015-го в одной из неблагополучных квартир САО. Об этом свидетельствуют многочисленные побои на его лице и теле».

А по заключению судмедэксперта Натальи Хорошкиной, как следует из материалов предоставленных в наше распоряжение Ириной Станкус, мужчина якобы получил побои за сутки-полтора до смерти и вусмерть пьяный-одурманенный наркотиками скончался от передозировки и остановки сердца. Что, впрочем, еще до выводов эксперта Хорошкиной слово в слово озвучили местный участковый и дежурный по городу (об этом также пишут родственники).

Скрупулезно, шаг за шагом, довод за доводом, родители в пух и прах разбили очередной «шедевр» госпожи Хорошкиной. Чтобы не быть голословными, приведем несоответствия, на которые ссылаются заявители в своих жалобах в вышестоящие инстанции:

1. «Труп доставлен в морг в трусах и носках». На самом деле мужчина был доставлен голым, что лично видел его отец. При этом фигурирующие в описании вещдоки исчезли в неизвестном направлении. Родители предполагают, что на трусах и носках могли остаться следы, характерные для насильственной асфиксии – семяизвержение, мочеиспускание…

2. «Обуви документов, ценностей и иных предметов при трупе не имелось». На самом деле под расписку тут же в морге отцу Яниса Странкуса выдали «паспорт, пенсионное удостоверение сына, серебряную цепочку с кулоном и обручальное кольцо».

3. При внешнем осмотре и внутреннем исследовании трупа эксперт Хорошкина Н.И. указала все признаки и изменения, которые образуются только при асфиксии. Например, «мелкоточечные кровоизлияния в оболочке век», «в отверстиях носа и рта кровянистая слизь», обнаружены были «пятна Тардье», образующиеся только при асфиксии, характер и цвет крови в трупе, в сердце, во внутренних органах – все говорило о механической асфиксии, а не о сердечной недостаточности. Тем не менее вывод – передозировка алкоголя-наркотиков и остановка сердца. По словам родителей, сын был нетерпимо настроен к наркотикам, занимался спортом, в связи с чем получил травму спины, был оперирован, получил инвалидность. Алкоголь также употреблял крайне редко.

4. Родители «обнаружили на шее сына две странгуляционные борозды, которые, как выяснилось позже, никак не отражены и не описаны в Акте СМИ эксперта Хорошкиной». «Для выявления точечного кровоизлияния нужно было провести дополнительное окрашивание борозд пикрокармин-индигокармином», – пишут в жалобах убитые горем родители.

5. Экспертом Хорошкиной описаны одни виды ссадин на теле Я.И. Станкуса, а временные интервалы по давности образования применяются иные. В итоге вывод Хорошкиной о том, что пострадавший был избит за сутки-полтора до смерти, полностью противоречит и реальности (родители видели сына днем 31-го числа, естественно, без побоев), и медицинским каноническим описаниям подобных повреждений. Все указывает на то, что ссадины были получены гражданином Станкусом прижизненно, непосредственное перед смертью, скорее всего, в драке.

6. На одной из фототаблиц (с боем полученных родителями) видно, что на теле сына, на правой части груди чуть ниже соска имеется колото-резаная рана, которая вообще никак не описана экспертом Хорошкиной!

7. Не проведен анализ крови на одежде погибшего. Как показала повторная экспертиза, обнаруженная на предметах одежды кровь «по системе АВО исключает происхождение от гр. Станкуса Я.И.».

Повторная комиссия, поправив госпожу Хорошкину в ряде принципиальных моментов, ничего не смогла сказать про странгуляционую борозду, так как она в первичном акте СМИ просто не была указана.

Это всего лишь часть «разночтений», обнаруженных сначала родителями Яниса Станкуса, а затем и профессионалами-экспертами. Очевидно одно – «работа» эксперта Натальи Хорошкиной не выдерживает никакой здравой критики. Более того, ее исследование полностью заточено под первичные выводы следствия, которым было установлено (непонятно, на каких основаниях), что смерть гражданина наступила по бытовым причинам, не насильственным. Скорее всего, к этому участкового подвигли данные паспорта, указывающие на то, что умерший – житель другого региона и его вряд ли кто в ближайшее время хватится. А кому понравится «висяк» и убийство в новогоднюю ночь? А родители предполагают, что участковый, вообще… знал о произошедшем убийстве и всеми способами скрывал его!!!

Но каким резонансом к этой позиции отдают выводы эксперта Хорошкиной! И побои получены задолго до смерти, так, чтобы нельзя было их сопоставить в прямую причинно-следственную связь. Возможно, родители высказываются весьма тактично, что «ставят под сомнение достоверность проведенных исследований и описаний, выводы эксперта Хорошкиной».

Получается, что этот «специалист» в одном случае может много чего не заметить, а в другом случае не исключено, что может и дописать что-то лишнее. Если это впишется в картину, которую нарисовало и продавливает (по личным или каким иным связям) следствие.

Со слов «горе-эксперта»...

Применительно к «делу омского Раскольникова» история Яниса Станкуса имеет, как мне кажется, самое прямое отношение.

Представим себе вполне возможное, что подъязычную кость у старушки Ерофеевой просто случайно сломала при вскрытии эксперт Хорошкина. И придумала остальные сопутствующие моменты – малое кровоизлияние в мягкие ткани («взять на гистологию материал не получилось»), неоднозначный синяк от пальца на противоположной части шеи. А где все это зафиксировано? Нигде! Ни фото, ни видео нет. Это только со слов горе-эксперта. Но если картина «не суицида» сразу возникла перед глазами эксперта, то почему не подстраховалась, не сделала электронную фиксацию исходного «материала»? Хотя бы на личный мобильный гаджет.

А теперь четыре коллектива профессионалов ломают голову, как сопоставить все эти несопоставляющиеся моменты. Не получаются ни убедительная картина убийства, ни полная картина суицида.

Такое ощущение, что хронология данного «преступления» была иная: сначала у следствия родилась версия про «убийство старушки» (первоначально даже двумя исполнителями – Кузнецовым и его знакомым участковым полиции из ОП-8), а потом под это уже писалась исследовательская часть СМЭ госпожой Хорошкиной. И такое – не исключено!

Сколь веревочке не виться…

Я предвижу, какие сейчас комментарии нашим «измышлениям» отвешивают профессионалы из местных силовых ведомств и судебных инстанций. Дескать, разве такое возможно?!

В том-то и дело, что именно такое и возможно! Я только перечислю истории аналогичные этой, о которых мне довелось писать за короткий промежуток времени, где в «героях» работники омского БУЗОО «СМЭ»:

Житель Колосовки

Геннадий Подворный до сих пор уверен, что его сын, офицер УФСИН, был убит. Сначала его избили, а потом повесили на его же кожаном ремне в подъезде многоквартирного дома.

Основания для подобных выводов ему дали нарочито непрофессиональные действия судмедэксперта БУЗОО «СМЭ», которые он многократно обжаловал по инстанциям, требовал «привлечь специалиста к уголовной ответственности», но так ничего и не добился. Эксперт, оказывается, не «был предупрежден об уголовной ответственности» за свои «художества» – см. Отец погибшего сотрудника УФСИН эксгумировал труп сына

Следующая история.

В Черлаке ранее судимый верзила до смерти избил 17-летнего юношу. Парнишка скончался на месте преступления.

Вывод местного эксперта БУЗОО «СМЭ» – умер от падения с высоты собственного роста. Не дословно, конечно, но суть такая. Получается, не «убийство», а «смерть по неосторожности».

Не передать возмущение родителей навечно пострадавшего школьника от таких «выводов специалиста». По факту публикации в местных СМИ и после сюжета на НТВ были организованы доследственная проверка и, насколько мы в курсе событий, возбуждалось даже уголовное дело по статье 307 УК РФ – «заведомо ложное заключение» (см. «Безнаказанность преступления» – для общества это путь в никуда», а также «НТВ с подачи БК55 расследует убийство 17-летнего юноши в р.п. Черлак»).

А вот свежий пример.

В селе Старомалиновка Нижнеомского района повздорили два соседа. Более молодой участник конфликта ударил пожилого оппонента лопатой в голову. 74-летний пенсионер скончался, по мнению эксперта БУЗОО «СМЭ», от... сердечного приступа.

С большим трудом родственникам удалось доказать, что выводы специалиста не совсем достоверны. Даже в мелочах. Подробности здесь – см. «Под Омском убийство пенсионера выдали за «сердечный приступ»?».

Возбуждено уголовно дело «о причинении смерти по неосторожности». Провели эксгумацию трупа, делают новую экспертизу.

Одно другого «краше».

Про «дело Яниса Станкуса» мы уже упомянули здесь, как и в одной из наших свежих публикаций (см. «В омском СКР грядет кадровая чистка?»).

«Дело омского Раскольникова» – из той же оперы: см. «Омская Фемида перещеголяет телесериал «Кости»?!».

А вот еще один вопиющий омский «случай», который только-только «раскручивается» в центральных СМИ: см.  «Моего брата и жгли и пытали. Пытаются ли омские судебные медики замять историю с убийством?» и «Омская прокуратура подтвердила обоснованность моей жалобы».

Это уже история омички Светланы Мальцевой, которая пишет во все инстанции об убийстве своего родного брата, которое по бумагам правоохранителей и судмедэкспертов значится как… «бытовая смерть». По крайней мере, изначально возбуждать уголовное дело по факту насильственной смерти никто не собирался. Случилось же «переквалификация» только после того, как к освещению «типичной для Омска коллизии» подключились столичные СМИ, а сама сестра, с ее слов, «дошла до самых высоких чинов местных силовых ведомств». Самое удивительное, что спорить с позицией родственницы очень сложно, ведь у нее есть фото трупа брата из морга, которые размещены ею в интернете с грифом «18+», где все видно невооруженным и даже непрофессиональным взглядом.

В нашей редакционной почте еще с пяток аналогичных дел. Может, не столь громких и показательных, но зато с судебными актами, которые подтверждают, что первичные судмедэкспертизы «специалистов» омского БУЗОО «СМЭ», мягко говоря, ненадлежащего качества (к примеру, дело юной Валерии Щербаковой, дело Константина Вагнера из р.п. Кормиловка). Маховик недовольства работой этого профильного учреждения и его отдельных «работников» раскручивается и ширится.

Миссия выполнима?

Вот мы и подошли к теме, которая выходит за пределы нашего первоначального заявленного интереса: так ли все очевидно в «деле омского Раскольникова».

Получилось, что постановка вопроса в ходе изложения фактов и рассуждений не просто трансформировалась. Теперь уже можно и нужно говорить о другом: что не очевидно в «деле омского Раскольникова» и даже шире – что, вообще, происходит с официальным учреждением судмедэкспертизы Омской области?

Видимо, настало время, когда этот вопрос обязаны задавать уже не рядовые граждане и не шокированные родственники, а профессионалы. В том числе и из судейского сообщества. Потому как «некачественные исследования», «липовые заключения», «ошибочные выводы» судмедэкспертов могут привести и приводят к неоднозначным судебным вердиктам. Что, в свою очередь, не может не бросать тень и на Фемиду. А кто остановит этот вал омских «судмедэкспериментов»?! Неужто опять «почетную миссию» должен брать на себя председатель облсуда, как в «деле с муниципальными огородами»?

Впрочем, это всего лишь один пласт проблем, который вскрыло «дело омского Раскольникова». Хотя не исключено, что истинным движителем всей этой странной истории стала… политика!

Но об этом позже.

Александр Грасс