Александр Черняев: «Инстинкт мне подсказывал прикинуться мёртвым, но я не поддался»

В преддверии Дня Победы 92-летний ветеран Великой Отечественной войны, экс-депутат Омского областного Совета народных депутатов рассказал БК55 о своём личном фронтовом пути, за какие поступки на войне ему до сих пор стыдно и что он думает о современных детях.

Александр Васильевич Черняев, ветеран Великой Отечественной войны. Награжден орденами Красной Звезды, «Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.», двумя орденами «Знак Почета», восемнадцатью медалями, знаком «За сбережение и приумножение лесных богатств России». Решением Тарского городского Совета от 26 июля 2002 года присвоено звание «Почетный гражданин города Тары».

– Александр Васильевич, война застала вас внезапно?

– Нет, мне повезло. Мне едва исполнилось 17 лет, закончил только 9-й класс в Колосовке, а 10-й там не стали набирать из-за войны. Один из парней бросил клич: «Пойдёмте тогда в военкомат!». Вот такой у него был  патриотический порыв. Мы все маленькие, хиленькие были, но все пошли без лишних вопросов. Там один военный, уже фронтовик, раненый, на меня почему-то посмотрел и говорит: «Тебе надо ещё с годик маменькиных блинов поесть» и не пустил на фронт. До войны я ещё успел поработать учителем начальных классов в Кабурлинской школе Колосовского района. В Красную Армию меня призвали в августе 1942 года. Полгода я проучился в Омском Краснознаменном военно-пехотном училище, где готовили средних командиров, офицеров, но и там доучиться не дали, отправили на фронт. В июне 43-го мы включились в боевые действия на Курской дуге. 50 дней там были.

– Помните день, когда произошло ваше боевое крещение?

– Такое вряд ли забудешь и в 90, и в 100 лет. Это произошло в городе Козельске. К бою мы готовились тщательно, делали траншею, окопы. Ночью нам дали команду, и, сделав бросок в 25-30 километров, мы вышли к передовой. Первые разрывные пули задевали за лес, и такое ощущение было, что нас окружили немцы. Я был миномётчиком, поэтому в нашей части мало потеряли, больше потеряли в пехоте – несколько человек всего там осталось. Всё немцы изрешетили. Некуда было курице клюнуть. Я помню встал, поднял глаза к небу и спросил: «Я ещё живой?».

– Лицом к лицу с фашистами вам приходилась сталкиваться?

– Чтобы прям лицом к лицу, не помню уже. Один раз немец меня с воздуха заприметил на голом поле и начал следить, чтобы, наверное, с собой взять. Я, ничего уже не чувствуя от страха, побежал и зарылся в ямку. Он меня потерял. А однажды командир отправил нас на нейтральную территорию, чтобы вести наблюдение, где у немцев стоят миномёты, где пулеметы, где артиллерия. С нами рация была. Нас увидели и начали стрелять изо всех сил, и инстинкт подсказывал, прикинься мёртвым, может, живой останешься. Но мы встали и начали вызывать огонь на себя, потому что нужно было выполнить задачу командира. Уважаю себя за это.

– А «недостойные» поступки, за которые до сих пор стыдно, припоминаете?

– Если только за мелкие шалости: например, как-то в погреб чужой залезли, чтобы  крынку молока взять. Но такое редко случалось, во-первых, мы, несмотря на возраст, сознательные были, да и нас потом очень жестоко наказывали. Например, выпускали в поле и заявляли, что будут расстреливать, но на самом деле стреляли в воздух. Так, видимо, чтобы боялись.

– Александр Васильевич, воевать вам пришлось чуть больше года. Почему?

– Из-за ранений. Первый раз меня ранило 12 августа 43-го года. Лёгкое ранение – мне только бок вырвало, до внутренностей не дошло. Я отказался пойти в госпиталь, но, вы не думайте, я не один такой – так все поступали. Не хотели солдаты терять свой состав, в котором воевали. Мне дали лошадку, бричку, и я снаряды возил со складов на передовую. 22 августа 43 года мне снова «прилетело». Теперь в левую ногу, но оно тоже лёгкое. Потом в Белоруссии в ночь на 8 марта 44 года, когда мы вели методический огонь, нас засекли и начали обстрел. Не знаю, кто после этого живой остался ещё. Я был контужен, перелом правой ноги был. В госпитале пролечился месяца два-три.

– Любовные истории не происходили в госпитале?

– Да, помню как-то лежал в госпитале. Там солдаты решили поставить пьесу и меня сагитировали принимать участие в постановке, потому что у меня было целых 9 классов образования, и это считалось «ого-го-го», все меня, в общем, уважали. Я был на костылях, и меня медсестра решила проводить. Начальник госпиталя нас увидел и говорит: «У вас там что, любовь? Давайте его выписывать, значит здоров». Как таковой любовной истории не произошло, но меня и правда после этого выписали, отвезли в строевую часть, где у меня обострилось ранение, после этого я отправился домой в Омскую область.

– Как сложилась ваша жизнь после окончания войны?

– Работал, работал и ещё раз работал. Сначала директором Чапаевской, Крайчиковской семилетних школ, потом инспектором районного отдела народного образования, заведующим парткабинета райкома партии, заведующий отделом народного образования Колосовского района. Был делегатом Всесоюзного съезда учителей, избирался депутатом Омского областного Совета народных депутатов. Потом вместе с супругой переехали в Тару. Возглавлял районный Совет ветеранов. Отмечу, что мне всё-таки удалось пополнить кое-какие пробелы в образовании: я заочно окончил Омский педагогический институт им. М. Горького. Хотел в аспирантуру поступить, но не получилось.

– Александр Васильевич, вас часто приглашают в школы, чтобы рассказать о войне. Скажите, современные дети проявляют интерес к тому, что было 70 лет назад? Много вопросов задают?

– Некоторые, да, интересуются. Иногда даже телефоны подносят, чтобы записать рассказ, а потом, наверное, ещё раз прослушать и родителям рассказать. Но большинство ребятишек не интересуется, и с каждым годом их количество увеличивается. Например, в тех же 90-х спрашивал учащихся: «Кто у нас Верховный главнокомандующий Вооружённых Сил СССР?». Все хором отвечали: «Сталин». А сейчас, к сожалению, детишки назвать никого не могут.

– Как думаете, кто в этом виноват?

– Не знаю даже. Раньше просто активнее общались с детьми, повторюсь, общались, а не работали. Например, я вёл при школе военную секцию. Мы постоянно приглашали ветеранов, тружеников тыла, детей войны. Сейчас такое общение уходит в прошлое. О солдатах вспоминают только в преддверии 9 мая. Да и желание получать знания у детей пропало почему-то.

˜– С высоты своего жизненного опыта можете передать какие-либо наставления молодому поколению?

– Учиться, пока есть возможность, а ещё уважать родителей, своих бабушек и  дедов. Вот я сейчас иду по поликлинике и чувствую, что меня узнают, уважают, уступают место, и от этого я испытываю радость больше, чем от всех наград вместе взятых.