Диалог омичей с властью: как это бывает

Судя по судебным прецедентам, шансов убедить администрацию в своей правоте у жителей Омска мало.

В распоряжении БК55 оказалось решение Центрального районного суда города Омска, поставившее точку в деле «Жители дома на Ленина, 31 против мэрии». Две омички поговорили с городской администрацией в зале для судебных заседаний, а теперь судья Марченко подвела итоги беседы.

Мы об этом уже писали: две горожанки, перед домом которых исчезли все деревья и появилась незаконная парковка, получив ряд чиновничьих отписок, обратились в суд, чтобы отстоять свои конституционные права. Дело было ясное: парковка незаконна (и это признавали чиновники в том числе), улица Ленина – очень оживлённая магистраль, а выхлопные газы частью «благоприятной экологической среды», которую всем нам гарантирует Основной закон, не являются.

Ответчики объяснили суду, что парковка появилась, хоть и незаконно, но давно, и что ничьи права не нарушены, потому что пни и автомобили находятся на «территории общего пользования», а недалеко от дома есть сквер, куда и следует ходить истицам чистого воздуха ради. Суд с этим согласился.

Решение судьи Марченко на 9 листах с точки зрения стороннего наблюдателя должно бы пролить свет на мотивы такого решения – ожидаемого и неожиданного одновременно. Но момент истины после прочтения так и не наступил. Эти ощущения знакомы всем, кто получал ответ на свой запрос из какой-нибудь госконторы (конкретика здесь неважна): текста очень много, но понимание ситуации не приходит, потому что автор вставил в своё послание кучу правильных, но слабо относящихся к делу цитат, а потом резко перешёл к сути: «Нет, мы ничего для вас делать не будем».

Вот и здесь. «Право граждан на благоприятную окружающую среду закреплено в статье такой-то... Благоприятная окружающая среда – это...» (дальше длинная цитата про экологические системы). А потом – «нет оснований считать, что администрация Омска нарушила права истцов на благоприятную среду».

«В соответствии с положениями ст.208 ГК РФ исковая давность не распространяется на требования о защите нематериальных благ... Срок исковой давности не является пропущенным...» Но дальше об этом – молчание.

«Расстояние от окон жилых домов до стоянок следует принимать не менее 10 м... Расстояние от парковки до жилого дома №30 составляет менее 10 метров...» Но дальше – «Само по себе несоблюдение нормативных показателей расстояния от стен жилого дома до парковки при отсутствии такой возможности в связи с плотной застройкой не является основанием для сноса парковки, поскольку не свидетельствует о реальном нарушении прав истцов...»

Что это вообще значит? Вероятно, что, если места мало, то парковку можно организовать где угодно; даже вот так: «Если места мало, то новая парковка никому не может помешать».

Интересно, что на деревья такие правила не распространяются: если для дерева места мало (а на Ленина, по данным чиновников, всё обстоит именно так), то их надо рубить и ни в коем случае не сажать на их месте новые. И суд с этим полностью согласен.

Спору нет: если бы все законы были на 100% понятны, ни к чему были бы и судебные тяжбы. Вместо судей были бы приставы, которые, узнав о конкретном нарушении, быстро восстанавливали бы справедливость. В жизни и юриспруденции всё сложнее, а потому у нас вместо судьи Дредда есть судья Марченко. Ещё у нас есть риторические вопросы. Главный из них такой:

Насколько часто мэрия проигрывает суды омичам?

Представим, что права какого-нибудь горожанина нарушены – парковкой, вырубкой, строительством, чем-то ещё. Он отправляет иск, зная, что его дело правое, потому что нарушения – вот они. Строительство не разрешено, вырубка не согласована, парковки здесь вообще быть не может. Объясняет на заседании, что и как, – а ответчики начинают рассказ об актах и регламентах. Такие-то правила действительно есть, но были введены уже после нарушения. Другие правила введены давно – но на момент нарушения ещё не было практики. Третьи правила и были, и действовали, но за их нарушения можно только вынести предписание, и оно было вынесено, но ничего не изменило.

Простодушное удивление истца, слышащего всё это, вызывает хихиканье чиновников где-то на заднем ряду и глухие реплики: «Да он же ничего не понимает. Только время теряем зря». Один из ответчиков во время прений спрашивает с полуулыбкой: «Так вы что именно хотите оспорить – наши действия или наше бездействие?» И появляется ощущение, что любой ответ будет неправильным – по крайней мере, для судьи. Потом кто-нибудь из функционеров покрупнее рассказывает, как он болеет за своё дело и как борется за всё хорошее против всего плохого (судья сочувственно кивает), а кто-нибудь из функционеров помельче предлагает прийти потом в мэрию и рассказать о возникающих проблемах («Мы открыты для всех!» Судья смотрит на истца, будто хочет сказать: «Ну что же вы? Надо было сразу туда идти – и всё бы наладилось!»). Потом выносится решение: «Установлено, что администрацией проводятся мероприятия... Доказательств нарушения администрацией состояния окружающей среды нет».

На этом всё. Стройка продолжается, парковка остаётся на месте, деревья – в лучшем случае в сквере в паре кварталов от дома. Истец живёт, как может, в новых условиях, записывается на приём к главе департамента (там какой-нибудь третий вторник или пятый четверг месяца), его терпеливо выслушивают и или объясняют, что тут ничего сделать не получается («Улицы узкие, денег мало, парковки нужны, деревья сажаем, где можем»), или что-нибудь обещают – без энтузиазма и без реальных последствий.

Примерно так выглядит «диалог между властью и обществом» в наших широтах. Никому в этой беседе не нужны идеология, вопросы о государственном строе и офшорах, заявления типа «А кто здесь власть?»: речь только о простой, очевидной и даже где-то скучной справедливости, в необходимости которой очень хочется убедить бюрократическую машину. Но машина эта работает по своим законам и не хочет их менять. Для неё так удобнее. А всё остальное – это, похоже, только наша проблема.