Светлана Шенфельд: «Дома граждане сами разбирают: тык-тык-тык – и кучка!»

Директор департамента жилищной политики рассказала, что омичи не хотят жить в квартирах № 66 и 13, и про другие проблемы с «переселением народов».

– С какими проблемами вы обычно сталкиваетесь при расселении из аварийного жилья?

– Одна из типичных проблем, наверное, самая трудная для нас и для граждан, – это когда отсутствуют документы, подтверждающие в полной мере права на эту квартиру, что у собственника она стоит на кадастровом учете. Потому что все оформление очень затратно по времени и по деньгам. И граждане как только попадают в программу расселения аварийного жилья, считают, что всё, делать им больше ничего не надо.

– А как на самом деле обстоят дела?

– Как бы там ни было, мы бюрократы, мы чиновники, мы вынуждены очень внимательно относиться к документам, и мы начинаем проверять, каковы основания вселения, каковы основания проживания. Если собственник – основания на собственность: стоит ли на кадастровом учете, зарегистрирован ли в Росреестре. И начинают вылазить несоответствия в площадях, в перепланировках, в метражах, в отсутствии документов. Это очень сильно затягивает работу. Поэтому всегда, когда мы только начинаем работать с каким-то домом, особенно здесь, на комиссии, когда мы только признаем дом аварийным, я всегда людям говорю: «Пожалуйста, начинайте проверять и готовить документы. Вопрос вашего переселения – это вопрос даже не одного года. У вас есть время, придите к нам, мы вас проконсультируем, мы вам поможем. У нас есть выход сейчас и на Кадастровую палату, и на Росреестр. Только давайте это все подготовим вовремя и качественно, чтобы к моменту «икс», когда стоит квартира, а мы не можем с вами заключить договор, такого у нас не было». Это основная проблема.

– Какие еще сложности можете назвать?

– Очень сильно нас иногда подводят законодатели. Нехорошо, конечно, критиковать старших товарищей, но куда деваться. В этом году мы очень сильно переполошились, когда вдруг ни с того ни с сего внесли изменения в Федеральный закон о регистрации сделок с недвижимостью и предусмотрели, что если жилое помещение принадлежит нескольким гражданам, то сделки регистрируются только в нотариате.

– Каким образом это усложнило вам работу?

– Это ситуация, в которой, к примеру, когда-то старая квартира была приватизирована на всех членов семьи – мама, папа, несколько детей. Да, им досталось по кусочку, по одной пятой, но они все собственники. И сейчас они должны переехать в новую хорошую квартиру. А для того, чтобы им пройти регистрацию через нотариуса, им нужно заплатить порядка 20 000 рублей, собрать документы, сходить все это оформить. Без нотариуса мы не можем заключить с ними договор на новую квартиру. А жить в старой квартире они уже не могут, она рушится. И у людей просто денег нет таких! В бюджет эти деньги тоже не закладывались.

– И как же вы с этой ситуацией боретесь? Где деньги берете?

– Поэтому нам пришлось подключаться, связываться с Нотариальной палатой Омской области, разговаривать с председателем. Она пошла нам навстречу, выделила нам окно и время, когда мы приводим туда за ручку этих граждан. Мы распределили обязанности по финансированию таких сделок пополам с гражданами. Кроме того, мы делаем предварительную экспертизу документов. На этой неделе я на четырех сделках была. Езжу сама к нотариусу, потому что у меня право подписи. Я с каждым конкретным гражданином каждый договор подписываю, сидя у нотариуса, как сторона по сделке. Это время и затраты, но куда деваться... Мы, конечно, внесли предложения по изменению данного закона. Понимаем, что в свое время он был принят, чтобы защитить права всех собственников квартиры. Но все-таки мы через депутатов Госдумы, через Виктора Шрейдера обратились с просьбой прописать исключения для этого Федерального закона в случаях, когда сделки производятся в рамках расселения аварийного жилья, когда одна из сторон является муниципалитетом. Потому что мы так тщательно проверяем документы, что ничье право не может быть нарушено. Тем более это федеральные деньги, это такие проверки. Поэтому задействовать сюда еще нотариат бессмысленно, а контингент у нас не совсем платежеспособный... Ставить им еще и на этом пути препоны – неправильно. Тем более что программа расселения у нас в следующем году заканчивается, у нас нет времени на разбег, нет времени на договоры, а нужно просто идти и заключать эти сделки.

– Есть ли какие-то сложности с самими расселяемыми жильцами?

– Эта проблема, конечно, не очень нас часто беспокоит... Она была достаточно острой, когда люди в Рябиновку не хотели переезжать. Сейчас там уже мало осталось свободных мест. Но иногда граждане отказываются переезжать в новые квартиры по практически смехотворным поводам. Я веду себе такой небольшой напоминальничек, где записываю разные аргументы, которые граждане высказывают в своем отказе. Кому-то не нравится планировка, кому-то несолнечная сторона, кто-то со старыми соседями жить не хочет, у кого-то отсутствует детский садик, у кого-то ребенок через четыре года пойдет в школу, а им уже нужна школа заранее рядом, кто-то требует рядом опорный пункт полиции, потому что «Я молодая-красивая, боюсь ходить по микрорайону». Ну то есть очень разные причины!

– Что вам больше всего запомнилось?

– Последний перл, который записан в моем напоминальничке, – это: «Президент сказал, что жилье должно быть комфортным. Я зашел в новую квартиру и почувствовал – мне некомфортно!». Вот это все вместо заявления. Понятно, что комментарии в данном случае могут быть разные, вплоть до того, не состоит ли данный гражданин на учете и каково его отношение с алкогольными напитками. Но факт в том, что есть и такое, человек уже не знает, за что зацепиться. У меня были и обоснования «Не нравится цвет обоев», «Не нравится номер квартиры 99, и 66, и 13», еще больше поразил гражданин, который сказал: «Я с этим соседом 20 лет прожил на одной площадке, чтобы я еще 20 лет смотрел на его физиономию! Дайте нам в разных местах квартиры».

– А эта проблема как решается?

– Здесь тоже уже судебная практика сложилась определенным образом. Там, где наниматели отказываются по явно необъективным причинам, мы идем через выселение, через судебных приставов. Тоже известная история, был такой прецедент, когда мы выселяли гражданку Гилеву с улицы Новаторов. Когда ее буквально с бульдозером оттуда выселяли. Наши специалисты, которые там были, потом рассказывали странные вещи. Когда уже членов семьи пригласили, когда уже стало понятно, что обратной дороги нет, что все равно ее сейчас переселят, добровольно или нет вещи упакуют и перевезут, люди изменили свое поведение и спокойно поехали по новому адресу. А у нас уже стоял бульдозер наготове, чтобы сразу дом снести. Она одна жила, и мы не могли допустить, чтобы туда зашел кто-то, бомж например, и на него рухнул этот дом. Охранять его уже смысла не было, он разваливался. Так вот бульдозер еще не успел подойти к стене, как набежали тут же соседи, у которых дома на этой территории, и половину разобрали. Кто рамы, кто двери, кто окна, кто крылечко унес. Как в мультике разобрали все: тык, тык, тык, тык – и кучка!

– То есть, когда люди наконец-то переселены, проблемы заканчиваются?

– Есть еще такая проблема: у нас имеются дома, которые мы расселили, но они каменные, их не разберешь вручную за пару дней. И они на сегодняшний день еще не снесены. Это, конечно, опасность, потому что, не дай бог, туда зайдет ребенок или бездомный, или еще кто-то. Даже если он там неправомерно находится, опасность для его жизни есть. Поэтому, конечно, у департамента имущественных отношений большие задачи по сносу таких домов. Мне иногда коллеги говорят: «Ты так быстро расселяешь, что мы не успеваем за тобой сносить!» Но это моя работа.