Марина Воронцова: «На закрытом производстве завода пластмасс, наверное, вообще сейчас Чернобыль»

Доцент кафедры органической химии ОмГУ, кандидат химических наук выдвинула свою версию о том, какое предприятие может быть виновником неприятных выбросов в атмосферу Омска.

– Марина Артуровна, как специалист в области химии, можете ли вы сказать, насколько опасно на данный момент дышать воздухом Омска?

– По поводу того, можно ли им дышать, это вам надо обращаться не к химикам, а к врачам-токсикологам в Медакадемию. У меня нет данных анализа воздуха. Их, похоже, нет ни у кого. Потому что я захожу на сайт центра лабораторного анализа и технической информации – одной из наших экологических служб, а у нас их несколько в городе, там написано: «По данным СМИ, концентрация была превышена в 400 раз». Непонятно, кто конкретно определял эту концентрацию, какая конкретно служба. Где данные? И вообще, было ли действительно в 400 раз. Никто ничего сказать не может, где данные, собственно, этого анализа. Наверное, они есть у Следственного комитета. Наверное, есть у Росприроднадзора.

– Но они же никому их не показывают?

– Вот. Этих самых данных анализа никто не видел. Должен быть документ с подписями и печатями, что концентрация того же этилмеркаптана была превышена. И то, что это был этилмеркаптан. Потому что у нас не только этилмеркаптан летает, а еще много чего. И пахло у нас не только этилмеркаптаном.

– А чем еще пахло?  

– Абсолютно точно пахнет отходами производств, которые уже не работают в Омске. И которые, соответственно, никакого отношения к Нефтекомбинату не имеют.

– Проясните, как может пахнуть, когда Нефтекомбинат, не дай бог, делает выбросы?

– Нефтекомбинат у нас, вообще-то, одно из наименее загрязняющих воздух предприятий. Завод «ПолиОм», который рядом с заводом СК, – это вообще новейшее производство, которое тоже практически ничего не выбрасывает. На Нефтезаводе сейчас идет реконструкция, а она предусматривает, наоборот, не выбросы в атмосферу, а напротив, их уменьшение. Потому что новые установки будут отвечать последним экологическим требованиям. Там и фильтры новые. Журналистов водили на Нефтезавод, насколько я знаю.

– Была моя коллега, которая уверяет, что запах был там.

– Вот мы с вами сейчас в химической лаборатории, где тоже есть запах. Я могу сказать, чем пахло в указанные сроки выбросов. Запах этилмеркаптана у нас в городке Нефтяников я лично не поймала. А пахло тем, что производилось на заводе пластмасс, который уже давно не работает. Это конкретно цех дваэтилгексанола. Этого цеха давно не существует. Там все оборудование разрезано на металлолом и продано. Я не знаю, что там сейчас на территории бывшего завода пластмасс. Может быть, там остались какие-то стоки. Потому что производства нет. Абсолютно те же продукты по запаху, в свое время я там была на практике и неоднократно была на территории, и этот запах ни с чем не спутаешь, это не этилмеркаптан. Он такой сладковатый.

– Да, ощущались  выбросы сладковатого запаха.

– Очень неприятные. Этилмеркаптан – он пахнет капустой. Он бытовой и пахнет соответственно. А вот эти выбросы откуда идут, пусть ищут и следственные органы, и Росприроднадзор. На территории завода СК – там был цех производства метилэтилпиридина. Он тоже не работает. Производства этого нет. Но Завод СК – он работает, и вряд ли у них на территории творится беспорядок. Я думаю, что нет. А что остались от завода пластмасс какие-то отходы неучтенные, вот это вполне может быть. Тут надо, чтобы наши природоохранные службы взялись. У нас так часто начальство менялось, что, наверное, никто и не помнит, что где осталось. На самом деле все компоненты, которые там производились, они нормировались, есть и ПДК и ПДК рабочих зон, и экологические службы, они могут все поднять и посмотреть.  

– Этилмеркаптаном пахло все-таки?

– Пахло, я думаю, раз люди это ощущали. И я думаю, данные анализа все-таки есть. Только кто их делал, это должны службы наши природоохранные сказать. Прозвучала цифра 400, значит где-то оно было. Я поняла, что точка еще окончательная не поставлена в изысканиях. Я тоже тут живу, и тоже этим же самым дышу.

– Из двух неработающих производств, о которых вы нам рассказали и где могла быть утечка, к какому вы сами больше склоняетесь?

– Я больше думаю на закрытое производство на территории завода пластмасс. Я не знаю, что там. Там, наверное, вообще сейчас Чернобыль.

– Если что-то оттуда попало в атмосферу – это вредно?

– Вредно. Альдегиды все вредны. Все промвыбросы вредны. И поэтому существуют нормы ПДК. Кстати, могу сказать, что этилмеркаптан на буферных прудах ОНПЗ образовываться не может. Он легкий. Он бы улетел давно. В отходах он не может сохраняться. В буферные пруды попадают везде тяжелые отходы. Мазут, который сначала будет плавать по поверхности, а потом осядет. Но бактерий, как сообщалось, которые могут вырабатывать этилмеркаптан, нет. Сероводород там может вырабатываться.

– То есть сразу большого выброса с участием буферных прудов не может быть?

– Нет. Там этилмеркаптан не мог получиться. Только если где-то был выброс. У нас много всяких организаций, которые этилмеркаптан получают. Груз это опасный, и наверняка он отслеживается. Транспортировка там особая. Я не знаю, делают его на ОНПЗ или нет. Но для одорирования его используют многие. Но никто не может гарантировать, что у нас нет незарегистрированной подпольной фирмы, которая занимается одорированием и может делать выбросы в атмосферу. И такие прецеденты были. Не с этилмеркаптаном, но были. 

Беседовал Василий Романов