Известный политехнолог поделился своим видением современной России, поговорил о коррупции и рассказал о  работе с Валерием Рощупкиным и Юрием Лужковым.

О коррупции

Мэром городка в котором я живу, в свое время был Клинт Иствуд, а губернатором – Шварцнеггер. Там модель экономики совершенно другая. Большую часть налогов маленький городок оставляет себе. Все расходы прозрачны. Вот здесь дырка в асфальте, а там нужно подшаманить школу, в парке поставить новую скамейку. Согласитесь, можно до доллара просчитать смету на десять скамеек и ремонт школы. Это не миллиард сюда, миллиард туда и два на освоение. В США все заинтересованы в развитии бизнеса и все этому бизнесу помогают – он кормит город налогами, создает рабочие места. Централизованный бюджет и есть основа коррупции. И такая конструкция экономики неизбежно сталкивает губернатора и мэра. Они могут быть лучшими друзьями изначально, но жизнь заставит их конфликтовать по каждому вопросу. И вот Омск – типичный пример, когда город производит большую часть того, что производится в области, но в Москву ездит только губернатор. Модель взаимоотношения мэра крупного города и губернатора – это всегда конфликтная ситуация. Сама пирамидальная структура российской экономики, когда  собранные со всей страны налоги распределяются через Москву, фактически и является основой коррупции.

О Валерии Рощупкине

Совершенно не лукавя могу сказать, что Рощупкин был одним из самых сильных мэров за всю историю России. Те технологические шаги, которые нам удалось здесь с ним реализовать я до сих пор использую в качестве историй для кейсов. Рощупкина выделял организационный талант, у него была великолепная команда. Помню, как нам удалось подавить бытовую преступность в 90-х годах. Ведь это мы вывели милицию из участков на улицы и посадили милиционеров в стеклянные будки. Я помню, что на примере этой технологии учились все мэры страны.

Об оранжевой революции и оранжевой ленточке

Процесс 2004 года, фактически был протестом против полукриминальной, связанной с силовыми структурами, власти. В отличие от Майдана, он не был антироccийским. И русские консультанты работали там не переступая через свою совесть. Это был протест против обмана, против жесткой фальсификации результатов. Люди хотели сказать: «Хватит нас обманывать!». Россия начала поддерживать таких людей. И это наша ошибка.
Не мы придумали оранжевый цвет. Изначально, оппозиция выбрала для своего движения желтый,  «Партия регионов» выбрала голубой. Все очевидно – это цвета украинского флага. Мы могли печатать полиграфические материалы только подпольно и по ночам, поэтому не имели возможности заключать официальных договоров в которых строго оговаривался цвет палитры. И нам приходили лимонные, желтые, оранжевые полиграфические макеты продукции. И когда мы начали их развозить по регионам все брали только оранжевые. И когда нам стало ясно, что людям нужен оранжевый: может быть он красиво выделялся на на фоне снега, а может быть, людям просто хотелось мандаринов в преддверие Нового года. 60% машин ездили с оранжевыми ленточками на антеннах, девушки вплетали их в косы, привязывали к сумкам. Оранжевая лента была индикатором того, что люди перестали бояться.

О приходе Путина к власти

Партию «Единство» ( позднее была реорганизована в «Единую Россию», прим ред. ) мы делали под Николая Аксененко. Когда мы шли на выборы, он сказал мне «Алексей, все что ты делаешь для меня сейчас, мы сейчас передаем другому человеку. Мы так договорились с Борисом Николаевичем». Почему не Аксенеко? У элит, которые получили огромные ресурсы, всегда есть потребность, чтобы после Андропова пришел Черненко. Придет еще один сильный – у него будет свой кооператив «Озеро». У элит был соблазн, после достаточно сильного, но своеобразного  Ельцина, который дал им ресурсы, посадить слабого президента, которым можно было бы править. Но Путин им этого не дал. Никто не ожидал от Путина такой харизмы. Сейчас, элиты, возможно, снова захотят поставить слабого.

О предвыборной кампании 1999 года

Я  помню июнь 1999 года: Дмитрий Киселев пригласил меня на передачу о предстоящих выборах в парламент. В студии сидели ведущие социологии страны, а я был случайным гостем. Асы социологии были уверены, что победа гарантирована партии «Отечество – вся Россия» второе место займут коммунисты, третье – НДР. И когда до меня дошла очередь, я сделал предположение: «Сейчас за месяц можно создать партию, которая все сломает». «Вы еще скажете, что можно нового человека избрать президентом?», рассмеялся кто-то в зале. «Я говорю: «Да. Только он должен быть другим. А самый лучший другой – это тот, о ком ничего не известно. И чем меньше он говорит, чем меньше о нем известно, тем больше у него шансов на победу. У меня отобрали микрофон. А в сентябре была создана партия, которая получила на выборах 24,8% и фактически поменяла весь политический ландшафт нашей страны.

О сменяемости власти

Сейчас власть чрезвычайно нуждается в новизне. Поэтому не случайно, по ключевым регионам страны «рассадили» губернаторов, которым чуть за тридцать. Сейчас Путин выставляет на проверку людей, из которых потом сформирует команду. И эти люди  еще двадцать лет будут управлять страной на разных позициях. Есть ощущение, что сейчас должны появиться новые люди. Во Владивостоке люди смотрят передачи из Москвы, как сигналы с Марса. Люди там живут в совершенно другой реальности. Хочется новой риторики, новой энергетики. Этот эксперимент с губернаторами формирует то поколение политических государственных деятелей, которые останутся после Путина. Этих людей отбирали по новой кадровой технологии. Все они обладают мощным потенциалом.

О всемирной глобализации

Если бы Ельцин остался на посту президента еще на пару лет, Россия бы развалилась. И я не говорю что это хорошо или плохо. Сейчас мир меняется. Границы – это всего лишь территория действия закона. Мир идет к унификации жизни, товаров, законов. Для европейца уже не важно Франция или Италия. И когда-нибудь эти границы полностью сотрутся.

О представительной демократии и Юрии Лужкове

Институт представительной демократии, сформированный еще две тысячи лет назад теряет актуальность. Тогда не было ни СМИ, ни интернета, ни бигдейта.
В свое время я работал с Лужковым. У нас была информация про каждую московскую квартиру. И Лужков рассылал москвичкам поздравления с 8 марта. Компьютер печатал 400 тысяч индивидуальных писем в день, в каждом письме было 32 сменных позиций. Письма примерно такого содержания: «Уважаемая Марья Ивановна, Я знаю что месяц назад у Вас родилась внучка Наташа. Ваша дочь Оля родила в роддоме, который построили в прошлом году... По месту прописки ваша внучка приписана к таким-то яслям. Вы писали жалобу в ЖЭК о том, что в вашем доме протекает крыша, если эта проблема еще не решена, позвоните по такому-то телефону».
На этом держалась  власть Лужкова. Представительная демократия теряет актуальность. Понимаете, для того чтобы знать проблемы людей, сегодня не нужен депутат.

О современном царизме

Кто бы не возглавлял страну, для нас он прежде всего царь. Это архетип нации. И это не связано с Путиным. Мы сами делаем из любого президента царя. И если человек справляется, как справлялись Сталин, Андропов или Путин, он становится частью истории. Если не справляется, как Павел I, который энергетически, по масштабу личности оказался не способен быть императором, его просто сметают. Когда начинается противостояние элит, сильный лидер переносит столицу, как в свое время сделал это Петр I, чтобы ослабить влияние бояр на правительство. Тоже самое сделал наш современник Назарбаев, чтобы взять контроль над младшим жузом. Так поступают императоры.

О России и Украине, как о женщинах

У каждой страны есть архетип. Россия, она – женщина. И она требует мужика. Украина тоже женщина, но если Россия – это такая хозяйская баба, то Украина – это девушка легкого поведения.
Украина постоянно под кого-то ложилась. Я бы не стал идеализировать ни Хмельницкого, ни Мазепу... И не надо удивляться тому, что Украина выбрала Януковича. Это как та женщина из анекдота, у которой муж гуляка и дебошир. Ей говорят: «Как ты с ним живешь? Он тебя бьет, деньги из семьи тащит, гуляет. А она отвечает «Ну, хоть какой-то мужик».

О выборах

Сейчас явку на выборы поднимают при помощи интриги. Дали право Жириновскому кричать, что он всех расстреляет. Понятно, что без разрешения он не стал бы это делать. Зюганову дали право нападать на премьера. Навальному дали возможность организовать протесты. Для людей создают некую интригу, чтобы они пришли на выборы, иначе выборы будут не очень легитимными, с низкой явкой.

О национальной идее

Национальная идея – это то, ради чего человек готов затянуть пояс еще на одну дырочку. Это то, ради чего люди готовы объединиться, как объединялись в войну. Давайте вспомним пирамиду Маслоу. На первых ступенях – физиологические потребности. Чем ниже спускаемся тем более базовые и более опасные вещи мы затрагиваем. Вероятно, сейчас наша национальная идея построена на теме безопасности. Но она быстро уходит в национализм и становится неуправляемой.
Национальной идеей страны должны стать дети, их будущее. Потому что какие бы мы сейчас подвиги не совершали, экономические или социальные, мы будем сомневаться, стоит ли здесь жить, если дети элиты и интеллигенции уезжают из страны.

О смыслах, символах и архетипах

Миром правят смыслы. А смыслы упаковываются в образы. Если правильно подобран образ и знак некого смысла, это очень упрощает задачу идентификации процесса. В основе смысла должен быть архетип.  А идеология – это объяснение людям на простом человеческом языке, что происходит вокруг и что они получат в результате. Простой пример: «Земля – крестьянам, фабрики рабочим, власть народу». И люди с тем уровнем образования и менталитета уже понимают, о чем идет речь. Но помимо лозунгов нужен некий идентификатор этого процесса, поэтому у революции появились свои символы. Придумать адекватный символ, несущий еще и архетипическую, культуральную нагрузку, задача не из легких.

Справка:

Алексей Ситников – доктор психологических наук, доктор экономических наук, профессор. Мастер делового администрирования (МВА). Сертифицированный тренер НЛП. Основатель кафедры политического консалтинга и избирательных технологий в НИУ-ВШЭ. Основатель и научный руководитель Института коммуникационного менеджмента НИУ-ВШЭ. В 1995 – 2010 гг. — профессор МГУ, РАГС, МГИМО, ГУУ, Франко-русского института PR.
Основатель ICCG (1989г.) – крупнейшей российской консалтинговой компании, одного из лидеров рынка стратегического, коммуникационного и юридического консультирования политических и бизнес структур в России.
Был ключевым политконсультантом у ведущих политиков и государственных деятелей стран постсоветского пространства, а также десятков стран Азии, Европы, Латинской Америки: от семьи Б. Ельцина, Г. Грефа и Ю. Тимошенко до Э. Шеварнадзе, Б. Нетаньяху. 

Ирина Буркина