Врачи дважды посчитали ее мертвой и даже успели снять с почерневшей руки кольцо. А он лишился щитовидки в результате сильнейшего отравления газом - тем самым, состав которого до сих пор никому не раскрыли, но именно он усыпил террористов и позволил спасти заложников.

13 лет исполняется трагическим событиям в театральном центре на Дубровке. 23 октября чеченские террористы во главе с ­Мовсаром Бараевым ворвались в здание,  где шел мюзикл «Норд-Ост», и взяли в заложники 916 зрителей и актеров. Один из самых страшных терактов в истории России унес жизни 133 ­человек.

«БК» нашел сразу двух участников, оказавшихся по разные стороны «Норд-Оста». Олег Денисенко – тогда еще ­замначальника боевого отдела «Альфа» – участвовал в штурме здания и захвате террористов. А ­Татьяна ­Синюгина оказалась в числе заложников. Они поделились шокирующими ­воспоминаниями с «БК».

Олег Денисенко и Татьяна Синюгина

«Норд-Ост» Олега Денисенко

– 23 октября вечером мне как замначальника боевого отдела «Альфа» и всем сотрудникам пришло сообщение о тревоге. Когда мы выехали в район ТЦ на Дубровке, провели рекогносцировку, ознакомились с той информацией, которая была уже получена, часть сотрудников находилась в подвале. Мы понимали, что заложников очень много, а здание крайне сложное – подходы к нему открыты. В конце первого дня захвата стали подтягиваться политики и общественные деятели, они предлагали свои услуги. Приехала Алла Пугачева, но ее не пустили в здание. Туда прошел Иосиф Кобзон, потом Ирина Хакамада, которая разговаривала с террористами. Доктор Рошаль был. Кстати, ­Борис ­Немцов пропустил Хакамаду вперед, а сам не зашел внутрь... Но самую ценную информацию нам удалось получить от английского журналиста, которого мы уговорили зайти в здание с включенной камерой. Так мы могли судить, в каком состоянии заложники, кто руководитель террористов, как он выглядит, и это дало нам хороший шанс.

– Как пришли к решению, что надо использовать газ, в результате действия которого люди уснут, и можно будет уничтожить террористов?
 – Решение принималось спонтанно, но Штаб состоял не только из профессионалов, но и людей, которые не имеют опыта в проведении подобных операций. Это чиновники, и они предлагали такие варианты, что... мама не горюй. Например, использовать пожарный занавес – это огромная по весу плита, которая в случае пожара ­опускается ­перед сценой и отсекает огонь, а мы появляемся откуда-то и всех убиваем. Или еще был вариант – пробраться по воздуховодам и всех освободить. Но проблема была в том, что здание было полностью заминированным. Еще эти живые «бомбы»-шахидки. Мы прекрасно понимали, что взрыва баллона в центре зала будет достаточно, чтобы это здание сложилось как карточный домик. И, конечно, не могли этого допустить. Поэтому решили применить газ, такого до этого в мире нигде не применялось. Мы понимали, что третьи сутки – критический момент и для заложников, и для ­террористов, ­поэтому ­нужно ­было ­срочно принимать решение. В итоге получился этот продукт. Нам нужно было понимать, что газ принесет минимальный ущерб заложникам. Люди должны были просто уснуть, а мы тем временем смогли уничтожить террористов и ввести заложникам антидот...

– Почему тогда было столько жертв?
– Во время спецоперации я занимался доставкой и пуском газа, а также руководил штурмом. Когда мы ворвались в зал, увидели огромное количество почти мертвых людей с серыми лицами. И подумал: главное, чтобы они ожили. В этот момент нельзя давать волю ­эмоциям. Нужно было уничтожить террористов и обезвредить взрывные устройства. Мы все это и делали. А сотрудники МЧС и врачи в это время должны были выносить из здания людей и возвращать их к жизни. Так что вопрос к ним: почему они не торопились это делать? Все они были в противогазах... А я – нет. В итоге получил такое отравление, что лишился щитовидки... Тем не менее когда мы поняли, что врачи и МЧС никак не реагируют, что они попросту боятся заходить в театральный центр, мы стали их пинками туда загонять и сами начали выносить людей. Ситуацию усугубляло то, что ранее не было опыта применения такого газа, но перед операцией мы инструктировали врачей. Их задачей было вынести пострадавших от газа на свежий воздух, достать язык, вколоть антидот и отметить, что человек его получил. То есть фломастером нарисовать крест на лбу или на щеке. Но без жертв все равно не обошлось. Кого-то убили террористы – в туалете нашли два тела. Возможно, пострадали заложники с больным сердцем и аллергией, для них действие газа могло оказаться летальным. Многие погибли из-за того, что им не была вовремя оказана помощь. Врачи испугались, поэтому и действовали необдуманно. Никто им не подсказал, к примеру, что нужно было взять матерчатые носилки: между рядов носить людей удобнее... А чтобы вынести одного заложника, требовалось три-четыре ­человека.

«Норд-Ост» Татьяны Синюгиной

– На спектакль я попала случайно. Тогда я работала директором экспертного Совета рынка электроэнергии России. Ко мне приехала ученица из ­Иркутска, ­взяла билеты на «Норд-Ост». С нами пошла еще моя подруга с двумя детьми, пяти и семи лет. И я с двумя своими, с 7-летним Серафимом и 22-летней дочерью Ольгой. Мы сидели на центральном балконе и видели, как в проходе боевики с автоматами начали избивать мужчину прикладом, а на сцену вышли террористы. Первое, что бросилось в глаза – это шок актеров. Они продолжали играть, но глаза их уже были расширены. Думаю, у них просто оставалась надежда, что это режиссер что-то придумал. Кровь со сцены они сразу не увидели... А потом террористы пошли между рядов и, объявив о захвате, приказали кинуть сотовые на пол. Мой ­Серафим не переносит, когда его принуждают что-то делать, но я видела, что ребенок мгновенно осознал, все это пахнет смертью. И бросил телефон на пол. Нас заставили держать ­руки над головой, и в тот ­момент я ­тоже ощутила присутствие смерти. Но страх отключился. Именно страх за себя. Все ­мысли были о детях и о тех, кто находился в зале... Тем временем террористы начали нас сгонять, как скот. Когда нас посадили вместе, стало легче. Энергия тратилась только на то, чтобы все были живы.... Знаете, у ­Анатолия ­Чубайса работал полковник Платонов, так вот его сын погиб тогда на моих глазах. А за спиной у нас стоял глава боевиков Мовсар Бараев. И я слышала, как ему позвонил Борис Немцов, который отказался заходить в зал. Я полностью слышала их разговор. Немцову тогда было важно сохранить финансовые отношения. Так что мне сейчас хоть что говорите про этого человека, плюсов я не найду. Потому что он показал, что для него оказались важнее мешок денег и собственная жизнь, а не сотни чужих жизней...

– Как вели себя дети в такой тяжелой стрессовой ситуации?
– Зал устал уже в первые сутки. А на следующий день начались ­шоковые моменты, когда любое ­движение ­приводило к убийству. Мой сын на ­вторые сутки лег в грязь в проходе и заснул. Дети, кстати, умудрялись адаптироваться к ситуации, даже начали играть. Сидели, к примеру, с ­Бараевым и могли его оттолкнуть, когда тот подсовывал им конфеты. Но в любой другой момент, когда стреляли, они впадали в панику. Третий день был самым жутким. Все ждали, что скоро будет атака, стали пропускать в туалет под конвоем, передавали марлечки, чтобы прикладывать их на лицо. Шахидки на третий день превратились в зверей, не давая даже шелохнуться. Но потом наступил момент, когда стали выпускать людей. Я стала умолять, чтобы вывели маленьких. И в последние семь человек попали двое детей подруги и мой семилетний сын. Я схватила их, побежала к выходу, понимая, что двери уже закрываются. Меня схватила шахидка со словами «Я тебя убью!». Но я не думала об этом, считала, сколько осталось шагов до двери. И просто вытолкнула их. Сын перед этим посмотрел на меня, как будто говоря: «Мама, прости, я знаю, что ты умрешь, но мне важнее отсюда выйти». После этого я вернулась на балкон, села, наклонилась, и волна газа ударила мне в лицо...

– Татьяна Ивановна,  вы помните, как оказались в больнице?
– Сутки я числилась в без вести пропавших, до больницы меня довезли спустя очень продолжительное время. Помню, как врачи затаскивали нас на второй этаж на своей горбушке. И вот это ощущение, когда ты еще не в себе, но уже чувствуешь и видишь, а говорить и двигаться не можешь... Доктора занесли меня и еще кого-то в отделение, сделали дыхательные манипуляции, и тут я слышу: «Все, ­мертвая». Меня оставили и по­шли к другому человеку. Конечно, я была вся черная и не могла даже пошевелиться. Потом подошли ко мне еще раз, сняли кольцо, и я слышу: «Ну все, точно мертвая». Что со мной произошло в тот момент, я не представляю. Собрала какие-то невероятные силы в кулак и просто выдавила из себя: ­«Каааак!». Представляете, мертвец черный, с которого сняли кольцо, встает. Они от страха убежали, потом вернулись, отнесли меня в палату. А потом даже дочь не пустили. Со мной, кстати, лежала дочь очень важного человека в Москве. Я и сама лишилась бы щитовидки, если бы не длительное последующее лечение в Германии... В больничных палатах «Норд-Ост» продолжался еще очень долгое время. Это за территорией больницы думали, что если мы ­спасены, ­значит, всё ­нормально...

Елена Яровая

Фото: Максим Самылкин

«Бизнес-курс» № 40 от 21.10.2015 г.