Спектакль «Ханана» «Театра 18 +» из Ростова-на-Дону. Пьеса Германа Грекова в постановке режиссера Юрия Муравицкого на XII Международном фестивале «Молодые театры России» на сцене Пятого омского театра 23–28 октября 2019 г.
Перед началом спектакля на сцену поднимается из зала грузный немолодой человек в непраздничной одежде, в кофте, больше похожей на женскую, и, не представившись, полагая, вероятно, что его должны знать все, обращается к зрителям. То был Лоевский Олег Соломонович — арт-директор фестиваля «Молодые театры России». В интернете он представляется «фестивальным демиургом, единолично формирующим фестивальную программу и всю ответственность принимающим на себя». Сомнительная похвала, ведь на Руси принято решать ответственные дела соборно. Да никак и не подумаешь, что это демиург, ведь слово «демиург» означает творца мира, божество.
Директор с болью в сердце рассказывает о своих фестивальных проблемах, которые заключаются в том, что он оказался в положении между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, в пьесе есть нецензурная речь, по закону запрещенная на сцене. С другой стороны, автор пьесы застрахован законом о защите авторских прав и возражает против исключения из текста матов, т. к. от этого пострадает художественная ценность спектакля. Принимается решение идти на риск в пользу Сциллы, означающей наименьшие потери. Ненормативная лексика остается, но все предупреждены, и желающие могут покинуть зал, им будет возвращена стоимость билетов. Таких, естественно, не нашлось, все уже устроились в удобных креслах — была не была, где наша не пропадала. Напомню, Одиссей решил проблему тем, что залепил воском уши своим спутникам, лишая их возможности слышать чарующее и смертельно опасное пение сирен, мы же надеемся на милость Всевышнего.
Сценическое пространство представлено изображением внутреннего интерьера сельского дома (стол, шкаф, кровать, кухня с плитой и т. п.), ограниченное лишь прозрачным подобием стен. Особая роль принадлежит передней полупрозрачной пленке, за которой и происходит действие. Персонажи видны лишь в виде расплывчатых контуров на протяжении всего действия. Прием весьма неожиданный, приходится задумываться, какой в этом смысл? Ведь лиц артистов не видно, и тем самым игра их лишается важнейшей составляющей — мимики. Ради чего режиссер идет на эту жертву?
Вывод напрашивается только один: персонажи не имеют индивидуальной ценности. В спектакле заняты около десятка артистов, но это всё лишь массовка — русский народ. Программки нет, имена артистов не представлены, постановщики не сочли нужным выделять кого-либо. В отзывах на спектакль в Ростове упоминается лишь одна актриса, исполняющая ведущую роль Наташи по прозвищу Ханана, — Светлана Лысенкова. Народ представлен парой скотников, патентованным придурком, зэком, двумя-тремя за гранью бедности женщинами, занимающими друг у друга соль, лук, растительное масло и ведущими скабрезные разговоры. Режиссер поднимается, таким образом, к высокой степени обобщения, выдавая это пьющее, матерящееся, деградированное сборище за весь русский народ.
Убожество людей усугубляется многократно. Наиболее впечатляет оригинальный прием, когда при входе в это прозрачное помещение артисты вдруг резко меняются. Они непременно сгибаются в пояснице, превращаясь не то в лакеев, не то в рабов; меняют голоса, становясь неестественными, карикатурными и отталкивающими. При выходе из своего скотного двора они резко выпрямляются, превращаясь, надо понимать, в настоящих свободных граждан, и противопоставляясь персонажам. Делается это настолько часто, что врезается в сознание: перед нами пропащий изолированный мир — гетто. За матовым занавесом персонажи уже как бы и не жильцы, они находятся в туманном потустороннем мире. Лихо расправляются постановщики совместно с Лоевским над русским народом. Кажется, не может быть такого, наверное, очки запотели, но нет, с очками всё в порядке.
Само собой, этот народ постоянно пьет, за спектакль распито не менее десятка бутылок водки, пьют из стаканов и из горлышка. Что касается матерщины, то напрасно разыгрывал Лоевский интермедию, что кто-то при этом покинет зал. При первых же нецензурных словах в зале раздалось бурное восхищение. Оно особенно активизировалось локально в той части зала, где были участники других театров, приехавших на фестиваль. Они задавали тон, который поддерживали и остальные зрители, считающие, что так «прогрессивно» подобает вести себя всем.
Один персонаж полуслепой, другой совсем глухой, слепой зачем-то умер, оставив скотину без присмотра. Появляется зэк, пьянствуют теперь уже по причине его возвращения. Брат-зэк полудурка достает из своего мешка автомат и угрожает присутствующим. Совершенно очевидно, это представитель русского фашизма. Его убивает сковородкой брат-полудурок Саша за то, что тот не прекратил курить за столом — туда ему и дорога. Убийцу никто не преследует, нет ни милиции, ни полиции.
Ох, не такими простыми оказались автор текста и главный режиссер театра Герман Греков со своими подельниками. Почему брат убивает брата только за курение? Это пародия на библейский сюжет. Сын Адама и Евы злой Каин убивает своего брата Авеля за то, что Бог принял жертву Авеля, а его жертву не принял. Дым от жертвы земледельца Каина стелился по земле, а дым от животного из стада Авеля вознесся прямо к небу. Имена прародителей рода человечества, кстати, упоминаются, как подсказка для думающих зрителей, если таковые окажутся в зале. Дым от сигареты есть дым от костра Авеля.
Обитатели сего притона сведены до уровня животных, но это еще не всё, главное впереди. То, что нравственно и физически больные персонажи поголовно пьют и матерятся не ново, а вот о событии, под названием комплекс Эдипа, на омских сценах зрителям видеть и слышать до сих пор не приходилось. Эдипов комплекс здесь представлен реальным сексуальным сожительством Саши с собственной матерью Наташей (Хананой)! Никто не находит в этом ничего предосудительного и противоестественного, включая отца верзилы Саши. Мать оказывает сексуальную услугу сыну, т. к. замуж за придурка никто не идет. Персонажи оказываются ниже животных.
Грязная это работа писать о многих молодых театрах. Лучше из болота тянуть бегемота, там будет хоть легко отмыться. Здесь же вред здоровью, особенно для не окрепших душ, непоправимый. Могут сказать: ну и не пиши, но ведь некому сказать, что люди ошибаются, приходя на спектакль и думая, что пришли в театр, который даст новые радости и полноту жизни. В подобном сценическом болоте многие зрители увязают, как мухи в меду, и даже, уходя со зрелища, думают, что побывали именно в театре, а не в канализации. Вместо поиска правды жизни господа Лоевские подводят зрителей к навозной куче, в которой нет и единого захудалого бриллианта.
Лоевские основательно оккупировали театральное искусство, они преподают в театральных училищах, извращая мозги 17-18-летних девушек и мальчиков, которые, раскрыв рот, внимают каждому слову кумиров-демиургов. В их руках пресса и все остальные СМИ. Вот что пишет одна мадам по поводу этого спектакля в Ростове: «Спектакль — манифест человеколюбия». Дьявол видится за этими словами. Режиссер спектакля из Центра имени Мейерхольда, он же художественный руководитель «Театра 18+» и «Театра.doc», преподаватель Щукинского училища Юрий Муравицкий внушает: «Мы ориентируемся на прогрессивного зрителя». Старая уловка, она из репертуара тех, кто готовил революции в России, клеймя и обливая грязью защитников самодержавия и сохранения нравственных основ общества, объявляя их ретроградами, мракобесами, реакционерами. На сцене все «эксперименты» «прогрессивных» специалистов обычно сводятся к показу половых органов, гомосексуализму, мазохизму и прочим мыслимым и немыслимым извращениям, которые когда-либо случались в истории человечества после падения Денницы.
«Театр 18+» — не хухры-мухры. В рекламе указано, что его спектакль «Ханана» является номинантом национальной театральной премии «Золотая маска». И это первая его хитрость. Номинант — тот, которого еще только будут выбирать для награждения, например, одного из ста претендентов. Лауреат — счастливец, которому непосредственно присуждена премия, одному из многих.
Хитрость в том, что очарованные брендом «Золотой маски» зрители вряд ли будут задумываться над принципиальной разницей понятий «номинант» и «лауреат», мельком увидев их в рекламе. Впрочем, спектакль «Ханана» свою «Золотую маску» еще получит. Достаточно сказать, что Олег Лоевский входит в жюри по присуждения этой маски.
Вторая хитрость в том, что само название спектакля тщательно продумано для привлечения неосведомленного зрителя. Оно перекликается с названием очень даже приличного и широко известного спектакля «Ханума». Кроме того, оно само по себе в различном прочтении позволяет постановщикам варьировать этим словом. Так, главный персонаж Наташа становится «Ха — на», где междометие «ха» выражает пренебрежительное отношение, а частица «на» — готовность уступить каждому желающему. Ну, это бы еще ладно, пусть делают со своей Наташей, что хотят.
Глобальное же значение название «Ханана» приобретает в словах единственного поющего персонажа: «Хана нам!» Пророчество обращено к зрителям. Вначале кажется, что ты ослышался, что не может быть такого в русскоязычном театре, но они начинаются повторяться и в конце слышится: «Хана вам на том и этом свете, хана вам!» Иезуитское, изощренное толкование придумали создатели название «Ханана», где «хана» — смерть, гибель, конец, крышка! Надо ли говорить, что весь зал при этом зачарованно, стоя, азартно припевал: «Хана нам, хана нам, хана нам…» А вам?
Фото со спектакля нет, т. к. фотографировать через матовую пленку невозможно, поэтому предлагаю лишь фото арт-директора фестиваля Олега Лоевского, ни к ночи глядя.
